Пилигрим, стр. 61
Сбегал в банк, дал указание доставить мои ящики. В банке мне говорят: «Оплатите доставку?».
«Так я уже все оплатил, — пытаюсь возражать я и делаю характерное движения пальцами. — Вот же квитанция, свяжитесь с банком, расположенным через две квартала вам там подтвердят».
«Это вы там, через два квартала местным жуликам оплатили — не обращая внимание на «квитанцию» говорят мне гладкие и чистовыбритые клерки. — А мы честные люди и нам до их методов дурить клиентов, нет никакого дела. Короче, мужчина, платить будете?»
Мне из-за безвыходности сложившейся ситуации, оставалось только рассмеяться и заплатить. Самому мелькать под видеонаблюдением и фотообъективами, мне никакого резона не было.
Оплатив все издержи по доставке сокровищ через отделение банка я не успокоился, а еще больше напрягся. Пришлось на собственной шкуре оценить мудрый смысл и правильность первой части народной пословицы «бедность не порок, а большое бляд…во».
После душевного банковского общения, денег осталось на пачку самых дешевых сигарет или два горячих бутерброда с сосиской. Я выбрал сигареты.
Три полных дня пришлось изучать прелести жизни в условиях питерского «дна». Они мало чем отличаются от другой полубогемной жизни. Спать на улице, и это правда, мне не понравилось. Это в азиатских условиях, я вживался в образ и должен был соответствовать легенде, а здесь что? Моя глупость и самонадеянность…
Из пансиона меня выперли. Определенно, все кто связан со сферой обслуживания, каким-то третьим нюхом чуют, что с финансами у человека проблемы. Я, как есть — набитый дурень не додумался, а мне не предложили оплатить жилье на неделю вперед. Поэтому выперли без улыбок.
С утреца, бодро выбравшись из распределительного теплоузла и поеживаясь от ночного холода, успокаивал себя тем, что если бы я, вот так прилег в зимних условиях, то утром, вряд ли смог подняться. А здесь бродягам предоставлены полные всяческой еды и других полезных вещей мусорные баки. Пользуйся — не хочу. Главное летний климат — умеренный и по ночам не морозный.
Через три дня, нагруженный пакетом с денежными брикетами, я вернулся к милым людям, хозяевам пансиона. Судя по их лицам, им было жутко неловко за свою прошлую бестактность. С удовольствием меня заселили в ту же комнату, которую я занимал всего несколько дней назад. На этот раз, деньги попросили, на всякий случай вперед. Я оплатил и даже не сочинял в их адрес обидные иронические сатиры.
Оплатив наличными задаток за операцию, чем конечно местную медицину удивил, перебрался жить в клинику. Сумма, около сорока тысяч, позволяла надеяться на условия «люкса».
Если кто-то скажет, что военно-морские медики не обладают чувством юмора, не верьте. Они предложили мне достаточно много разнообразных вариантов новой внешности… Даже на лбу бесплатно сделать смешную для окружающих татуировку… Я отказался, просто скромно попросил заменить папиллярные линии на пальцах и ладонях… После, хорошенько подумав и вспомнив связанную с этим жуткую боль, отменил это непонятное желание. Клиника, в лице жуликоватого администратора, согласилась, но забыла исключить сумму за такую операцию, из «итого»…
Следует отдать должное врачам, работают на славу. В начале славных дел сделали резиновую маску моего нынешнего лица. На резиновом макете, натянув его на специальную подставку, мне показывали и объясняли, что будет отрезано, подтянуто и вшито из других мест моего организма.
Эти юмористы, заранее попросили меня не беспокоиться и не волноваться, ничего лишнего они не отрежут и на лоб не пришьют. После этого с перемигиванием и пожиманием плечами они посмеялись своей, как понимаю, дежурной шутке. Они удивились тому, что я не захотел участвовать в их юморине. Только раньше уже слышал ее несколько раз, практически в подобных ситуациях.
