Приключения Рольфа, стр. 5

Слушая сказание о вабанаки, Рольф спросил:

— Всегда ли твой народ жил здесь?

И Куонеб мало-помалу рассказал ему всю историю.

Задолго ещё до того времени, когда явились бледнолицые, сайневе завоевали и держали в своей власти всю землю от Квинухтекута до Шетемука; затем пришли бледнолицые: голландцы из Менхаттана и англичане из Массачусетса. Сначала они заключили с сайневе трактат, потом среди зимы собрали армию и, воспользовавшись перемирием и празднеством, по случаю которого всё племя собралось в укреплённом стенами городе Питуквепене, окружили его войсками и подожгли. Пламя выгнало из домов людей, которых убивали как оленей, попавших в снежные сугробы.

— Там вот стояло селение отцов моих, — сказал индеец, указывая на ровное место в четверти мили от вигвама, расположенное у скалистого хребта, на запад от Стрикенд-Плена. — Там же стоял дом могущественного Эмеджероне; он был честен и думал, что можно верить всем людям, и поверил бледнолицым. Та дорога, что идёт с севера, проложена мокасинами, и в том месте, где она сворачивает на Кос-Коб и Мианос, её залило кровью в ту ночь; вся поверхность снега, начиная от той горы и до этой, почернела от мёртвых тел.

Сколько людей погибло? Тысяча, большею частью женщины и дети. Сколько было убито атакующих? Ни одного. Почему? Время было мирное — перемирие. Мой народ был неподготовлен — все были без оружия. Неприятель скрывался в засаде.

Спасся один только храбрый Мэн-Мэйано, тот самый, который был против заключения трактата. Англичане называли его воинственным Сегемуром. Он не переставал вести войну с англичанами. Много-много скальпов собрал он. Никогда не боялся он встречи с несколькими противниками и всегда побеждал их. Чем дальше, тем отважнее становился он. Один индейский Сегемур сильнее трёх бледнолицых, говорил он с гордостью и доказывал это на деле. В один несчастный день, однако, когда он шёл, вооружённый только томагавком, ему попались навстречу три воина, одетых в кольчугу и вооружённых ружьями и пистолетами. Он убил первого, сделал никуда негодным второго, но третий, капитан в стальном шлеме, поспешил отбежать футов на десять в сторону, а оттуда прострелил сердце бедного Мэна-Мэйано. Там, по ту сторону горы, на большой дороге к Стамфорду, его схоронила овдовевшая жена. На реке, которая носит его имя, жил мой народ до тех пор, пока не умерли все, и остался один только мой отец.

Кос-Коб, так звали моего отца, принёс меня сюда, когда я был ребёнком, как и его приносил сюда когда-то дед, и показал мне место, где стоял наш Питуквепен. Он занимал всю равнину, где идёт дорога, залитая когда-то кровью. Там, в болотистых лесах, где мягкая почва, грудою свалили палачи тела наших убитых; там, у скалистого хребта за Эземуком, покоится умерщвлённое племя. Когда наступал месяц «диких гусей», дети наши шли на тот холм; они знали что там раньше всего появляется голубой цветок весны. Я тоже всегда нахожу его, и, когда сижу там, мне кажется, что я слышу крики, которые в ту ночь раздавались в охваченном огнём селении… крики матерей, младенцев, которых избивали, как кроликов.

И тогда я вспоминаю храброго Мэна-Мэйано. Дух его посещает меня, когда я сижу и пою песни моего народа… не воинственные песни, но песни далёкой страны. Я остался один. Ещё немного — и я уйду к ним. Здесь я жил, здесь я умру. — Индеец кончил и погрузился в молчание.

В этот день он взял поздно вечером свой том-том, висевший на гвозде, поднялся на верхушку большого утёса, где он всегда молился, и запел:

8. Лук лучше ружья

К числу наиболее известных заблуждений наших относительно индейцев принадлежит также убеждение, будто у них одни только женщины исполняют всякую работу. На обязанности женщин лежит действительно вся домашняя работа, зато мужчины делают всё, что не под силу женщине. Они подвергаются всевозможным опасностям на охоте, плавают в пирогах, перевозят и переносят тяжести, не говоря уже о других, более лёгких работах, как изготовление лыж, луков, стрел и пирог.

