Берендеев лес, стр. 10

            - Ну, сотню воинов соберу, - замешкался с ответом Ондрей Васильевич.

            - Да, болярин, сотню ты быстро соберешь. А коли нападет на тебя войско в полтысячи всадников? Да и сотня твоя – с мужиками, считай! Ты не думай, я не в укор тебе говорю! Я ить тож стараюся своих на земле держать. Иные из татар и пашут, и сеют, коли не на службе. Два года мира, и мы заживем хорошо. Но только не я один здесь. Другие привели сюда своих воинов. Вот их-то и нужно бояться. Видел ли ты в пойме новые юрты татарския?

            - Нет, Хасан, не видел,… - боярин понурился. Выходило, что безопасность его земель более озаботила татарского воеводу, нежели его самого.

            - Тохтамыш – скрытный хан, жесткий и справедливый. Но только и он не один. Он ведь пришел издаля, с моря Хорезмийского. Много с ним пришло людей злых и жестоких. Коим мир поперек горла стоить. Да и кормить войско надобно, коней содержать в холе. Вот они-то и рассылают отряды великие и не очень по пределам Руси, смуту сеють. У нас намедни девку своровали. Следы в татарский юрт привели. Да только тысяцкий их - Баракча и разговоры с нами водить не стал. Отказал в помощи, разумея, что против его силы не сдюжим мы. Вот так-то, болярин Ондрей…

            - Я понял тебя, Хасан, - тихо ответил боярин. – И благодарен за твое радение за земли наши. Тебе-то от меня чего надобно?

            - А хочу я по весне городец заложить на реке-то. Дашь ты мне людей работных, кои гожи к работам зодческим?

            - Дак! По весне-то кажен мужик на счету, Хасан! – Боярин даже поперхнулся слюною. – Семена готовить, поля засевать, леса раскорчевывать, болота отводить да осушать! Это ж…

            - Да ты не спеши отказывать-то, болярин Ондрей! – татарин широко улыбнулся. – Коль Баракча на твои земли палом пойдеть, так не нужно будеть ни пахать, ни осушать, ни корчевать. А ить он и людишки его неспроста сюда пришли, нас не спросивши, хочь мы стоим тута уж, почитай,  боле сотни годов-то. Ишо с Батыем пришли сюды предки наши…

            Ондрей Васильевич сидел, опустив голову. Тяжкие думы завладели им. Ведь если Баракча с войной пришел, то жди беды большой по весне. Как только стают снега и травы весенние проклюнутся, давая корм коням, пойдут его наяны по землям порубежным, все сметая на своем пути. Что он со своею дружиной в сто человек сможет противопоставить его войску - обученному да к битвам привыкшему? Да ничего! Погубит только людей зазря! Не обойтись тогда без помощи войска Хасанова. С другого боку глянуть – отправь, почитай, на все лето три десятка мужиков на работы к Хасану, это какой же урон в рабочих руках будет! И так выходило худо, и так…

            - Время есть ишо, - сказал татарин, вставая, - Я потому и пришел к тебе, болярин Ондрей, заране, чтоб ты обдумать мог без спешки слова мои и верное решение принять.

             - Ты погодь-ка, мурза-Хасан, - отозвался из своего угла тиун Ерема. – То не простое дело - городец-то возвести. Дерева ужо счас надо валить, чтоба, значить, выморозить вал. Тогда никака гниль в ем не заведется, века простоить. А шкурить его надо по оттепели. А вот, как отсеемся, можно будеть мужиков послать к тебе на подмогу. До уборки хлебов поспеют с работами на возведении крепости-то…

             - Ну вот видишь, болярин, и тиун твой понимает, сколь разумно прошение мое, - татарин улыбался, всячески свое расположение выказывая хозяевам. – Давай-ка сообща будем век коротать, коли уж случилося нам бок-о-бок жить!

             - Да, вот ишо что, болярин Ондрей, - Хасан что-то сказал своему наяну по-татарски, - С нами поп пришел к тебе, какой у нас служит. Ибо, ведомо, наверно тебе, что у нас разных верований людишки живут. Поп-то наш Герасим с просьбой к тебе явился, о коей сам тебе поведает. И скажи-ка мне ишо, болярин, есть ли у тебя воин, какой сможет войско за собой повести, ремеслу воинскому способный?

