С мертвых не спросишь, стр. 30

Очнувшись, я заметил, что с моими глазами что-то случилось – все предметы двоились и троились. Как-то я почувствовал, что ударивший пристально смотрит в мою сторону, потом помогает подняться второму, у которого порезана рука. Потом первый взял что-то с земли, оба некоторое время смотрели на меня, а потом исчезли за снежной пеленой.

Кажется, они что-то сказали, но в голове моей так гудело, что звуки снаружи до сознания уже не доходили.

Я перевел взгляд на свою руку, лежавшую передо мной на заснеженной траве, и заметил, что ее тройные пальцы стали постепенно сближаться, пока не слились в одно целое. Гул в голове теперь сконцентрировался в одном месте над правым ухом. Там я нащупал большую шишку, но к счастью не кровь.

И тут надо мной появилась фигура Дрейпера, и послышался его голос:

– У вас все в порядке?

– Нет, черт возьми, не все! – прошипел я сквозь стиснутые зубы. – Где вас носило?

– Я наблюдал. Вы здорово себя вели, майор. – Он помог мне подняться, но ноги не слушались.

Я почистил куртку от снега, огляделся и увидел свой нож. На кончике лезвия запеклась кровь – и это все, чего удалось добиться. Впрочем, рука доставит ему больше хлопот, чем мне голова. Что, если попросить инспектора Вика взять под контроль больницы, куда он может обратиться за помощью? Но тогда Вик обязательно спросит, почему у меня был с собой нож, почему я не предупредил его о встрече и почему они меня шантажировали... Нет, черт возьми, профессионал ни за что не пойдет в больницу.

– Может, вам вообще не стоило сюда приходить? Ведь время уже позднее, – обиженно спросил я. – Надеюсь, ничего страшного не случилось – вы не простудились, не промочили ноги?

– Не надо так, майор. Я не подошел, потому что у него был пистолет. К тому же он бы меня узнал.

Смысл его слов не сразу до меня дошел.

– Вы что, узнали одного из них? Но ведь маски...

– Неважно – я прекрасно знаю его голос. Пару лет он работал на Херба Харриса. Зовут его Пит Кэвен.

Меня разбудил телефонный звонок.

Заснуть и позабыть про головную боль мне удалось только с помощью изрядной дозы снотворного, основательно запитого виски. И в результате у меня ушло довольно много времени, чтобы найти и хоть как-то соединить воедино тело, душу и отчасти голову. Поднимая трубку, я уронил ее, и пришлось нагибаться и шарить рукой по полу, что сразу отозвалось в голове.

– Я же просил не будить, – прохрипел я в трубку.

– Это я попросил разбудить вас, – услышал я голос инспектора Вика.

– Который час?

– Почти десять. Хотите стать хорошим детективом – научитесь пораньше вставать по утрам. Я собираюсь к вам, так что, пожалуйста, будьте на месте.

– Вот дьявол!

– Кстати, в Норвегии есть город, который по-английски читается как "ад". Ваши туристы специально ездят туда, чтобы отправить открытку с таким обратным адресом.

– Спасибо, обрадовали. Теперь повесьте трубку – я хочу заказать кофе в номер.

– Тогда, пожалуйста, на двоих.

Он повесил трубку, я позвонил в бюро обслуживания и заказал кофе на двоих и пару яиц в любом виде на их усмотрение – я еще не был в состоянии принять столь сложное решение. И еще – местные газеты.

Мне принесли яйца вкрутую – некого было винить, кроме самого себя – и две газеты на норвежском. В газетах я не понял ни слова, но легко нашел заметки об убийстве Стэна с упоминанием моей фамилии.

Тут мне пришлось встать, чтобы впустить Вика. На этот раз на нем был темно-синий костюм, который инспектор явно не снимал на ночь, и тот же плащ.

Я кивнул ему на кофейник, он занялся кофе и увидел газеты.

– Вы знаете норвежский?

– Нет, но надеюсь, вы переведете – иначе сами будете платить за кофе.

Он хрипловато и простуженно рассмеялся, прислонился к теплой батарее и, прихлебывая кофе, принялся читать:

– Вчера вечером... э-э-э... был застрелен Йонас Стэн... тридцати семи лет... э-э-э... эксперт по судоходству..."

