Ровно в полночь, стр. 23

Вдруг я остановился и несколько секунд соображал, почему вдруг это сделал. Троица за моей спиной казалась мне прущимся во весь опор стадом слонов. Потом они тоже остановились, и я понял причину: слабый запах табачного дыма.

Командир, разумеется, курить запретил. Но это было где-нибудь около полуночи, а с того времени прошло уже пять часов – холодных, мокрых, унылых часов. Можно ведь лечь, зажечь под курткой спичку, спрятать в траве горящий конец сигареты и выпускать дым, не поднимая головы. Но куда спрячешь запах?

С какой стороны тянет дымом? Я послюнявил палец и поднял его вверх; холодно, как обычно, стало со всех сторон. Я сделал выдох, но было недостаточно прохладно, чтобы пошел парок. Только и стало ясно, что ветер в поле слабый, а между деревьями еще слабее.

Попытавшись вспомнить голос экс-сержанта Иностранного Легиона, обучавшего бойцов Сопротивления в Оверни, я заорал:

– Что за идиот тут курит! Здесь вам не быстро! Где вы?

Справа впереди послышался испуганный шорох, затем воцарилась мертвая тишина.

Я на цыпочках повернул налево, бросил взгляд назад и убедился, что мисс Джермен ведет свою команду параллельным курсом.

Я еще раз заорал:

– Где тот идиот, который курит? – в надежде, что никто из солдат не захочет нарваться на неприятности, последовав за сержантом.

Мы прошли влево почти до изгороди, затем повернули к маяку аэропорта. Пройдя метров сорок, я увидел проволоку и жестом подозвал к себе остальных.

Мисс Джермен прошептала:

– Я боялась, что мы слишком шумим, пока не услышала вас.

– Мы чуть не столкнулись с отрядом жандармов, а голос сержанта – неплохой пароль. – Я кивнул в сторону изгороди. Дальше там дорога, справа пост французской таможни. Шоссе прямое, без поворотов. Нам надо перейти его незаметно. – И повернулся к Харви. – Как дела?

– Я думал, что умер. Знает ли Господь, что по утрам вы занимаетесь воскрешением?

Усмехнувшись, я почувствовал себя гораздо лучше. Голос его продолжал хрипеть, но исчезли унылые капризные нотки. Он начинал соображать.

Я пошел к изгороди, а найдя удобное место, высунулся посмотреть. Таможенный пост был примерно в ста метрах, – маленький ярко освещенный домик, возле него – несколько человек и пара автомобилей.

На таком расстоянии нас не услышат, но мы будем пересекать дорогу в сиянии маяка аэропорта, испускающего свои мощные лучи всего в нескольких сот метров. А с поста наверняка наблюдают за шоссе.

– Сожалею, но придется пройти вдоль дороги, прежде чем сделать попытку ее перейти.

И тут за спиной кто-то негромко спросил:

– Кто здесь?

Мисс Джермен прошептала:

– Вашего пароля хватило ненадолго?

Она была права. Наверно, солдатам показалось странным, что сержант их не нашел, и они решили сами его отыскать. Приходилось пересекать шоссе там, где мы стояли. Слева послышался шум приближающейся машины. Яркие фары промчались мимо. Мисс Джермен пригнулась, мы с Харви застыли на месте. Мэгенхерд продолжал оставаться Мэгенхердом. Я прошептал девушке:

– Если на вас упадет луч света, замрите. Легче всего заметить движение.

Она медленно выпрямилась.

– А если станет слишком тихо, заорите. Да, я понемногу учусь.

– Видели, что это? – спросил Харви. – Фургон вашей приятельницы из поместья Пинель.

Я снова просунул голову сквозь изгородь. Фургон затормозил около поста. Таможенники засуетились, бросились открывать заднюю дверь.

Чертова дурочка! Ну почему она так рискует? Но я знал, почему. Я рассказал ей о нашем маршруте, и Жинетт сообразила, что самым трудным окажется переход шоссе. Потому она выждала, пока, по ее расчетам, мы к нему выйдем, и примчалась сюда.

– Вперед! – скомандовал я. – Живо!

Харви, не задавая вопросов, продрался сквозь проволоку, я помог девушке, потом Мэгенхерду, затем пролез сам. Мы уже давно были в безопасности на той стороне шоссе, а жандармы все не отпускали Жинетт.

