ПУТНИК часть II, стр. 27
Скупая мужская слеза выкатилась из уголка его глаза… А может быть, это капля дождя угодила на веко, кто знает?
Отряд разведчиков штурмового отряда «Рэйх» шел по пятам четверых республиканцев. Дважды обер-лейтенант Ганс Мюллер хотел атаковать их на привалах, но всякий раз, вспоминая, как эти четверо прошли сквозь боевые порядки легиона, орудуя только ножами, чему он стал невольным свидетелем, он содрогался от ужаса и не решался на атаку. Вот и сейчас унтер-офицер Штюрмер доложил, что республиканцы в ста метрах от них лежат под деревом. Он преданно смотрел в глаза Мюллера, ожидая приказаний.
- Ваши предложения, Штюрмер? – обер-лейтенант не хотел принимать решение в одиночку.
- Я…. Господин обер-лейтенант, - унтер замялся. – Я не знаю, господин обер-лейтенант. Это же настоящие головорезы! Принесет ли нам славу, если мы их победим, но потеряем при этом половину наших солдат?
- Уходим! – помолчав некоторое время, решительно сказал офицер. – Поднимайте людей!
Четверо путников, шатаясь от смертельной усталости и кровоточащих ран, поддерживая друг друга и поминутно падая в скользкую грязь, упрямо шли к границе.
Им оставалось пройти несколько сот метров….
Глава 31
На подходе к границе геррильерос выбросили ножи и гранаты… Сербин с сожалением бросил в горный ручей свой «парабеллум» и глушитель к нему, к которому так привык за время службы в Испании…
Документов не было ни у одного из них…
Прямо на границе их задержали солдаты пограничной стражи и сопроводили на фильтрационный пункт: обнесенный колючей проволокой огромный участок под открытым небом, битком набитый народом. Здесь были все: и беженцы, ушедшие от режима Франко, и бойцы интернациональных бригад, и солдаты республиканской армии…
Задержанных отвели к серому кирпичному бараку, в котором размещалась администрация фильтрационного пункта, и велели ждать.
Ожидание затянулось на несколько часов, в ходе которых из блока постоянно выводили каких-то людей, которых сразу же отправляли за колючую проволоку.
Наконец, из блока вышел человек в гражданском платье с блокнотом в руке и записал данные каждого, спрашивая национальность и страну, из которой прибыл в Испанию.
Только через час их завели в блок и развели по разным кабинетам.
Человек, говоривший с Сербиным, был явно русским, причем, прибывшим из СССР. Одет он был в хороший серый костюм и голубую рубашку с галстуком. На вешалке в углу висела темно-серая фетровая шляпа с атласной лентой…
- Кто вы? Назовите себя! – приказал он, не представившись.
- Сербин Леонид Кондратьевич. Командир разведгруппы 14-го партизанского корпуса.
- Доброволец?
- Нет. Был направлен в Испанию по линии Главного разведывательного управления. Работал совместно с Ваупшасовым Станиславом. Псевдонимы «Шаров» и «товарищ Альфред». Мой псевдоним - «Дон Паулито».
- Какие задачи выполняли в Испании?
- В основном, разведывательно-диверсионного характера. Вы не можете сказать, удалось ли товарищу Ваупшасову уйти из Испании?
- Вопросы здесь задаю я! – оборвал его собеседник.
- Но кто вы? Я могу знать, с кем разговариваю?
- Ты можешь только отвечать на вопросы! Разве я непонятно выразился?
- Понятно…
- Кто, кроме товарища Ваупшасова может подтвердить твою личность? – собеседник окончательно перешел на «ты».
- Троян Василий Авраамович, Старинов Илья, Мамсуров Хаджи-Умар. Все они были советниками по разведке и диверсиями в 14-м корпусе. Все они хорошо меня знают и могут подтвердить мою личность.
- Какие задания ты получил от немцев, перед переходом границы?
- Да что за чушь ты несешь, товарищ? – возмутился Путник. – Я же тебе сказал, с кем я работал. Проверяй!
- Ну-ка, закрой пасть, мерзавец! – окрысился собеседник. – Еще раз повысишь голос – пойдешь в карцер!
- Ладно. Давай дальше…
- Дальше ты пойдешь в лагерь, за «колючку». А я подумаю, что с тобой делать. Но могу сказать сразу – Советская Росиия для тебя закрыта. Нам не нужны такие «перекати-поле», как ты. Тем более, с крайне сомнительным прошлым и без документов. Все вы будете выданы правительству Франко. Решение об этом уже готовится… Все, свободен!
- Лихо! Достойная награда за тридцать два месяца войны!
- Я тебя предупредил: держи язык за зубами! А то ведь и пострадать можешь…
Сербин вышел из кабинета. В коридоре его уже ждал конвой, который сразу же сопроводил его в лагерь.
За несколько дней Путник полностью освоился в лагере и поразился тому, что даже здесь - в неволе испанцы продолжали «кучковаться» по партийным признакам. Они собирались по группам – и «Республиканский союз», и «Левые республиканцы», и «Эскерра» — каталонская фракция «Республиканского движения», и Испанская социалистическая рабочая партия, и коммунисты, и Федерация анархистов Иберии, и даже Баскская националистическая партия — все они на полном серьезе проводили собрания, принимали какие-то решения… Если бы все эти политические силы объединились против общего врага, а не проводили время на политсоветах и митингах, ситуация на фронте могла бы быть совсем другой. Так думал Сербин, с тоской глядя на эти жалкие потуги республиканцев что-то решать, находясь далеко от Мадрида, и, фактически уже не представляя никаких реальных сил.
Путник узнал в разговорах со "старожилами" лагеря, что в лагерях Франции находится более 460 тысяч беженцев, и французы ведут активные переговоры о выдаче испанских беженцев режиму Франко. По поводу бойцов интернациональных бригад решение принято не было, но они почти не сомневались, каким оно будет…
Через неделю после прибытия Сербина в лагерь пограничная стража доставила еще четверых бойцов 14-го корпуса. Это были бойцы из охранного отряда, остававшегося с Ваупшасовым в лагере. От них Путник узнал, что Станислав смог уйти под огнем немецких легионеров, когда надежды на спасение, казалось, уже не было… Вся группа прикрытия, шедшая с ним, полегла под пулями фашистов… Словом, Ваупшасов смертельно рисковал, но смог прорваться…
Шли недели, проходили месяцы…
Советские интернационалисты уже, не скрываясь, говорили между собой о том, что Сталин предал побеждённых испанских добровольцев, бросил их на произвол судьбы и предоставил заботу о них другим государствам.
В лагерь приезжали представители Коминтерна, которые говорили о том, что прилагают все усилия для того, чтобы отправить интернационалистов на Родину. В переписку с правительством СССР по поводу интернированных советских добровольцев вступали Георгий Димитров, Мануильский. Димитров направил ряд писем секретарю ЦК ВКП(б) Андрееву с просьбой разрешить вернуться в СССР этим людям. Поскольку эти обращения остались безрезультатными, 20 августа 1939 года Димитров и Мануильский обратились с письмом лично к Сталину. В нём говорилось, что во французских лагерях содержится свыше 6 тысяч бывших добровольцев. Руководители Коминтерна просили допустить в СССР "после тщательной проверки" хотя бы половину этих людей. Однако попасть в Советский Союз сумели лишь единицы, остальные натолкнулись на унизительные и беспричинные отказы.