Пляски демонов, стр. 37

Публика, как всегда, не произнося не единого слова, внимательно слушала, т. е. спала. Время темное, полярная ночь, а в помещении тепло и разносятся такие знакомые с детства слова про то, что мы, до конца будем бороться за мир, и в результате камня на камне от него не оставим, но победим.

Егор Моисеевич картавя, брызгая слюной и отчаянно жестикулируя, продолжал призывать к сплочению:

— После сплошной оружезации и оборонодержания, когда мы подновим в полтора, — Он задумался, что-то отчаянно высчитывая в уме, после выкрикнул, ударив кулаком по трибуне…Нет, в два человеческих роста все ходы сообщения. Вот тогда, товарищи, мы в который раз сможем с трибуны враждебной нашему строю ООН, говорить о нашем суверенитете и во всеуслышание объявить о независимости. После чего силами, выросшими в нашем коллективе приступать к сочинению гимна, раскраске герба и флага нашей родины, острова Голомятного.

— А деньги, где взять деньги на покупку акварельных красок, не говоря уже про покупку китайских калашей и макарычей? — Раздался неуверенный голос из тусклых, задних рядов.

После этого вопроса стало понятно, что внутренняя оппозиция подняла свою змеиную голову, и будет делать все от неё зависящее, чтобы сорвать планы по скорейшему обретению суверенитета и независимости. Конечно, уж кому-кому, а Егору Моисеевичу известному специалисту по срыванию масок с оскаленных морд мирового империализма и его прислужника мирового сионизма, не впервой было отбивать идеологические атаки на основы. Он был готов к ударам в спину добрых начинаний, но всё равно поморщился:

— Отвечаю на прямой вопрос еще более прямым хуком, э-э-э, т. е. ответом, — Грозно закричал он, напугав разбуженные первые ряда. — Ни твоего собачьего ума дело, срань вонючая, это во-первых, а во-вторых, имеются кое-какие наработки…

Со стороны приятно было наблюдать за филигранной, ювелирной работой настоящего идеолога, по овладеванию умами народных масс, смело смотрящего всему залу в глаза. Впрочем, смелость взгляда основывалась и на том, что его милая женушка, «попка» из ИВС передала своему благоверному неучтенную после изъятия игрушку. Сейчас этот пистолет Макарова гордо висел у него на поясе, к сожалению своими размерами несколько умоляя мужское достоинство… Ну, да, ладно, не будем обращать внимания на эти мелочи… Хотя… Или… Нет, не будем…

— Так их, троцкистов проклятых, — Прочитал по бумажке поднявшийся со второго ряда пацан-синюган, и под ласковым, ободряющим взглядом Моисеича, с ненавистью взглянув ему в глаза, шепеляво просипел. — Да здлавствует, дологой товались Сталин!

— Вот так мы им, по-рабочему ответим, — в духе общих собраний тридцать седьмого года улыбаясь, добавил Кронштейн. — Гарантирую, как всенародно избранный, как гарант будущей конституции (когда её купим, она будет храниться у меня в сейфе) что вы синяки и сявки голодными не останетесь…

После этих, берущих за душу слов, Кронштейн отложил бумажки и с серьёзным, задумчивым видом начал рассуждать о невозможности и безусловном вреде хорошей усвояемости продуктов брожения и перегонки. После чего легко перескочил на националистические лозунги и вместо знакомого с детства каждому жителю необъятной страны «бей жидов — спасай Россию» закричал, далёко выбрасывая сухенький кулачок: «стреляй в Кавказ, убивающий и насилующий наших детей». Закончил политзанятия мудрёными словами, которые достал из нагрудного кармана форменной рубашки: «Ксенофобия и ультранационализм для России — единственный выход в сегодняшних условиях!».

Собравшаяся публика стала испуганно просыпаться и, поняв, что учебные бомбометания силами коммунаров сегодня проводиться не будут, облегченно вздыхала.

Вождь, начавшееся покашливания, расчесывание под мышками и громкое зевание воспринял как ропот негодования, инспирированный той же оппозицией, поэтому, добавив металла в голос, грозно произнес:

— … И главное, ради чего я вас здесь собирал. Если еще раз узнаю, что кто-то из вас сахар с повидлом переводит на изготовление браги, тот будет строго наказан…

Народ проснулся окончательно, но по-прежнему безмолвствовал.

ПЕРСОНАЖ ХАОСА Эпизод № 11

Ветер, проходя через легкие, пробивал на разрыв, воздвигнутые никотиновые заторы.

Ветер. Дорога. Пыль на старых башмаках. С возрастом он становился всё более сентиментальным.

Морщины на шее, руки под головой и вновь музыка из приемника, и сладкий завораживающий дым из него же… Он с детства, которого и не помнил, доставал всех. Поэтому, чтобы доставать людей законно, пытался стать акушером. Жаль, не получилось.

Он стал смотреть на лампу над головой, в который уже раз она перегорает и наступает тьма. В прошлом все было иначе — тьма была ярче, мрак светлее, от него исходил запах земляники. Мир был моложе.

Почему он так устал?

ГЛАВА 32 Борзов. Перестрелка на дороге

Не зря Борзой скалился, делал пальцами неприличные жесты, а голосом произносил матерные слова. Знал он, паскуда, ведал, когда, на каком транспорте и в каком количестве прибудет на его земли привет от Алавердяна. Он даже знал цель прибытия — придать его лютой смерти и предсмертным мучениям. Понятно и без подсказок, армянин посчитал себя безвинно продырявленным и захотел поквитаться. Ну, что ж — Welcome to the Hotel California, впрочем, до отеля они вряд ли доедут.

Подготовка к радушному приёму, хлебосолью и салюту в честь прибывающих было отработано ещё во времена первой криминальной 1990–1993 г.г. войны.

* * *

На трассе, ведущей к Птурску, не доезжая до развилки, с поворотом на Старые Кобели, как и много лет назад появился весёленький и разукрашенный детскими санками и ромашками пост ГАИ-ГИБДД.

Именно на этом посту были остановлены две чёрные пречерные машины, в каждой, если не считать водителей, находилось по четыре чёрных пречёрных «быков-бандитов».

Ряженные гаёвые закричали, засуетились. Давай, шумят на ездунов, повертай взад на штрафную стоянку, мать-перемать и всю родню в душу-передушу — машины числятся в угоне.

У водителя первой машины, нервы оказались покрепче, а интуиция более размашистая (захочешь жить и не то еще будет). Второй водила уже даже поворотник включил. А у первого сомнения с каждой секундой всё крепли, а взгляд становился всё острее. Парнишке очень не понравилась развязная манера стража дорог цедить слова сквозь зубы, наличие голдовых цепей на шее и навороченных гаек на пальцах, чисто конкретно — наподобие братвы, сидящей у него в машине. Кроме цепурок, на нём завис слишком новенький автомат, в дополнение к несуразной шутовской форме.

О том, что это вражеская засада, наблюдательный водитель первой машины, подал тревожный сигнал всем остальным. Сделал он это достаточно своеобразным способом. Выхватив из под руля волыну, через закрытое окно он бабахнул склонившемуся лже-полицаю с большой дороги, точно в лобешник.

Для всех остальных сидящих в машинах, падение переодевашки послужило сигналом к тому, чтобы они не семечки лузгали, а начали доставать стволы и расчехлять дремлющие чувства опасности и самосохранения.