Пригнувшись, мы пробирались вдоль дороги к аэропорту. Маяк теперь бил нам прямо в лицо. До высокой ограды аэропорта оставалось меньше двухсот метров.

– Мы скоро упремся в аэропорт? – спросила мисс Джермен.

– В этом вся суть. Несколько лет назад пришлось призанять у французов кусок территории, чтобы удлинить взлетную полосу, и теперь граница идет вдоль ограды аэропорта. Мы будем в Швейцарии, как только окажемся за ней.

Харви заметил:

– Просто так через ограду нам не перебраться.

– Знаю. Я взял у Жинетт кусачки.

Через две минуты мы стояли перед заграждением, представлявшим собой прочную металлическую сетку высотой семь – восемь футов, растянутую между железными опорами. Я достал из саквояжа мощные кусачки с длинными ручками и зацепил сетку.

Неожиданно нас залило светом. Луч прожектора – невозможная вещь – бил сверху. Я замер. Но тут где-то позади послышался свист сбрасывающих обороты реактивных двигателей: самолет, снижаясь, включил посадочный прожектор.

Я замер. Пилот нас ни за что бы не увидел, но свет прожектора мог выдать нас жандармам.

Визжа шинами, самолет промчался по посадочной полосе, взревели двигатели, переключенные на реверс, и за всем этим шумом кусачки перекусывали проволоку сетки так же быстро и бесшумно, как ножницы – шелк.

Я повернулся к Мэгенхерду.

– Добро пожаловать в Швейцарию.

Дальше все оказалось довольно просто. Аэропорт Женева-Куантрен имел одну взлетно-посадочную полосу с узкими полосками травы по обе стороны. Здание аэропорта, ангары, служебные помещения размещались на дальней от нас стороне. А там, куда мы попали, громоздились горы строительных материалов, вздыбленной бульдозерами земли, маленькие кирпичные домики подстанций, радаров и тому подобного. Укрытий – сколько угодно.

Мы прошли с полмили, держась между взлетной полосой и оградой, а когда с обеих сторон оказалась Швейцария, прорезали еще одну дыру в заграждении и выбрались за пределы аэропорта. Я, как мог, соединил края сетки, так что несколько дней можно было ничего не заметить. И в любом случае – при чем тут Мэгенхерд?

– Как доберемся до города? – спросил Мэгенхерд.

– Обогнем здание аэропорта и сядем у главного входа в такси или автобус.

Он возразил:

– Почему было не пройти в аэропорт прямо по полю? Так гораздо ближе.

– Конечно. Притвориться, что мы – пассажиры? Предъявить паспорта и объяснить, как умудрились промочить в самолете ноги?

Он надолго замолк, лишь пыхтел от натуги.

В шесть часов с небольшим мы добрались до входа в аэропорт. Занималось унылое утро; фонари еще горели, потускнели с рассветом.

Там стояли несколько легковых машин и автобус без огней, с прицепом для багажа.

– Зайдем внутрь, чтобы привести себя в порядок, – сказал я. – Встретимся через пять минут.

Мисс Джермен направилась к женскому туалету. Даже в ярко освещенном фойе вы бы не догадались, что она пять часов тряслась в кузове фургона, а потом прошагала почти две мили через мокрое поле. У нее был какой-то врожденный лоск, к ней не приставали пыль и грязь. Выдавало лишь побледневшее лицо да мокрые ноги.

Зато Мэгенхерд, казалось, только что вышел из серьезной схватки. Его когда-то шикарный бежевый плащ был измят, заляпан грязью и в двух местах порван. Брюки мокрые и грязные, волосы в беспорядке. Прикрывая от посторонних глаз, мы схватили его под руки и повели в туалет. Мы с Харви выглядели не так плохо – главным образом потому, что наши наряды с самого начала не были так хороши. Харви побледнел, под глазами – круги, складки на лице обозначились резче обычного. Но как будто пришел в себя.

Я еще не успел почиститься, а Мэгенхерд уже напомнил:

– Вы не забыли, что нужно позвонить мсье Мерлену!

Мне, конечно, удалось забыть, и я был бы только рад, что никто не напомнил, но наше путешествие организовал все-таки он. Потому я почистил плащ, вымыл лицо, руки и ботинки, причесался и уже рыскал по фойе в поисках телефона.