Рольф в лесах, стр. 5

В этот день он взял поздно вечером свой том-том, висевший на гвозде, поднялся на верхушку большого утёса и запел:

VIII. Обычай четвероногих

Ночь спустилась над лесами Эземука. В вигваме Рольф и Куонеб сидели за ужином из свинины, бобов и чая [3]. Вдруг со стороны долины послышалось странное тявканье «яп-юрр»; собака с сердитым ворчаньем сразу вскочила на ноги. Рольф вопросительно посмотрел на индейца. Куонеб сказал: «Лисица», и приказал собаке замолчать.

«Яп-юрр, яп-юрр» и потом «юрр, йоу» повторялись снова.

— Нельзя ли нам поймать её? — спросил пылкий молодой охотник.

Индеец покачал головой.

— Мех теперь плохой. И это самка с лисенятами у холма.

— Откуда ты знаешь? — удивлённо спросил Рольф.

— Я знаю, что это самка, потому что она говорит: «Яп-юрр».

Самцы говорят: «Яп-юрр» (в другой тональности).

Эта лисица живёт здесь с мужем и лисенятами. Лисицы хорошо знают свои охотничьи участки. Если бы другая лисица пришла охотиться на этот участок, она должна была бы выдержать за него бой. Это уж всегда так у диких зверей у каждого своё владение, и за него он всегда готов биться из последней силы с чужим зверем, с которым на всяком другом месте побоялся бы связываться. Один знает, что он прав, и это поддерживает его, другой знает, что он не прав, и это отнимает от него силу.

Таковы были взгляды индейца, выраженные, правда, гораздо менее связно, чем в нашей передаче. Они возбудили у Рольфа целую вереницу мыслей. Он вспомнил один очень подходящий случай.

Маленькому Скукуму попадало от большой собаки на ферме Хортона всякий раз, когда он заходил вместе со своим хозяином во двор фермера.

Собака Хортона была гораздо сильнее, чем Скукум. Но однажды Скукум зарыл в долине кость под кустом, а на следующий день появилась ненавистная собака Хортона. Скукум следил за нею издали со страхом и подозрением, пока не убедился, что враг пронюхал о запрятанной кости и пошёл её разыскивать. Тогда Скукум, воодушевлённый каким-то инстинктом, ринулся вперёд, ощетинившись, оскалив зубы, стал у места, где была зарыта кость, и сказал на обыкновенном собачьем языке: «Ты её не тронешь, покуда я жив».

И собака Хортона, привыкшая одерживать победы над маленьким жёлтым щенком, презрительно заворчала, взрыла задними ногами землю, обнюхала ближайший куст и, как ни в чём не бывало, удалилась. Собаку лишило храбрости сознание своей неправоты.

Продолжая разговор, Рольф спросил:

— Ты думаешь, они понимают, что красть дурно?

— Да, пока это касается их родичей Лисица всё, что может, стащит у птицы, у кролика, у белки, но в охотничьи владения другой лисицы не зайдёт. Она не подойдёт к гнезду другой лисицы и не тронет её детёнышей; если найдёт склад со съестными припасами, помеченный другой лисой, она решится тронуть его, разве только умирая с голоду.

— Как же они прячут свой корм и как метят своё место?

— Обыкновенно они закапывают корм под листьями в мягкую землю, а метка у них — запах их тела. Запах этот так силён, что каждая лисица его сразу узнает.

— А волки тоже устраивают склады?

— Да, волки, ягуары, хорьки, белки, голубые сайки, совы, вороны, мыши, все — у каждого свой способ.

— А если лисица найдёт склад волка, обкрадёт она его?

— Да, всегда: между волками и лисицами нет закона, они вечно воюют друг с другом. Закон есть только между лисицей и лисицей, между волком и волком.

— Это ведь, как у нас, правда? Мы говорим: «Не кради», а когда берём у индейцев их землю или у французов их корабли, мы говорим: «В отношении врага — это не воровство, это только ловкость».

Куонеб поднялся с места и подбросил дров в огонь, потом вышел и поправил дымовой клапан у вигвама, так как ветер переменился. Ещё несколько раз повторилось высокое, пронзительное «яп-юрр». Потом послышались более низкие ноты, и они догадались, что к лагерю подходила лисица-самец, ища корм.

