Отвага Соколов, стр. 27

– Мы – Пожиратели Бурь, – объявил он, – прибыли сюда, чтобы отыскать истину. И мы готовы без промедления выслушать речь Молота Людей. Мы хотим драться за Зеленые земли.

Новое племя Увечных принадлежало к еще неизвестной Дане разновидности. Приземистые, покрытые густым мехом, ширококостные, они носили на теле лишь кожаные ремни, увешанные оружием.

Молот Людей.

Еще один вариант облика Спасителя, каким он представляется Увечному народцу. Вроде Кемпи, почитавшегося похожими на медведей виштаками, или Того-кто-не-оставляет-следов страшного племени Огненных Людей, или Стреловержца труполиких и безглазых уауков. Молот Людей… еще одно имя для мифа, который она и Луэркас возрождали здесь… мифа, обещающего, что зло навсегда уйдет в прошлое и ушедшие поколения будут наконец вознаграждены.

Все эти несчастные, искалеченные уроды в той или иной форме имели некое представление о том дне, когда истинные люди лишили их законного права – права на человеческое достоинство – и изгнали на пустоши мира. Всем им был известен какой-нибудь вариант неизменно жестокого пророчества, обещавшего Шрамоносцам возможность отмщения и власть над людьми. И любое издревле известное пророчество предрекало этим несчастным вождя, который в день своего явления пообещает, что более им не придется жить посреди снегов, носить шкуры и отвоевывать свое пропитание у скудной, неподатливой и враждебной земли – и после этого поведет их в теплые земли. И тогда они отправятся на север – в Зеленые земли или Прекрасные земли, в Богатый Край или на Небесные Поля, и там одержат победу над истинными людьми. Там их будут ждать тепло и мягкие зимы, роскошная жизнь и богатства – все, что может дать им мир, неведомый, но неизмеримо прекрасный.

Поэтому и Даня и Луэркас говорили этим созданиям лишь то, что они хотели услышать. Все происходило очень просто. Луэркас принимал облик существ, с которыми имел дело, а потом преображался в человека. Он обещал всем, что они вернут себе человеческий облик, как только будут повержены их враги, захватившие Зеленые земли.

И новые отряды Увечных охотно верили его лжи, потому что хотели верить ей. Все они были готовы рискнуть жизнью, собственным телом пробить ту страшную стену, что отделяла их от хорошей, сытной жизни… Все – и мужчины и женщины, и старики и дети, и даже матери с младенцами на руках. Многим из них – возможно, большинству – предстояло умереть. Погибнуть ради того, чтобы она и Луэркас могли въехать в Калимекку по искалеченным телам и объявить город своим. Но Калимекка – всего лишь часть их плана, участь великого города-государства должна будет разделить и вся Ибера.

Мерзкое будущее, но за то, чтобы отомстить врагам, тоже нужно платить. И она заплатила. Заплатила жизнью своего сына и – как подозревала – собственной душой. И теперь принимала каждую присягу на верность как должное, не утруждая себя размышлениями о судьбе, которая ждет тех, кто становится под их руку. Даня с улыбкой приветствовала этих уродов, потому что видела в них орудие своего отмщения. Сейчас она приветствовала Пожирателей Бури. Вслед за ней Луэркас показал им все необходимые чудеса, чтобы убедить их в том, что является одним из них, в то же время представляя собой и нечто большее. Они посмотрели, склонились перед ним и остались в лагере. И армия Шрамоносных – проклятого, жалкого народа – выросла еще на одну тысячу.

Глава 20

Дугхалл устало опустил на плечо Кейт руку.

– Путешествие выдалось адским, но хуже всего было в самой Калимекке. Город бурлит: Драконы исчезли, Галвеи провалились сквозь землю, Сабиры ослабели и скомпрометировали себя, в парниссерии волнения из-за предателей в их собственных рядах, Масшенки и Кэйрны пытаются захватить то, что некогда принадлежало сильнейшим. – Он качнул головой. – Народ начинает подумывать о том, чтобы выбрать представителей власти из своей среды, оставив Семьи в стороне.

Он взглянул на Ри, Джейма и Янфа, занятых взаимными приветствиями, и распорядился:

– Джейм, Янф… позаботьтесь, чтобы Аларисте приготовили хорошую постель! И чтобы накормили ее. Путешествие вверх по горе отняло у нее все силы.

