Сценарий схватки, стр. 8
– Ох-хо-хо. У меня просто сердце обливается кровью, когда я вижу, как вы транжирите свои деньги на капитальную ревизию, тогда как на самом деле должны их нам.
– Транжирю? – Я изумленно уставился на него. – Я заработаю сотню на этой неделе и вторую сотню через две недели.
– Кейт, вы каждую неделю получаете у нас топлива на 60 фунтов.
– Так разрешите мне оплатить счет после того, как я узнаю, во что обойдется регламент.
Он покачал головой.
– Кейт, вы мне нравитесь, и мне нравится ваше дело. Но больше всего мне нравятся ваши деньги. В любом случае я уже получил вас и ваш бизнес.
– Нужно выпустить книгу с шутками заправщиков, – буркнул я.
Он еще раз быстро взглянул на меня, продемонстрировав все свои зубы.
– 165 фунтов. До конца недели. Удачи, Кейт.
И зашагал вниз по лестнице.
День был все еще нормальный.
6
К двум часам я съел пару сосисок на галерее и вернулся к самолету. Теперь день по-настоящему добрался до точки кипения. Если в аэропорту было просто жарко, то в Кингстоне, расположенном в ложбине между холмами, на узких улочках создавалось ощущение, что вы дышите под потным электрическим одеялом. Возле слепленных из картонных ящиков лачуг безымянного поселка, построенного на месте городской свалки возле нефтеперегонного завода, постоянно кипели неожиданные и жестокие схватки из-за любого места под солнцем. А наверху в богатых пригородах позади дороги номер три представительные пожилые садовники бесшумно скользили между манговыми деревьями, пробуя на ощупь лезвия своих мачете и думая о жене хозяина, спящей на верхнем этаже в комнате с кондиционером.
Кингстон представлял из себя идеальную естественную гавань – если не считать того, что был расположен на южном берегу острова, а прохладный летний бриз всегда дул с севера. Итак, он только дул – нет, он даже не дул, это было всего лишь легкое и ласковое дыхание, которым он касался частных пляжей и современных отелей, расположенных на северном берегу. Так переезжай же туда, дружище; ведь никто тебя не остановит. Все, что для этого нужно, – только деньги. И ты думаешь, что сможешь разбогатеть в Кингстоне? Бросай свое рисовое поле, парень; эмигрируй. Может быть, в Лондоне мостовые и не вымощены золотом, но там, по крайней мере, прохладнее. Да, ты сам сможешь убедиться, как там прохладно.
Кажется, эта жара достала и меня. "Голубка" раскалилась настолько, что к ней нельзя было прикоснуться без перчаток, и над вентиляторами топливных баков курился легкий дымок, показывавший, что я теряю топливо из-за испарения. Ну, во всяком случае, я за него еще не заплатил.
Клиент номер три опаздывал. Он так делал всегда, но это был единственный клиент, который обеспечивал мне регулярный доход. Молодой венесуэльский бизнесмен, которого звали Диего Инглес и которому пришла в голову мысль, что его компания купит ему новенький с иголочки двухмоторный самолет в тот момент, когда он получит квалификацию, необходимую чтобы на нем летать. Он нанял меня, чтобы я дважды в неделю обучал его летать на двухмоторном самолете.
Лично я сильно сомневался, что его компания окажется настолько безумной, чтобы доверить ему самолет стоимостью в 35 000 фунтов стерлингов, но вполне возможно, что такое могло и случиться. Он явно был родом из местной весьма зажиточной семьи, долгие годы живущей в Каракасе, а это в местных деловых кругах означало очень многое. Во всяком случае, деньги были его, а карман мой.
Помимо всего прочего, он был симпатичным молодым парнем: ему недавно исполнилось двадцать лет, он был небольшого роста и немного полноват, с открытым добродушным лицом, копной темных волос и вежливо небрежными манерами, указывавшими на воспитание, полученное в старинной испанской семье.
Наконец-то он появился, опоздав на двадцать минут и сопровождая свое появление длинными изящными извинениями, которые должны были оправдать тот факт, что он только что выбрался из постели, и скорее всего не из собственной.
