Сценарий схватки, стр. 26

Неожиданно он с раскаянием произнес:

– Конечно, вы правы. Следует остаться в живых, чтобы полетать на этом самолете. – И снял ногу с педали газа.

Это была прекрасная мысль и в то же время довольно неожиданная. Просто я надеялся, что он забудет про свою романтику до той поры, когда будет управлять "митчеллом". Но в данный момент, когда мы проделали остаток пути почти в два раза медленнее, чем я ожидал, этого было вполне достаточно.

На третий вечер Джи Би позвонила мне в отель "Миртл Бенк": "митчелл" доставили в Барранкилью, так что мне следовало быть достаточно трезвым, чтобы на следующее утро попасть на рейс Вест-Индской компании, чтобы пересесть на рейс компании "Панамерикен", чтобы затем пересесть на... Барранкилья лежала в стороне от основных авиационных трасс. Я попросил ее не беспокоиться, потом позвонил приятелю и купил два совершенно неофициальных билета на венесуэльский грузовой самолет, который утром улетал в Маракаибо. Оттуда до Барранкильи было всего 200 миль через границу.

Кончилось тем, что мы арендовали маленький самолет для последнего броска, но в результате оказались в Барранкилье в четыре часа дня, на двенадцать часов раньше, чем предполагалось по ее плану. И там находился "митчелл", ожидавший нас снаружи у торца ангара.

Сейчас военные самолеты имеют такой же прилизанный и приличный вид, как и гражданские машины, но так было не всегда, и "митчелл" относился к той эпохе. Он был узким, угловатым, с длинным хищным прозрачным носом, высоко посаженными крыльями, большими моторами и пропеллерами, толстыми огромными колесами шасси, напоминавшими большие башмаки. Даже стоя там, он имел сгорбленный перегруженный вид старого солдата, нагруженного всей его амуницией.

Но именно этот самолет действительно был очень старым солдатом.

Джи Би изумленно смотрела на него, и на лице ее было написано выражение болезненного недоверия. Немного погодя она тихо вздохнула.

– Великий Боже!

– Правильно, теперь назовите мне второго пилота. – Потом я покачал головой. – Если он действительно прилетел из Буэнавентуры, то он должен летать лучше, чем выглядит.

Я старался убедить самого себя. Прозрачный нос стал дымчатым и был покрыт тонкими трещинками, напоминавшими вены на носу заядлого пьяницы; голые алюминиевые части и даже пропеллеры были покрыты песочно-белыми пятнами окислов; какой-то идиот выкрасил двигатели в черный цвет, чтобы скрыть следы утечки масла, но придал им именно тот цвет, который обеспечивал их перегрев в здешнем климате; вся краска потускнела и шелушились. И гидравлическая система должно быть текла, как старый башмак, так как закрылки были наполовину выпущены, а бомбовые люки полуоткрыты.

Я ясно понял, что произошло. Машина не была в воздухе по крайней мере шесть месяцев, и после этого кто-то, прекрасно понимающий в самолетах, но еще лучше разбиравшийся в деньгах, подготовил ее только для перелета в 500 миль от Буэнавентуры. Но как бы там ни было, мне предстояло забрать ее отсюда.

Я глубоко вздохнул.

– Очень хорошо. Теперь найдите того, кто здесь распоряжается. Мне нужен сертификат о летной годности самолета и бортовые журналы, их должно быть три, и любые записи летчика в формуляре, и все инструкции и описания, какие только у него есть. И не платите ему ни песо до тех пор, пока я не проверю документацию и самолет.

Она с известной долей сомнения посмотрела на меня, потом кивнула и ушла в сторону офисов, пристроенных к одной из стен ангара. Я начал медленно, по часовой стрелке осматривать "митчелл", постучал по шинам, заглянул в двигатели, конечно, на шпильках головок цилиндров была ржавчина, – постучал по контрольным панелям.

