Будь моим мужем, стр. 86
– Да, это, конечно, хорошо.
– Девон ушла за покупками, но скоро вернется. Я попросил Карен осторожно передать ей, чтобы она просто позвонила домой.
– Из колледжа ты приехал на машине?
– Угу.
– Уитни.
Кэрол напряженно выпрямилась на стуле и вытерла глаза.
– Да, мам?
– Если папа выберется из этого, я возвращусь домой. – Она не обдумывала этого заранее. Эти слова вылетели у нее непроизвольно.
– Правда?! – Он улыбнулся. Улыбка для сдержанного Уитни уже была проявлением бурных чувств.
– Да, – подтвердила Кэрол. – Да. Я люблю папу. И всегда любила. Да и ему без меня очень плохо. Я просто не знала этого. А сейчас знаю.
– Он очень переживал. – В глазах Уитни опять показались слезы. – Он ведь начал пить, мам. Я рассказывал тебе кое-что об этом, но все было гораздо хуже. И дом пришел в запустение, и сад. Отец перестал ездить на работу и, по-моему, толком ничего не ест.
– Я знаю, мой мальчик, знаю. Но он поправится, мы все наладим, и у нас опять все будет хорошо. Обещаю тебе.
– Его ведь вылечат, правда?
И, словно отвечая на его вопрос, из распахнувшейся двери вышел врач и быстро направился в их сторону.
– Миссис Маккейб! – обратился он к Кэрол.
57
Чарльз сел, привалившись к стене постройки, под выбеленными солнцем кедровыми балками перекрытий. Нашарив рукой флягу, он поднес ее к губам, лишь смочив их, но пить не стал. Все надо делать медленно. Каждый глоток воды является проверкой выдержки, тренировкой умения выживать. Здесь нет и не может быть места слабости. Но внутри все же не исчезает ноющая боль от воспоминаний о мире изобилия. Там любой человек может легко открыть водопроводный кран, может рассчитывать на еду и кров, и люди вынуждены поэтому искать разнообразия, добавляя остроты монотонной размеренной жизни.
Неужели только этим и являлась для него Рейчел? Всего-навсего средством для того, чтобы хоть как-то отвлечься от мучительных душевных страданий, вызванных утратой Розы? Нет! Его любовь была настоящей. Рейчел органично дополняла его натуру, став как бы ее второй половиной. Рейчел вся – порыв, желание и вновь неуемное стремление. Она – воплощенное честолюбие, напор и решимость. Она хочет. Она добивается. Она преуспевает.
В противоположность Рейчел к таким сиюминутным понятиям, как достижение успеха и материального блага, он относится с предубеждением. Вот почему они так подходили друг другу: его меланхолия оттеняла ее энтузиазм, а его духовность сдерживала ее приземленные устремления.
Чарльз вновь позволил себе предаться мечтам. Нашел эту невероятную женщину и потерял самого себя, охваченный минутным безумным восторгом. А затем, а затем… то же самое, что привело его к ней, унесло ее прочь. Это явилось крушением всего и вся. Упасть с такой невероятной силой в такую мелкую лужу. Хватит, в конце концов, кичиться той мудростью, на обладание которой он претендовал. Да и что вообще знает он, Чарльз Форд, о жизни, кроме пыльной дороги, да кроваво-красных закатов, да ослепительного сияния солнца, встающего над пустыней и выжигающего его душу своими палящими лучами? А возможно, этого и достаточно. Вот почему он сейчас здесь. И останется здесь до тех пор, пока размышления об оставленном им мире не перестанут терзать его душу.
58
Уверенной поступью Тэсса вошла в главный офис Сотби. Ее коллеги теперь взирали на нее с почтением и некоторой долей зависти. Сейчас оснований для этого стало еще больше. Пентхауз в Метрополитен-Тауэр, как по мановению волшебной палочки, продан ею не кому-нибудь, а Рейчел Ричардсон и Мэтту Хардингу. Похоже, на свете не существует ничего, что Тэсса не могла бы продать.
Сев за письменный стол, она связалась со своей секретаршей. Боже, ну и денек! А до чего все было здорово. Попивала себе шампанское с любимой подругой, а в перерывах между глотками заработала сотню тысяч долларов. Да возможно ли проделать такое еще лучше? Почему же всего этого не было у нее в жизни прежде?