Кейт посмотрела на старуху, которую осторожно спустили на землю с седла лошади, и вновь обернулась к дяде:

– Ты теперь кажешься не старше меня, а она стала похожа на ровесницу бабушки Корвин. Что с ней случилось?

– История долгая и некрасивая… лучше поговорим об этом после. – Он понизил голос: – Где оно?

Кейт не нужно было спрашивать, что он имеет в виду.

– В ту ночь, когда мы пришли сюда, я поместила его в одну из сокровищниц – за дверь с пальцевым замком. Я сама запирала дверь.

– Но тебе ведь известно, что это ничего не значит.

Кейт не позволяла себе даже думать о Зеркале Душ начиная с того мгновения, когда она появилась в Доме Галвеев, и до самого прибытия Дугхалла. Темные страхи и воспоминания, перешедшие к ней от Дракона Дафриля, удерживали ее от любых мыслей о Зеркале, от разговоров о нем с кем-нибудь еще. Она не решалась задуматься, боясь обнаружить, что за этими страхами может таиться нечто реальное. Она просто старалась уделять побольше внимания другим вещам и ждала появления дяди.

– Я тоже так думаю.

Дугхалл закрыл глаза и потер виски:

– Давай выйдем за стену и поговорим о… нашем путешествии.

Кейт кивнула и повернулась к Алви:

– Помоги Ри устроить Аларисту. Ей будет нужна чья-нибудь помощь.

– Думаю, мы с ней уже некоторым образом знакомы. Я буду рада помочь ей, – ответила Алви.

Кейт не стала пользоваться моментом, чтобы поведать Дугхаллу о тайнах, окружавших Алви. Девочка никак не могла быть знакома с Аларистой, но за два последних года Кейт приходилось видеть, как самые невероятные вещи вдруг становились не только возможными, но и вполне реальными. Поэтому она лишь кивнула:

– Хорошо, позаботься о ней.

Алви побежала прочь, и Дугхалл приподнял бровь:

– Дочь Криспина?

– Она самая. Но не такая, какой он представлял себе свою дочь и какой рассчитывали увидеть ее мы сами. – Кейт прикрыла ворота, оставив небольшую щель, чтобы в случае какой-нибудь неожиданности они с Дугхаллом могли без задержки проскользнуть обратно. Учитывая тему предстоящего разговора, подобная предосторожность казалась вполне уместной. – И насколько далеко ты намерен увести меня?

– Как насчет другого конца света?

Смех Кейт показался резким даже для ее собственного слуха. Какое-то время они молча шли по одной из уводивших от Дома тропок – вдоль гребня горы, сквозь густой подлесок, быстро перешедший в непроходимые заросли. Оба они плотно прикрыли себя магическими экранами, не пропускавшими наружу ничего, что могло бы выдать их глазам и ушам чародеев, если те захотят узнать, что именно происходит в Доме Галвеев. Когда они отошли довольно далеко от Дома, Дугхалл повернулся к Кейт:

– Теперь достаточно. Если оно услышит нас на таком расстоянии, то услышит и в любом другом месте. Едва ли нам тогда вообще удастся спрятаться от него.

Кейт кивнула, подыскав для себя место на гниющем стволе упавшего черного дерева. И принялась ждать, пока Дугхалл устроится в петле лианы. Когда он устроился поудобнее, она спросила:

– Ты считаешь его… живым?

Кейт не стала произносить эти два слова – Зеркало Душ – просто потому, что не могла без дрожи выговорить их.

– Мои воспоминания свидетельствуют об этом.

– Мои тоже. Но если оно живое, почему же оно позволило мне уничтожить Драконов?

– Этого я не знаю. Но для живых существ характерно развитое чувство самосохранения. И еще живые ощущают потребность выполнить свое предназначение, в чем бы оно ни заключалось.

– Но это же вещь. Она не может иметь цели существования. Дугхалл пожал плечами и принялся раскачиваться на лиане взад и вперед.

– Оно вообще не должно было быть создано. Его сделали для зла – и оно живет ради зла и будет бороться за возможность действовать в соответствии с собственными намерениями. Я чувствую, что сейчас оно погружено в сон. Но оно не будет спать вечно. Оно ждет своего мига, чтобы вновь сотворить что-нибудь ужасное, и нам с тобой придется расхлебывать последствия его новых деяний.