Меченый, стр. 38
Она вытаращила глаза, вырвала кисти из захвата, уперлась руками в грудь насильника и попыталась его оттолкнуть. Куда там – тело обмякло и… мне пришлось приложить все силы, чтобы уронить его на пол…
– Сзади… – одними губами произнесла Ларка, и я упал. На нее. Чтобы уйти от удара в спину.
Меч просвистел выше. И я, скатившись на пол, лягнул сапогом в оказавшееся рядом колено. А когда атаковавший меня мужик начал клониться вперед, взметнулся вверх и ткнул его пальцами в глаза…
– Па-а-аскуда-а-а… – протяжно завыл он, выронил клинок и закрыл лицо руками.
В количестве и внешнем виде перстней, «украшающих» его пальцы, была какая-то неправильность. Поэтому, сместившись в сторону, я отправил его не к Двуликому, а в долгое-долгое забытье. Потом заметил шевеление у двери и подобрал с пола клевец: надо было упокоить недобитков. И разобраться с метателем ножей.
Глава 23
Баронесса Мэйнария д’Атерн
Третий день второй десятины третьего лиственя
Капелька крови, сорвавшаяся с клюва чекана, падает мне на грудь и расплывается по коже безобразным красным пятном. А на отточенном острие начинает набухать вторая.
Почти задохнувшись от смрадного выдоха в лицо, непонимающе разглядываю окрашенный алым кусок стали, возникший в горле насильника. Снова дергаюсь, рвусь из последних сил… и вдруг понимаю, что мои руки свободны!
Изо всех сил упираюсь в его грудь, скольжу пальцами по потной и покрытой густым волосом коже, пытаюсь оттолкнуть наваливающееся на меня тело и чувствую, как меня вдавливает в ложе.
Не хватает воздуха…
Судорожно вдыхаю, слышу жуткое клокотание в его груди и натыкаюсь взглядом на льющуюся из его рта струйку смешанной с кровью слюны.
Меня передергивает от омерзения. Бьюсь, пытаясь сдвинуть колени и вдруг ощущаю, что навалившийся на меня мужик начинает валиться в сторону!
Толкаю. Яростно, на выдохе. И вижу, как из-за его спины возникает забрызганное кровью лицо Бездушного.
Несколько мгновений не верю своим глазам. Потом начинаю открывать рот, чтобы заорать от счастья, и вдруг замечаю расплывчатую тень за его спиной.
Взгляд выхватывает тусклую серую полосу, только-только устремляющуюся вперед, и я выдыхаю:
– Сзади…
Широченная шея с чудовищно вздутыми венами летит мне в лицо. Небритый подбородок больно бьет в нос, и я на пару мгновений слепну от боли.
Перед глазами мелькают разноцветные пятна, а из глаз сами собой льются слезы.
Пытаюсь вдохнуть. Чувствую, что тяжесть, придавливавшая меня к ложу, куда-то исчезла. Потом откуда-то издалека слышу жуткий хруст и истошный крик:
– Паскуда-а-а!!!
Смахиваю с лица слезы, таращу глаза, чтобы хоть что-то видеть, и чувствую, что мои губы расплываются в дурацкой улыбке: Кром жив! Он стоит на ногах. А тот мужик, который пытался ударить его мечом, клонится вперед. И прижимает грязные пальцы с обломанными ногтями к лицу, изгвазданному кроваво-красной кашицей.
Мелькает кулак Меченого – и мужик падает на пол, как подрубленный.
«Добей!!!» – шепчу я и прикусываю губу – Кром, наклонившись, поднимает с пола свой чекан. И коротко бьет им по чьему-то черепу.
Некоторое время тупо смотрю, как он добивает раненых, а потом вдруг начинаю чувствовать все усиливающееся жжение в разбитых губах.
Прикасаюсь к ним пальцами и ужасаюсь: они опухли и превратились во что-то жуткое.
Через вечность вспоминаю про разбитый нос, аккуратно ощупываю его и облегченно вздыхаю: он не сломан. Хотя и основательно пострадал.
«Заживет…» – мелькает на краю сознания.
Приподнимаюсь на локте, убираю с лица слипшиеся волосы… и натыкаюсь взглядом на свою обнаженную грудь, заляпанную кровью и слюной.
Непонимающе пялюсь на обрывки нижней рубашки, приклеившиеся к животу, и вдруг понимаю, что вижу себя всю!!! От груди и до середины бедер.