Каждый воин сам делает себе лук и стрелы, но если, как это случается часто, один из них оказывается более искусным в приготовлении оружия, то другие избирают более подходящую для себя специальность.

Преимущества лука перед ружьём заключаются в том, что он действует без всякого шума, стоит недорого, и все части его могут быть приготовлены в любом месте. Ружья во времена Куонеба изготовлялись по старинной системе, ни в чём не походили на нынешние, и между ними и луком было мало разницы. Лук и стрелы, сделанные Куонебом, всегда были наивысшего качества, да и сам он был первоклассным стрелком. Он целился в десять ракушек на расстоянии десяти шагов и все их сбивал десятью выстрелами. Вот почему охотился он большею частью при помощи лука; ружьём он пользовался только во время пролёта диких голубей и уток, и ему достаточно было одного заряда дроби, чтобы сбить десяток птиц.

Но для стрельбы существуют также свои законы, и кто желает достигнуть в ней совершенства, тот должен чаще упражняться. Когда Рольф увидел, что Куонеб почти ежедневно занимается стрельбой, он пожелал также принять участие в этом виде спорта.

После нескольких попыток Рольф почувствовал, что лук этот ему не под силу. Тогда Куонеб решил, что необходимо приготовить для него новое оружие.

Из сухого углубления под скалой он вытащил кусок обыкновенного кедра. Некоторые пользуются для этого орешником; он не так легко ломается и более вынослив, но не даёт такой скорости, как кедр. Последний гонит стрелу гораздо дальше, и она с такой невероятной быстротой отскакивает от верёвки, что это почти незаметно для глаз. Зато лук из кедра требует такого же осторожного обращения, как самый тонкий механизм. Натяните его слишком сильно — и он сломается; натяните его без стрелы — и он разорвёт верёвку; поскребите его чем-нибудь — и он расколется; мокрый он будет никуда не годен; если его положить на землю, и то он ослабеет. Если же вы будете беречь его, он будет служить вам, как преданный слуга, и ни одно дерево тех лесов не сравнится с ним.

Стрелок берёт обыкновенно ту часть дерева, где красная древесина соединяется с белой за?болонью. [3] Кусок кедра, длиною от подбородка Рольфа до земли, Куонеб стругал до тех пор, пока он не сделался плоским с белой стороны и круглым с красной, суживаясь начиная с середины, где ширина и толщина его равнялись одному дюйму по направлению к концам, где ширина его равнялась трём четвертям дюйма, а толщина пяти восьмым дюйма, причём красный слой везде равнялся белому.

Верёвка была сделана из сухожилий коровы, взятых из длинных широких мускулов по обе стороны спинного хребта; верёвкой этой Куонеб соединил оба конца лука. Когда он натянул его (плоской, то есть белой стороной к себе), то оказалось, что одна сторона его гнётся больше, чем другая, и Куонеб принялся стругать более тугую сторону, пока обе не сравнялись.

Стрелы Куонеба подходили как нельзя лучше к этому луку, но Рольфу необходимо было иметь и свой собственный запас стрел. В выборе материала не было недостатка. Длинные прямые побеги стрелочного дерева употреблялись индейцами в прежнее время, но Куонеб, имевший в своём распоряжении топор, придумал нечто лучшее. Он расколол на щепки чурбан ясеня в двадцать пять дюймов в поперечнике и выстругал их до одной четверти дюйма толщины, сделав их круглыми, гладкими и безукоризненно прямыми. На одном конце их он сделал зарубку, прикрепив к ней три гусиных пера. Стрелы были трёх видов. Все они были одинаковы по форме и украшению из перьев, но отличались своими наконечниками. Стрелы для стрельбы в цель имели кончики острые и, для большей твёрдости, обожжённые до коричневого цвета. Будь эти кончики стальные и конической формы, они действовали бы лучше, но таких негде было достать. Обыкновенные стрелы для охоты — с зазубренными стальными наконечниками, которые покупались готовыми. Они служили для охоты на мускусных крыс, уток и красного зверя. Птичьи стрелы с широкими, круглыми деревянными головками. Они предназначались для перепёлок, куропаток, кроликов и белок, а также употреблялись для наказания собак, не принадлежавших индейцу, когда они нарушали известные правила и при этом находились на таком расстоянии, что их нельзя было ударить.