Учитывая жару и высокие грозовые облака, собиравшиеся над Голубыми горами, я хотел как можно скорее выбраться из аэропорта, поэтому мы опустили все формальные проверки, необходимые при взлете и посадке, взлетели и я дал ему задание по счислению добраться до Педро-Кей, расположенного примерно в восьмидесяти милях к юго-западу. Пользоваться радио было нельзя: он должен был проделать весь полет только с помощью карт и радиосводок погоды. Такой полет не относился к числу его любимых занятий: тихий, спокойный и требующий точной работы. Как и большинство латиноамериканцев он искренне считал, что авиация – всего лишь разновидность автогонок.
Я вынужден был постоянно подтрунивать над ним, утверждая, что он становится пилотом только в хорошую погоду, чтобы научить его доверять приборам, картам и прогнозам погоды. В этот раз я был слишком раздражен, чтобы посмеяться над ним, когда он совершил почти идеальную посадку на северо-восточном побережье острова с точностью до минуты относительно своего расчетного времени. Но вспомнил, что мне следует сказать ему: я это заметил. Он очаровательно улыбнулся и спросил:
– Так может вы считаете, что я уже достаточно хорошо летаю?
Я взглянул на него.
– Для чего? Вполне возможно, вы сможете получить разрешение на полеты класса Б, что позволит летать на самолетах такого типа в частном порядке. Но при условии, что вы поработаете с книгами. Хотите, чтобы я устроил вам экзамен?
– Не совсем так, сеньор. Я хотел сказать – верите ли вы сами в меня? Смогу ли я воспользоваться самолетом такого типа в любом месте и в любое время?
– Этого сделать не сможет никто. Вы все еще думаете, что самолет – это чудо. Но при определенной погоде даже птицы ходят пешком.
– Я понимаю, что всегда существует определенный риск, сеньор, но... – Он снял правую руку со штурвала и деликатно помахал ею в воздухе.
– Просто постарайтесь запомнить, – медленно сказал я, – что если бы Бог намеревался позволить людям летать, то дал бы им крылья. Поэтому все наши полеты совершаются вопреки природе. Это противоестественно, грешно и все время связано с риском. Искусство полета заключается в том, чтобы свести этот риск к минимуму.
– Или, быть может, секрет жизни заключается в том, чтобы правильно выбрать риск? – Он обезоруживающе улыбнулся. – Но я думал, что вы были летчиком-истребителем, а вы говорите о сведении риска к минимуму?
– Именно там я этому и научился. Не считайте летчиков – истребителей рыцарями стола короля Артура. Забудьте о рыцарских поединках и всем прочем. Просто это одна из профессий, в которой самым главным является умение захватить противника врасплох и ударить его в спину. Именно таким образом все выдающиеся летчики зарабатывают свои награды. И если не могут подловить противника таким образом, то и не связываются.
– Да, теперь я понял, сеньор. – Он изящно наклонил голову на бок. – Таким образом, я должен застать погоду врасплох и ударить ей в спину. А еще я понял, как из неромантичных англичан получаются такие хорошие летчики.
Он смеялся надо мной, но ему не следовало забываться... И я сказал:
– Так что вы думаете относительно экзамена на права?
– Я поговорю об этом в Каракасе. Но куда важнее, чтобы вы поверили, что я достаточно хороший летчик. Это будет моим настоящим экзаменом. – Нужны были целые поколения истинных испанских аристократов, чтобы так изящно посмеяться над человеком.
Сунув трубку в рот, я сказал:
– Вы еще поймете, что разрешение на полеты вам пригодится. Такой документ полезен в любом случае.
– Сеньор?
– Как гласит пословица неромантических королевских ВВС: только птицы могут прелюбодействовать и летать. И птицы не пьянствуют.
Грозовые облака наконец-то раскололись и пролились над Кингстоном милосердным дождем за полчаса до того, как мы вернулись. В пригородах шумели потоки воды; даже воздух в кабине самолета стал свеж и прохладен.
Мы совершили три пробных захода на посадку, причем один из них – с выключенными моторами до высоты в 200 футов, после чего самолет набирал высоту и вновь заходил на посадку. Он справлялся неплохо; его не пугала необходимость совершать вынужденную посадку, наоборот, он лучше всего чувствовал себя в такой ситуации. Его погубят мелочи: какая-нибудь пылинка в карбюраторе, отсутствие контакта в радиостанции или перемена ветра на двадцать градусов – невероятные совпадения могут привести к несчастью. Правда, каждый год совершаются миллионы полетов, что делает вероятность такого события равной одной миллионной.