– Вам звонила некая Кэрол Маккейб, она оставила свой номер телефона в Нью-Мексико. Звонил лорд Брантисфилд, и еще был звонок насчет установки системы охранной сигнализации в вашей новой квартире.
– Кэрол Маккейб? – переспросила Тэсса.
– Да. Просила передать вам нечто довольно странное. Сказала, чтобы вы позвонили ей, если вы с нею еще разговариваете.
– Назовите мне ее номер.
Тэсса набрала его. С автоответчика в квартире Кэрол донеслись ее рыдания.
– Я должна срочно лететь в Коннектикут. Джек в больнице. Позвони мне по… – Дальше шел номер. Больше ничего.
Тэсса никак не ожидала такого поворота событий. Джек в больнице. Кэрол плачет. Дело, видимо, серьезное. Мысленно она перенеслась на несколько месяцев назад, в тот ресторанный зал. Кэрол была такая отважная – и совершенно одинокая. Тэсса положила трубку, сразу же сняла ее и позвонила по номеру, который только что записала.
– Мамы нет дома. Уехала в больницу. Кто это?
– Ее подруга, Тэсса Андерсен. А ты…
– Я Девон, ее дочь.
– Она рассказывала о тебе. Что случилось? Я так поняла, что Кэрол зачем-то срочно прилетела из Нью-Мексико.
Голос Девон дрогнул:
– Отец серьезно болен.
– Что с ним? А с Кэрол все в порядке? Могу я чем-то помочь?
– Врачи думают, что он умрет, – прорыдала Девон.
Тэсса глубоко вздохнула. Посмотрела на часы. Она знает, что нужно делать. Она немедленно отправляется в Коннектикут.
59
Рейчел стояла перед большим зеркалом. Минута, которая должна бы быть бесконечно волнующей, оставляла ее совершенно равнодушной. Обидно! В зеркале отражалось ее безупречное свадебное платье, красивое, стильное, даже ультрамодное и вместе с тем классически элегантное. Модельер Мария Галана выполнила свою работу идеально, доведя ее до совершенства: вставки из тончайшего шелка, фата, отделанная кружевом, нежно обрамляющая лицо невесты, и шлейф из бледно-желтого шелка, который будет струиться по проходу между скамьями в церкви, подобно бурлящему пенистому потоку шампанского.
– Оно великолепно! – сказала Мария, наклоняясь, чтобы расправить складку.
– Да, – произнесла Рейчел без всякого энтузиазма. – Действительно! – добавила она, с усилием подчеркивая это слово.
– Вы правда так считаете? Мне так приятно! – воскликнула Мария.
Конечно, не платье беспокоило Рейчел, а то, что она не испытывает соответствующих чувств при виде его. Всего один-единственный раз на протяжении этой малозначительной в целом процедуры, именуемой бракосочетанием, ей хотелось быть иной, чем всегда. Хотелось испытать трепетную дрожь перед алтарем. Хотелось проплыть по воздуху к мужчине, с которым соединяет свою жизнь, поцеловать его в губы и раствориться в этом поцелуе, который станет куда более прочным и стойким символом их любви, чем какое-то золотое колечко.
И ведь она пыталась… Господи, как она пыталась… И уже была так близко… Но потерпела поражение. Ее предали еще более бессердечно, еще более неожиданно, чем она могла себе представить. Эта адская боль останется в ее сердце навсегда.
– Немного узковато в талии, – сказала она.
– Вы так думаете? А по-моему, вам больше пойдет, если здесь будет облегать. Это платье будет на вас всего несколько часов. Мне кажется, можно немного потерпеть ради осиной талии.
– И все же было бы лучше, если бы я могла дышать, – сказала Рейчел, хотя бы частично излив охватившее ее раздражение на Марию.
– Да, конечно. Немного выпустим вот тут. – Мария Галана не собиралась спорить с такой важной клиенткой.
Рейчел было не по себе, ведь по сути этот брак – не что иное, как акт мести. Она наносит удар Чарльзу и даже не знает наверняка, ощутит ли он его. Неужели он не испытывал к ней ни малейшего чувства? И все это было лишь отвратительной игрой коварного и жестокосердечного донжуана? Нет! Она не могла в это поверить. Он действительно любил ее. У них были такие минуты, расценивать которые как-либо иначе просто невозможно. Вспоминая о том, как трепетали их тела, вспоминая об их полной доверия близости друг другу, Рейчел верила в это.