При помощи мудреного компьютера, посмотрел свой будущий портрет. Согласился с мнением специалистов, что так будет и красиво и непохоже на прежнего деятеля.
Я когда лицо, натянутое на специальную грушу, отдельно от себя увидел, сперва почувствовал некое беспокойство, а потом привык. Медики, со словами «не скучайте», поставили макет лица в палате.
Глядя на себя со стороны, иногда испытывал странные чувства раздвоения личности, но это быстро прошло.
Собрав с меня самые разнообразные анализы, исследовали их тщательным образом. Результаты зафиксировали и подшили в дело. Один из анализов, я из своей «истории болезни» выкрал и повесил у себя над изголовьем кровати. На бумаге, изумленной врачебной общественности сообщалось: «Яйца глист, не обнаружено!»
Рядом с этим шедевром, спалось гораздо спокойнее.
Через четыре дня моего нахождения в клинике дали отмашку всем наземным службам — пациент к операции готов.
ГЛАВА 30
Сам процесс пластической операции запомнился скверно. Маску на лицо наложили…и кушайте, пожалуйста, наркоз… Кушаю. Раз такие деньги плачены… Хочешь, не хочешь, а жрешь!
Кто кого начал взахлеб оплакивать? Что явилось причиной забытья? Все это покрыто горькой патиной наваждения. Операционная с ее занавесками из яркого света, медленно поплыла вверх и растворилась…
Когда принудительно от похлопывания по впалым щекам очнулся, тошнило неимоверно. Спросил почему? Говорят у нас анестезиолог молодой, малоопытный врач, поэтому дал двойную дозу. Со значением добавили, зато он племянник хозяина клиника… Успокоили, платить за наркоз вдвойне не придется.
Я от возмущения, широко открыл рот. Набрал в него воздуха и выдохнул, назвав их сволочами. Они не поняли причину гнева, но на всякий случай стали вежливо кивать головами. Обходительные мерзавцы. Я чуть не загнулся, а они, суки«…платить не придется».
Могли угробить мое уставшее тельце. Впрочем, деньги за медуслуги получили лишь половину, если бы я подох у них на столе, вот бы они тогда попрыгали… Болезненное злорадство вперемешку с зеленой тоской, поддерживали меня в сознании…
Пару недель перевязок и полной эмоциональной неподвижности.
Это было самое тяжелое испытание. Образ жизни в этот момент напоминал зимовку медведя в берлоге. Вроде настороже, так как особенно в первое время нестерпимая боль не дает расслабиться и утратить концентрацию… И все равно сонный, забинтованный, равнодушный ко всему, кроме постоянной боли.
Контакты ограничены. На случай внезапной работы мимики от переживаний или еще чего-нибудь подобного телевизор, газеты и другие раздражители, допустим карты или домино были отменены. Я избрал себе другое направление — безделье. Стал изучать королевский язык глухонемых. Преуспел весьма. Жалко, что вслух нельзя озвучивать.
У меня это была уже третья операция. Тяжелее всего было во время первой. Сейчас я примерно знал, что меня ожидает. Поэтому зверел тихо без ненужных криков и стонов. Они, кстати, также были запрещены.
Процесс выздоровления побеждал грубое хирургическое вмешательство. На фоне этих положительных моментов, подружился с персоналом, который, в свою очередь, кормил меня через соломинку и называл «Испанцем». Под начальным воздействием наркоза я намеревался спеть им парочку средневековых испанских мадригалов. Исключительно поэтому, получил вдогонку первой наркодозе, лошадиную добавку второй.
Находясь в тоске и печали, в плане психо-эмоциональной разгрузки и смехотерапии ходил в гидротерапевтическое отделение смотреть, как местным буржуям через системы хитрых клизм водой промывают и чистят организм. На время такое зрелище успокаивало зуд и желание начать расчесывать заживающие места.