Меченый, стр. 13

– Сухую рубаху… а лучше две. Поесть… Кремень, кресало, трут… Пустой мех… – потребовал я.

Хозяйка избы несколько раз кивнула и, не отрывая взгляда от золотого, попятилась к стоящему рядом с печью сундуку.

Крышка с грохотом ударилась о стену, и тетка, выхватив из него какую-то беленую тряпку, негромко пробормотала:

– Мужнина, покойного ему Посмертия… Правда, боюсь, маловата тебе будет…

– Не мне… Пойдет… – буркнул я и в мгновение ока обзавелся парой нижних и одной верхней рубахой. Правда, все это было изрядно поношенным, но чистым. И, главное, сухим.

– Котомка есть?

– Есть! Как же не быть-то? – Тетка сорвалась с места, походя перевернула рассохшийся табурет и метнулась к полатям. – Вот! Держи.

Я положил монету на подоконник, затолкал рубахи в котомку и уставился на хозяйку:

– Поесть… Кремень, кресало, трут…

Та бросилась к печи, вытащила из нее чугунок и с грохотом поставила его на стол:

– Есть каша из бобов… Позавчерашняя… Еще кусок сыра и краюха хлеба…

– Возьму хлеб и сыр. Курицу или поросенка найдешь?

– Сейчас!!! – Тетка метнулась к выходу из избы и, не одеваясь, вылетела во двор. Там что-то грохнуло, потом раздался истошный визг и приглушенные проклятия.

Добравшись до полянки, я удостоверился, что леди Мэйнария все еще спит, быстренько разжег костер, разделал поросенка, нанизал куски мяса на прутья и пожарил мясо. Потом забрался под еловые лапы, присел рядом с баронессой и осторожно прикоснулся к ее ноге.

Ее милость тихонечко вздохнула, попробовала перевернуться на другой бок и шарахнулась локтем о корень.

– Проснулись? – спросил я.

– Кажется, да! – ответила она и села. Потом уставилась на свою рубаху, побледнела, молниеносно закуталась в плащ, а потом уставилась на меня.

Видеть ужас в ее глазах было невыносимо. Поэтому я опустил взгляд, развязал котомку и пододвинул ее к ней:

– Сухие рубашки… Переоденьтесь…

Леди Мэйнария промолчала.

Я пожал плечами, повернулся к ней спиной и выбрался из-под ветвей:

– А я пока нарежу хлеб и сыр.

Через пару минут из-за моей спины раздался тихий шорох хвои, а потом – все ускоряющийся топот…

Я вытер кинжал, вложил его в ножны. Потом встал, со вздохом подобрал посох и неторопливо побрел следом за беглянкой. Моля Двуликого, чтобы он не позволил ей сверзиться в какой-нибудь овраг и уберег от переломов и растяжений…

Глава 7

Брат Ансельм, глава Ордена Вседержителя

Шестой день четвертой десятины второго лиственя

Вылетев из метателя, пятиведерный [60] камень описал высоченную дугу и вдребезги разнес мощный четверик [61]. Тяжеленные бревна длиной в десять локтей разлетелись в разные стороны, а над остатками венца [62] повисло облако из пересушенного мха и кусочков войлока [63].

«Ничего себе!» – удивленно подумал его преподобие. Потом прищурился, поймал ускользающую мысль… и с трудом удержался от довольной усмешки: его идея проверять слухи о деятельности всяких чудаков только что дала ему шанс распространить влияние Ордена на весь Горгот!

Тем временем брат Бенур, командовавший обслугой метателя, повернулся лицом к главной башне Обители, вскинул над собой десницу и демонстративно сжал ее в кулак.

«Отлично!» – подумал брат Ансельм, придал лицу подобающее случаю выражение и отошел от окна.

Все три иерарха, ожидающие, пока глава Ордена составит впечатление о метателе, были мрачны, как грозовые облака. А обвиняемый – сын кузнеца из Мартана по имени Кольер – бледен, как выбеленное полотно.

Добравшись до своего кресла, брат Ансельм сел, положил правую ладонь на символ солнца, левую – на Изумрудную скрижаль и вперил немигающий взгляд в переносицу изобретателя:

– Рассказ обвинителя соответствует действительности.

Юноша сгорбился и обреченно вздохнул.

– Брат Рон?

Брат Рон, исполняющий обязанности обвинителя, неторопливо встал, подошел к своей «жертве» и изобразил отвращающий знак:

– Братья во Свете! Как мне кажется, Кольер из Мартана одержим Двуликим, ибо, создавая это непотребство, он знал, что оно предназначено исключительно для убиения детей Его. Поэтому он заслуживает Великого Отлучения. И семи лиственей Воздаяния на серебряных рудниках…

Изобретатель побледнел и зажмурился – видимо, знал, что даже самые здоровые мужчины, попав на рудники, выдерживали там не больше года!

«Ну!!! – нетерпеливо подумал брат Ансельм. – Шевелись!»

Изобретатель шевельнулся: закрыл лицо руками, сгорбил плечи и, наконец, вспомнил о «совете» брата Бенуара – повалился на пол и вытянул скованные руки по направлению к главе Ордена Вседержителя:

– Ваше преподобие, это какая-то ошибка: метатель создан, чтобы защищать! Защищать города, замки и монастыри от тех, кто служит Двуликому! С его помощью можно сохранять жизни мирных жителей, не позволяя убийцам уносить их в Небытие…

«Молодец! – подумал брат Ансельм. – Давай дальше…»

– И я совсем не одержим, ибо верую во Вседержителя! Верую всей душой и всем сердцем! И чтобы доказать это, я готов провести всю свою жизнь в каком-нибудь из монастырей Ордена. Дабы остальные мои изобретения появлялись на свет под присмотром служителей Бога-Отца.

«Задумчиво» посмотрев на обвиняемого, глава Ордена осенил себя знаком животворящего круга, дождался, пока все присутствующие повторят его жест, и шевельнул рукой, лежащей на символе Изумрудной Скрижали:

– Брат Рон?

– Да, ваше преподобие!

– Рвение, направленное на искоренение следов Двуликого, достойно уважения. Однако в данном случае ты слегка поторопился и нарушил одну из главнейших заповедей Вседержителя.

– «Нет ничего превыше справедливости?» – склонив голову, «догадался» обвинитель.

– Именно! Поэтому следующие два месяца ты проведешь в молитвах: будешь просить Бога-Отца ниспослать тебе ясность ума и остроту мысли…

Иерарх смиренно скрестил пальцы на животе, посмотрел в небо и «с душой» произнес ритуальную фразу:

– Благодарю тебя, о Великий, за то, что уберег меня от ошибки и не дал покарать невиновного!

Дождавшись, пока он договорит, брат Ансельм посмотрел на воспрянувшего духом изобретателя и добавил:

– Да, и еще! Я думаю, что будет справедливо, если первые шаги в Ордене брат Кольер сделает с твоей помощью. Думаю, что если ты проявишь достаточно старания, то он сможет еще больше укрепиться в Вере и направить свои помыслы в русло истинного Созидания.

Когда донельзя счастливого изобретателя вывели из зала и закрыли за ним дверь, брат Рон стер с лица благообразную мину и усмехнулся:

– Да-а-а… Как мало нужно для того, чтобы заставить человека добровольно отказаться от радостей жизни.

– И как здорово, что немногие это понимают, – в унисон ему добавил брат Ансельм. А потом посерьезнел: – Значит, так! Брата Кольера и его метатель отправишь в Парамскую обитель. Естественно, под хорошей охраной. Всех, кто имел отношение к созданию этого оружия и видел его в деле, – туда же… Тех, кто тверд в вере, привлечь к работам. Остальных… Остальные не нужны… Далее, ко второму травнику [64] вы должны собрать три десятка таких же метателей и подготовить соответствующее количество стрелков… Кстати, о стрелках – на эту должность отбирай только тех братьев, кто беззаветно предан Ордену… и лично тебе!

– Понял, ваше преподобие! – кивнул брат Рон.

– Что еще? Ах да: продумай, на чем будут перевозиться метатели в походах и кто их будет охранять и чинить.

– Понял, ваше пре…

– Не перебивай! – рыкнул брат Ансельм. Потом заставил себя успокоиться и продолжил: – И последнее: после того, как парамцы соберут первый метатель, отвези его к брату Малюсу в Берн – мне надо, чтобы он создал подходящую емкость под «Огонь Веры».