Несмотря на качество перевода, в заметке явно чувствовалось недоумение. К подобным преступлениям мирный спокойный Берген явно не привык.

Я спокойно пил кофе с кексом; в заметке меня всерьез заинтересовала только одна фраза: "Полиция разыскивает пистолет калибра..."

Итак, мои приятели теперь знают, что "маузер" куда-то делся и нет никакого смысла меня им шантажировать. На этом мой интерес исчерпался, однако пришлось дослушать до конца.

Вик сложил газету и бросил ее на кровать.

– Ну что, теперь вторую?

– Вполне достаточно, – но я тут же поспешил добавить: – Разве что там есть что-то новое о Стэне.

Он пожал плечами и потянулся за кофейником.

– Ничего особенного.

– А как ваше расследование?

– Оно уже закончено.

От неожиданности моя рука дрогнула, и кофе выплеснулось в блюдце, хотя и оставалось его на донышке.

– Как закончено?! Вы кого-нибудь поймали?

Вик снова пожал плечами.

– Можно сказать и так. – Он долго молча смотрел на меня воспаленными глазами. – Зовут его Хенрик Ли. Он нам уже знаком. Довольно неприятный тип. Похоже, был знаком со Стэном.

– Как вы его установили?

– Он сознался.

– И вы поверили?

– Поверил наш начальник.

– Но ведь он может отказаться от своих слов.

– Каким образом? Теперь уже он ни от чего не откажется.

Я еще не слишком хорошо соображал после снотворного и виски, и мое внимание было сосредоточено в основном на шишке над правым ухом, однако тут смысл его последней фразы до меня дошел.

– Ли мертв?

– Покончил с собой, выстрелив в рот из пистолета калибром девять миллиметров.

Я знал, что при таком выстреле пуля вырывает большую часть затылочной кости и разбрызгивая мозг, пистолет при отдаче вылетает из мгновенно разжавшейся руки, и находят его в нескольких футах от тела. Классический вид самоубийства, простой и понятный, как банковский чек – который столь же легко подделать.

Помолчав, я спросил:

– И когда это случилось?

– Его нашли сегодня около шести утра в машине возле парка.

– Надеюсь, отпечатки пальцев и следы пороховых газов находятся там, где положено, и почерк на признании подлинный?

Инспектор Вик кивнул.

– Насчет почерка пока не знаю, но думаю, все будет в порядке.

– Не сомневаюсь.

– А вы, оказывается, разбираетесь в самоубийствах из огнестрельного оружия.

– Я шестнадцать лет прослужил в армии.

– Ну да, конечно.

– И в чем же он сознался? В чем дело было со Стэном?

Инспектор Вик извлек из кармана кучу замусоленных одноразовых платков, выбрал относительно свежий и трубно высморкался.

– До окончания следствия эти сведения – секрет.

– Ну я прошу вас...

– Нет, это решаю не я. А разве вы мне все рассказали?

Я не знал, что ответить, и потому спросил:

– Но вы же не закроете дело? Ведь у него были сообщники.

– У нас есть его признание, и начальство уже приняло решение. Чтобы у нас не болела голова из-за ваших тайн. Теперь вы можете ехать когда и куда захотите – хоть к черту на рога.

Я медленно поднялся, болезненно ощущая все свое тело – в стычке прошлой ночью потянул кое-какие мышцы – и потащился в ванную. Принял душ, побрился и осмотрел себя в зеркале. Лицо было помятым, глаза красными, зато шишку над правым ухом можно было и не заметить, если не знать о ней заранее. Во всяком случае, пострадал я не столь серьезно, как Кэвен.

Но следует признать, что рана ничуть не помешало ему быстро и безжалостно импровизировать – если только идея "самоубийства" Ли не принадлежала его напарнику. Заранее планировать такое они явно не могли, рассчитывая свалить убийство Стэна на меня. Когда же план провалился, инсценировали это самоубийство, которое сразу закрыло полицейское расследование, не дав ему как следует начаться. Такое хладнокровие заставило меня невольно содрогнуться.

В половине одиннадцатого позвонил Дрейпер, собравшийся днем лететь в Лондон. Известие, что я тоже успею на этот рейс, было встречено без энтузиазма и даже с унынием. Видимо, он испугался моего дурного влияния. На вопрос о Мэгги он ответил, что та ненадолго задержится в Бергене, но зачем, он не знал. Как и я тоже.