Вспыхиваю. Жмурюсь. Запоздало понимаю, что надо чем-нибудь прикрыться, и вспоминаю, что лежу на плаще. Прикрываю рукой грудь, вскакиваю… чувствую боль в подвернувшейся стопе…
Взгляд натыкается на бьющийся в агонии труп под моими ногами, а потом в затылке вспыхивает солнце.
С трудом открыв глаза, я увидела над собой бледное, как полотно, лицо Крома. И его пальцы, сжимающие кусок тряпки, намазанной чем-то грязно-желтым.
Ощущения пришли потом – когда тряпка коснулась моего лица и осторожно нанесла мазь на верхнюю губу: у меня закружилась голова, начало саднить в затылке и неприятно жечь внутреннюю поверхность правого бедра.
– Вы упали и ударились головой, – глухо буркнул Меченый.
Я вспомнила, как и зачем вставала… и почувствовала, что сгораю от стыда: он видел меня голой! И не только видел, но и… – ощущения в бедре многократно усилились, и я, дико перепугавшись, рванулась изо всех сил и ткнула пальцами в… плотную повязку, сдавливающую верхнюю часть ноги!
– Ножом зацепили. Когда резали шоссы… – увидев ужас в моих глазах, буркнул Бездушный. – Кровило… Сильно… Перевязал…
Я закрыла глаза и закусила губу, чтобы не застонать. Она тут же полыхнула болью, а рот наполнился омерзительной горечью.
Кром возмущенно зашипел:
– Ну-у-у!!! Губы ж разбиты!!!
«Разбиты?» – мысленно повторила я и зажмурилась.
– С-сука!!! Кусаться вздумала?! – С лица мужика в некогда роскошном коралловом жиппоне мгновенно пропадает улыбка, а перед моими глазами мелькает смазанная тень.
Удар… Голову отбрасывает назад… А откуда-то издалека раздается клацанье зубов.
Запоздало понимаю, что зубы – мои. Ужасаюсь. Пытаюсь удержать равновесие и не успеваю перехватить тянущуюся ко мне руку.
Падаю на ложе… Слышу хруст рвущейся ткани и вижу, как разлетаются в разные стороны крючки от камзола.
Понимание того, что меня чуть было не ссильничали, резануло душу, как острый-преострый нож. И… почти ослепило меня яркими, как вспышка факела в ночи, ощущениями: я снова чувствовала пальцы, сминающие грудь и бедра, ощущала смрадный запах из перекошенных ртов, видела похотливые улыбки и обещающие взгляды. Мою кожу жгли пятна крови и слюны, а спину давили складки плаща, в который меня вминали.
Я закрыла глаза руками и, почувствовав запах его пота, разрыдалась…
Слезы лились сплошным потоком, но успокоения не приносили: чем дальше, тем более грязной я себя ощущала. И тем сильнее мне хотелось умереть. А когда я вспомнила, что сама открыла дверь этим зверям, то почувствовала себя никчемной и никому не нужной.
– Все уже закончилось… – донеслось до меня откуда-то издалека.
А потом к пальцам прикоснулось что-то мокрое и холодное.
– Давай я помою вам руки?
Его слова прошли мимо меня – я дрожала, как осиновый лист, и пыталась спрятаться от своих мыслей.
– Ну, вот и все, – донеслось до меня через вечность. – Сейчас я выволоку наружу трупы, потом принесу воды и приготовлю поесть…
Скрипнуло ложе. Я почувствовала, что он встал, и перед моим внутренним взором сразу же возникли картины из недавнего прошлого – как Кром уходил на охоту, как я закрывала за ним дверь… и как открыла ее на не его стук.
– Гля, Данила, деффка!
– Ага… Ку-у-уда па-а-алез? Ма-а-ая!!!
Ощущение, что они где-то рядом, за дверью, было таким четким, что у меня оборвалось сердце. А из груди вырвался полустон-полувсхлип:
– Не уходи!
– Я тут, рядом! – после небольшой паузы отозвался Меченый. – Уволоку их на ту поляну…
– Я с тобой, – выдохнула я. Потом встала и, почувствовав головокружение, изо всех сил вцепилась в его руку.
Кром встревоженно посмотрел мне в глаза и сокрушенно покачал головой:
– Вам лучше прилечь.
При этом руку он вырывать не стал. И даже не поморщился! А в его взгляде вместо ожидаемой брезгливости или презрения я увидела искреннее сочувствие!
Этого не могло быть! Однако было: он смотрел на меня так же, как отец. Или мама. И от его взгляда пустоты в моей душе становилось все меньше и меньше.