IX. Чем лук лучше ружья

К числу наиболее известных наших заблуждений об индейцах принадлежит также убеждение, будто у них одни только женщины исполняют всякую работу. На обязанности женщин лежит действительно вся домашняя работа, зато мужчины делают всё, что не под силу женщине. Они подвергаются всевозможным опасностям на охоте, плавают в пирогах, перевозят и переносят тяжести, изготовляют лыжи, луки и стрелы.

Каждый воин сам делает себе лук и стрелы, но если, как это часто случается, один из них оказывается более искусным в приготовлении оружия, все его соседи начинают заказывать луки ему.

Преимущества лука перед ружьём заключаются в том, что лук действует без всякого шума, стоит недорого и все части его могут быть приготовлены в любом месте. Ружья во времена Куонеба изготовлялись старинным способом, мало походили на нынешние, и между ними и луком было немного разницы. Лук и стрелы, сделанные Куонебом, славились среди индейцев, да и сам он был первоклассным стрелком. Он целился в десять ракушек на расстоянии десяти шагов и все их сбивал десятью выстрелами. Вот почему охотился он большей частью при помощи лука; ружьём он пользовался только во время пролёта диких голубей и уток, и ему достаточно было одного заряда дроби, чтобы сбить десяток птиц.

Но кто желает выучиться хорошо стрелять, тот должен часто упражняться. Когда Рольф увидел, то Куонеб почти ежедневно занимается стрельбой, он захотел также принять участие в этом спорте.

После нескольких попыток Рольф увидел, что лук Куонеба ему не под силу. Тогда Куонеб решил, что необходимо приготовить для него новое оружие.

Из сухой пещеры под скалой он вытащил обрубок кедрового дерева. Некоторые для изготовления лука пользуются орешником; он не так легко ломается и более упруг, но не даёт стреле такой скорости, как кедровый лук. Лук из кедра гонит стрелу гораздо дальше, и она с такой невероятной быстротой отскакивает от верёвки, что это почти незаметно для глаз. Зато кедровый лук требует такого же осторожного обращения, как самый тонкий механизм. Натяните его слишком сильно — и он сломается; натяните его без стрелы — и он разорвёт верёвку; поскребите его чем-нибудь — и он расколется; мокрый он будет никуда не годен; если его положить на землю, он слабеет. Если же вы будете беречь его, он станет служить вам как преданный слуга, и опытный охотник всегда предпочтёт кедровый лук ореховому.

Стрелок берёт обыкновенно ту часть дерева, где красная древесина соединяется с белой за?болонью [4]. Кусок кедра, длиной от подбородка Рольфа до земли, Куонеб строгал до тех пор, пока он не сделался плоским с белой стороны и круглым с красной. Начиная с середины, по направлению к концам он суживался. В середине ширина и толщина его равнялась одному дюйму. А у концов ширина его равнялась трём четвертям, а толщина пяти восьмым дюйма. Причём красный слой везде был равен белому.

Тетива была сделана из сухожилий коровы. Тетивой этой Куонеб соединил оба конца лука. Когда он натянул его (плоской, то есть белой, стороной к себе), оказалось, что одна сторона его гнётся лучше, чем другая, и Куонеб принялся строгать более тугую сторону, пока обе не сравнялись.

Стрелы Куонеба отлично подходили к этому луку, но Рольфу необходимо было иметь и свой собственный запас стрел. В выборе материала не было недостатка. В прежние времена индейцы делали стрелы из длинных прямых сучьев кустарника. Но Куонеб, имевший в своём распоряжении топор, придумал кое-что получше. Он расколол на щепки чурбан ясеня в двадцать пять дюймов в поперечнике и выстрогал каждую щепку до одной четверти дюйма толщины, сделав её круглой, гладкой и прямой. На одном конце получившейся палочки он сделал зарубку, прикрепив к ней три гусиных пера. Стрелы были трёх родов. Все они были одинаковы по форме и украшению из перьев, по отличались своими наконечниками. Стрелы для стрельбы в цель имели наконечники острые и для большей твёрдости обожжённые на костре. Обыкновенные стрелы для охоты делались с зазубренными стальными наконечниками. Наконечники эти покупались готовыми. Такими стрелами охотились за мускусными крысами, утками и красным зверем. Стрелы для птиц имели широкие, круглые деревянные наконечники. Они предназначались для перепёлок, куропаток, кроликов и белок, а также употреблялись для наказания чужих собак, когда они находились на таком расстоянии, что их нельзя было ударить палкой.