             - Есть, - ответил боярин, подумав сразу про Степана – отшельника. – На поле Куликовом полком начальствовал, сейчас в лесу живет, грехи замаливая воински…

             - Не про Степана ли речь ведешь, болярин Ондрей? – ухмыльнулся татарин. – Знаком я с ним… Встречался, когда за шаманом Дударом охоту вели. Силен богадур, силен. Двоих плосколицых берендеев свалил, третьего в бегство обративши… Я тогда десятником был, а сотню под началом водил.

             - Вот только боюсь, не сядет он на землю, ибо казаковать привык. А вольный хлеб – он хочь и черствый, да заманчивый…

             - А ты его караваем примани да девицу дай красну в женки-то, - Хасан вдруг мечтательно глаза подкатил ко лбу, - Ить что за женщины в русской земле! Глянешь на хоровод, одна другой краше! Глянешь с другого боку – снова одна краше другой. Глаза закрой – бери любу из кола. Все одно – Василису Прекрасну возьмешь! Тайну открою тебе, болярин, - ить у мене женка-то русская. И у тысяцкого Абдула тож… Детки наши теперя уж наполовину русские, а на другу половину – татары. О, как в жизни на порубежье бывает-то…

              В этот момент шагнул в горницу поп Герасим – осанистый, не старый еще… Благословив присутствующих, к боярину обратился:

              - Пришел я, Ондрей Васильич, чтобы ты меня к Старцу святому сопроводил, коий в лесах здешних обретается. Имею слово к ему вопрошающе, да и ответное хотел бы услышать, коль не прогневается отшельник святый на слова мои.

              - Дык, повезло тебе, батюшка, - боярин широко руки распахнул, -  Старец Мефодий нынче здеся - в селе Михайловском старосту, медведем задранного, пользует. Завтра же поутру и отправимся к нему… Мудр зело Старец-то… Имел беседу с ним толкову…

              Распрощавшись у ворот с новыми знакомцами, отправился боярин в хоромы, думками смурными полный…

Глава 10

           Заутра отправились в Михайловское…

           Боярин велел подать возок для отца Герасима, но поп вдруг воспротивился и возжелал ехать на своей лошади. Конюх подвел ему оседланную лошадь, и поп, вставив ногу в стремя, легко сел в седло.

           С собою взял Ондрей Васильевич десятерых дружинников, памятуя о предупреждении Хасана про злых людей в пойме.

           Скоро вдали показались крыши села, а из лесу наперерез всадникам скакал отряд из шести конных.

           - Кто бы это? – волнуясь, спросил боярин десяцкого Ваську Головню.

           - По коням – татары, - ответил Васька, пристально всматриваясь в сверкающую белизною нетронутого снега даль, - Встанем, Ондрей Васильич. Подождем. Их мене, чем нас – не нападут…

           Отряд приблизился к всадникам, и боярин в предводителе татар узнал вчерашнего знакомца – Хасана.

           Раскланялись, и Хасан сказал:

           - Ведома мне причина, по какой поп Герасим желает со Старцем святым беседу иметь. Потому хотел бы тоже присутствовать при ней. Дозволено ли то мне будет Старцем?

           - То он сам и будет решать, - ответил боярин. – Однако не думаю, что не получишь ты дозволу при их беседе присутствовать.

           У дома Стерхов спешились и вошли во двор. Микула, чертом вывернувшийся из-за хозяйственных построек, перенял лошадей и отвел к коновязи.

          Отказавшись от угощения, сели за стол и стали ждать Старца. Управившись с ранами старосты Фрола, вышел Старец к гостям и, благословив прибывших, сел на лавку.

          Внимательно поглядев на попа, перевел взгляд на Хасана и молвил, обращаясь к Герасиму:

          - С татарами кочуешь, священник?

          - Летом кочую, Старче, - ответил священник, - Зимою в становище зимнем служу. Ибо народ-то у них всякий – и православных много. Да и татары иные веру святую принимають.

          - Чего ж тебе ишо от мурзы твово надобно, коли он дозволяет тебе обряды церковны справлять и от веры нашей людей не отлупляет? – брови Старца сурово сдвинулись к переносице.