Непосредственно под кабиной была видна часть какой-то причудливой надписи, большую часть которой к сегодняшнему дню смыло и она стала почти не видна. Покрутив головой, я с некоторым трудом разобрал: "ПРЕКРАСНАЯ МЕЧТАТЕЛЬНИЦА", а изображена там была откинувшаяся назад обнаженная красотка, намалеванная в стиле 40-х годов. Так что действительно эта машина отслужила свое во время войны, то есть двадцать лет назад.

Ну, ладно, что бы не случилось, экипаж пригнал ее назад и куда-то ушел. И теперь они были либо генералами ВВС, либо фермерами, либо просто вашими приятелями, торговавшими в городе подержанными автомашинами. И скорее всего, им нелегко было бы даже припомнить имя, которое они когда-то ей дали.

Но подумайте, парни, попытайтесь вспомнить. Просто вспомните то, что отличало вашу "мечтательницу" от тысяч других "митчеллов". Что она делала лучше по сравнению с тем, что было сказано в книгах, и что хуже? Какие системы у нее никогда не отказывали – и какие никогда не работали нормально?

Потом я покачал головой, протянул руку, коснулся металла под кабиной – и почти обжег руку у запястья. Машина простояла на солнце весь день. После этого я достал из заднего кармана пару замшевых летных перчаток и натянул их, прежде чем дотрагиваться до каких-либо новых деталей.

Джи Би вышла из ангара в сопровождении невысокого, коротконогого и толстого человека, носившего солнцезащитные очки, черные усы и белую панаму в пятнах смазки. Она тащила полную охапку бумаг и не похоже, что готова была петь по этому случаю.

– Сертификат летной годности, – невыразительным речитативом произнесла она, – был выдан в Колумбии два года назад и там сказано, что он limitado. Ограничен – что это значит?

– Не должен эксплуатироваться по найму или за вознаграждение. Этого я ожидал. Если вы владелец, то вольны делать все, что угодно, и летать, как хотите. А что с бортовыми журналами?

На первой странице бортового журнала самолета была короткая запись о том, что "машина снята с учета в военно-воздушных силах", а также о том, что "митчелл" провел в воздухе шесть тысяч часов до выполненного ВВС США в 1951 году капитального ремонта, после чего, как утверждалось в записи, машина была приведена в идеальное состояние, соответствующее нулевому налету. Но они продали ее в Колумбию, прежде чем смогли убедиться, что ошиблись.

В Колумбии машина отлетала еще 1500 часов как бомбардировщик, после чего ей был устроен еще один капитальный ремонт, который – удивляйтесь, удивляйтесь, – снова привел ее в состояние, соответствующее нулевому налету. Однако она снова была быстро продана и пролетала еще 900 часов в качестве грузового самолета и затем еще 300 часов в качестве частного пассажирского самолета. Но, за исключением перелета к месту сегодняшней стоянки, длительность которого, как это было аккуратно указано, составляла точно два часа пятьдесят минут, в этом году она не летала.

– И как это выглядит? – мрачно спросила Джи Би.

Я пожал плечами.

– Примерно так, как я и ожидал. Эти бумаги могут быть и честными, а могут быть и ложными...

– Можем мы подать на них в суд?

– Если дело пойдет плохо, то и мы, и самолет окажемся на дне Карибского моря. Скажите ему, что вы заплатите только после того, как я все проверю.

Она очень твердо посмотрела на меня, а потом нарочито безразличным тоном сказала:

– Он не говорит по-английски – так он утверждает. Еще он утверждает, что у него есть другой покупатель, так что он хочет немедленно получить деньги.

Я ухмыльнулся толстой физиономии под грязной панамой. Я прекрасно знал эти штучки с "другим покупателем".

– Скажите ему, – сказал я, медленно и тщательно выговаривая слова, – что, согласно бортовому журналу, эта машина, также как и его сестра, успела уже три раза побывать девственницей. Я собираюсь переспать с ней сегодня вечером и завтра скажу свое решение.

Наш приятель, торгующий подержанными самолетами, остался неподвижен, как столб. Штучки с тем, что он не говорит по-английски, я тоже прекрасно знал. Каждый, кто как-то связан с самолетами, должен говорить по-английски.

Джи Би посмотрела по сторонам, убедилась, что в переводе нет необходимости и спросила меня: