Остров, стр. 58

Добравшись до берега, я влез на наклонную плиту.

Присев у самого ее края, я потащил труп за руки. Затем, пошатываясь, начал пятиться назад, вытягивая его вверх. Послышались хлюпающие звуки, словно кто-то выбирался из ванны.

Руки ее я отпустил, но остался стоять на коленях над ее головой.

Лунный свет высвечивал нас словно прожектором. Белым рассеянным светом, затуманенным из-за пасмурной погоды.

Но все же достаточно ярким, чтобы я кое-что мог разглядеть.

Женщина была избита. Спина и ягодицы были буквально испещрены серыми пятнами, которые при ближайшем рассмотрении оказались синяками. Кроме того, они были крест-накрест исполосованы, словно ее били кнутом.

Кроме того, на спине у нее было множество колотых ран, каждая из которых представляла собой узкую щель, чуть более дюйма длиной с припухшими края ми. (Вероятно, сделаны они были лезвием, ширина которого примерно соответствовала ширине ножей, которые я видел на поясе Уэзли, когда он перелетал через расселину.) Я с большим трудом отыскал все раны – некоторые были спрятаны среди рубцов, оставленных плетью. Так что мне пришлось ползать вдоль тела, пока я рассмотрел и пересчитал их.

На спине у несчастной я обнаружил восемнадцать колотых ран.

Еще девять на ягодицах.

Но там меня ожидало удивительное открытие – то, что я мог бы заметить с самого начала, если бы мое внимание не было полностью поглощено ее ранами.

Не считая синяков и следов от плети, ее ягодицы были того же самого бледно-серого оттенка, как поясница и бедра.

А где же линия загара?

У Билли, насколько я знал, была четкая граница между загоревшей кожей и местами, прикрытыми бикини. Там, где она не была смуглой, она была белой, как сметана.

Без своих черных плавок она наверняка выглядела так, как если бы переоделась в новую, белую пару.

Она не могла быть вся одного цвета, как эта женщина.

Несколько мгновений я был уверен, что это не Билли. Затем в душу начали закрадываться сомнения.

С того момента, когда я видел ее в последний раз, еще не прошло достаточно времени для того, чтобы загар полностью сошел. Но несколько дней все же миновало. И, если она провела их голой на солнце, ее белые ягодицы вполне могли потемнеть настолько, чтобы исчезла разница.

А это пребывание на дне лагуны? За определенное время вода могла как-то повлиять на цвет ее кожи.

Но она лежит в воде еще не так долго.

Совсем недолго.

С самого начала я как-то смутно чувствовал, что она слишком хорошо выглядит для утопленницы. Но тогда я особо не задумывался над этим, разве что мысленно благодарил судьбу за то, что покойница не столь отвратительна, как могла бы быть. То есть не склизкая или разлагающаяся.

(По сравнению с Матом она была настоящей Спящей Красавицей.)

Неожиданно меня осенило: ба! Да она же еще совсем свежая.

Подняв руку убитой, я поднес ее к своему лицу и посмотрел на кончики пальцев. Кожа на них стянулась. Но не сильно.

И я сравнил их со своими сморщенными пальцами.

Конечно, я не патологоанатом, но даже мне вдруг стало совершенно очевидно, что в воде она едва ли находилась более часа.

Вероятно, когда я бродил над водопадом в поисках нашего поля битвы, она была еще жива.

Если бы я не заблудился там (дважды)...

Если бы я не потратил столько времени на осмотр места...

Возможно, тогда бы я вышел к лагуне как раз к тому мгновению, когда ее убивали, потрошили, набивали камнями и топили.

Может быть, мне удалось бы ее спасти.

Или меня самого убили бы и выпотрошили...

Жизнь и смерть. Как много здесь решает судьба: куда спешить и где задерживаться.

Только никто не говорит, где надо находиться, а где не надо, и в какое именно время.

Мысль о том, что я, будучи так близко, мог упустить шанс спасти Билли, стала невыносимой.

И я перевернул женщину.

В глаза сразу же бросился ужасный провал посредине ее туловища. Затем взгляд скользнул по ее грудям: синяки, рубцы, царапины, но колотых ран не было. Затем я заставил себя взглянуть ей в лицо.

В лунном свете оно было серым, с черными, словно вытравленными тенями.

Впрочем, было достаточно видно.

Это была не Билли.

Это было лицо женщины, которую я никогда раньше не видел. Даже в своих снах.

Я сплавал к тому месту, где лежали мои вещи, отыскал зажигалку Эндрю и вернулся к телу. Опустившись сбоку от нее на колени, я принялся изучать ее в свете крохотного дрожащего огонька.

Это определенно была незнакомка.

Физически у нее было много схожего с Билли. Они были примерно того же возраста, роста, конституции, имели волосы одинакового цвета. Даже в чертах лица было много общего. Я видел, что это была не Билли, но описать разницу было бы чрезвычайно сложно. Перед смертью лицо этой женщины наверняка было привлекательным и даже красивым.

Между прочим, на ее лице не видно было ни следа повреждений.

(Скорее всего Уэзли не хотел портить ее внешность – просто замучил ее до смерти.)

Перед уходом я оттащил ее немного в сторону от лагуны и спрятал в камнях – может быть, я сделал это для того, чтобы она не попалась мне на глаза, если мне доведется вернуться к лагуне в ближайшем будущем.

Размышления

Сейчас я почти вышел в своих записях на настоящий момент. И это хорошо, потому что в моей тетради осталось всего несколько страниц.

У меня было много времени, чтобы поразмыслить над некоторыми вещами.

Мне кажется, мертвая женщина каким-то образом связана с Матом. Думаю, они жили вместе здесь на острове до нашего прибытия. Вероятно, были мужем и женой.

Сначала Уэзли убил Мата – скорее всего как раз перед тем, как Тельма явилась к нам в лагерь и сообщила о том, что вышибла Уэзли мозги. Наверное, он рассчитывал на то, что мы сразу кинемся на поиски его тела, как только услышим эту новость, так что Мат должен был уже лежать на своем месте на дне пропасти и дожидаться нас еще на шестой день. Это было за два дня до того, как я был сброшен на его бренные останки.

Женщину Уэзли держал в плену и издевался над ней. Убить ее он решился незадолго перед тем, как я нашел ее тело в лагуне две ночи назад.

Очевидно, участие в этом принимала и Тельма. Они заодно. Партнеры, союзники, сообщники.

Кое-что из этого, разумеется, всего лишь предположения.

Но они кажутся мне вполне разумными.

Но многое мне еще непонятно.

Если я прав насчет того, что Мат и эта женщина обитатели этого острова, то жили ли они в доме? И является ли их дом тем местом, где Уэзли раздобыл такие предметы, как топор и веревка?

И где находится их дом?

И, если я найду его, обнаружатся ли там Кимберли, Билли и Конни?

Думаю, что да.

Надо полагать, что да. Если они все еще живы, вероятнее всего, я найду их в том доме.

Последние слова

Ладно. Теперь дневник заполнен до самого последнего события. Фактически я уже закончил его, и больше нет причин затягивать время. Я не могу строить свой Винчестерский замок из слов – для слов не осталось места, – да и особого смысла в них я больше не вижу.

Завтра отправляюсь на поиски своих женщин. Возвращение на этот пляж не планируется. Идти собираюсь налегке: в жилетке Конни, шортах Эндрю и своих собственных носках и кроссовках. Разумеется, в карман положу зажигалку. Еще прихвачу лосьон от загара Билли, главным образом потому, что он напоминает мне о ней и приятно пахнет. Единственным моим оружием будет опасная бритва Тельмы.

С собой возьму свой дневник, пару шариковых авторучек, в которых еще не закончилась паста (на случай, если мне попадется только бумага, без других письменных принадлежностей), плавки (хотя я не надевал их с того времени, как мне достались шорты Эндрю), розовую блузку, которой наделила меня Билли (хотя сейчас я отдаю предпочтение жилетке Конни) и остатки наших съестных запасов.