Приключения Рольфа, стр. 35

Рольф взглянул на Куонеба и покачал головой; затем, обратившись к больному, сказал:

— Не волнуйся; мы всё сделаем как следует. Есть у тебя хорошая лодка?

— Очень хорошая. Надо её немного исправить.

Ночь прошла довольно спокойно; больной просыпался только два раза и просил дать ему пить. Утром он чувствовал себя ещё лучше и даже начал строить планы на будущее.

Он воспользовался первым благоприятным случаем, чтобы шепнуть Рольфу:

— Не можешь ли отослать его куда-нибудь прочь? Я чувствую себя лучше с тобой.

Рольф ничего не ответил ему на это.

— Слушай, — продолжал траппер, — слушай, молодой охотник, как тебя зовут?

— Рольф Киттеринг.

— Слушай, Рольф, подожди недельку или дней десять, пока стает лёд; я буду тогда в состоянии двинуться в путь. Отсюда небольшой переезд до Лайон-Фельса.

После довольно продолжительной паузы, вызванной приходом Куонеба, он снова начал:

— Муз-Райвер — судоходная река; вы доставите меня в пять дней до места. В Лайон-Фельсе мои товарищи.

Он не хотел говорить, что под словом «товарищи» подразумевает жену и сына, которых совсем забросил, а теперь ехал к ним в надежде, что они будут ухаживать за ним.

Рольф с удивлением слушал его.

— Слушай! Я отдам тебе все меха, если ты доставишь меня туда.

Рольф с любопытством взглянул на него; ему хотелось спросить: «Ты говоришь о наших мехах?»

Разговор снова прекратился, так как опять пришёл Куонеб.

Рольф вышел из хижины и вызвал Куонеба за собой. Они долго говорили о чём-то между собой, а когда Рольф вернулся, больной сказал ему:

— Останься со мной и свези меня. Я дам тебе своё ружьё, — а затем после короткого молчания: — все мои капканы и лодку.

— Я останусь с тобой, — сказал Рольф, — а недели через две мы свезём тебя в Лайон-Фельс. Я думаю, ты укажешь нам, как ехать.

— Можете взять все меха, — и траппер снова указал на добычу, украденную им, — а то ружьё — твоё, когда вы свезёте меня.

Дело было решено, но Куонебу необходимо было побывать ещё у себя в хижине. Он задумался над тем, как ему поступить с мехами? Снести новую связку мехов туда или принести меха оттуда и затем свезти всё в Лайон-Фельс? Рольф также задумался над этим. Он знал на своём веку много худых людей, включая сюда и Хоага. Везти с собой меха, где были товарищи Хоага, который мог предъявить на них свои права, было рискованно, и он сказал:

— Куонеб, ты вернёшься обратно дней через десять, не более. Мы возьмём с собой немного мехов в Лайон-Фельс, потом можем добавить. Припрячь остальное хорошенько, мы съездим потом к Уоррену. Мы отсюда довольно возьмём с собою… как знать, что там в Лайоне.

Они отобрали меха рыси, бобра и с дюжину куниц, чтобы оставить здесь, а остальные связали вместе. Куонеб перебросил их через плечо и в сопровождении Скукума направился вверх по склону горы и скоро скрылся в лесу.

Десять дней тянулись томительно долго. Хоаг всё время ныл или плакал, жаловался, низкопоклонничал до отвращения или старался расположить в свою пользу, предлагая то и дело меха, ружьё и лодку.

Рольф пользовался всегда хорошей погодой и с удовольствием уходил из хижины. Как-то раз, захватив с собой ружьё Хоага, отправился он к ближайшей реке, находившейся на расстоянии одной мили, и увидел там большой бобровый пруд. Он осмотрел его кругом и нашёл утонувшего бобра вместе с капканом, в котором признал свой собственный, так как на нём была сделанная им самим пометка (’’ ’ ’’’). Он нашёл ещё один капкан и в нём ногу бобра, затем третий, и так постепенно все шесть капканов. Он взял их с собою и бобра и направился обратно к хижине. Хоаг встретил его целым потоком жалоб:

— Ты не должен оставлять меня одного. Я хорошо плачу тебе. Я не прошу милости и так далее.

— Смотри, что я нашёл, — сказал Рольф, показывая бобра. — А вот и ещё, — продолжал он, показывая капканы. — Странно, не правда ли? У нас было шесть точно таких же капканов; я пометил их так же, как и эти; они все исчезли… след от лыж показывает, откуда они. Нет ли здесь поблизости каких-нибудь изворотливых соседей у тебя?

Траппер мрачно взглянул на него.

— Пари держу, что это сделал Билль Гоукинс, — сказал он и погрузился в угрюмое молчание.

46. Возвращение Хоага домой

Пробуждение весны в лесу принадлежит к числу самых приятных и радостных событий в мире. Сильные дожди, перепадающие время от времени, заливают поверхность маленьких рек целыми потоками воды, которая быстро съедает лёд и снег, хотя большинство лесных рек вскрывается медленно. Очень редко случается бурный ледоход, с треском ломающий лёд и уносящий его в какие-нибудь два часа. Это обыкновенно бывает на больших реках, где поверхность воды обширнее. Снег в лесу тает медленно, и, когда вода покроет лёд, он исчезает постепенно, без шума и треска. Наступление весны в лесу знаменуется разбуханием почек, криком диких гусей и карканьем ворон, которые прилетают с более низменных мест, спеша разделить с родичами своими, большими воронами, добычу, оставшуюся от зимних охот.

С юга летят маленькие птички, напевая коротенькие весенние песенки: резвые крапивники, стойко перенёсшие зимние морозы, весело поют и щебечут, пока не появятся снегири и чёрные дрозды, которые своим более изысканным пением заставляют забыть эти скромные хороводы.

Стоит зиме сделать хотя бы один шаг назад, как весна производит панику в рядах отступающего врага и вынуждает его к бегству. Десять дней отсутствия Куонеба были днями настоящих революционных переворотов, после которых зима окончательно уступила место весне и унесла с собою снег, оставив его только в самых тенистых закоулках леса.

Но вот наступило наконец ясное солнечное утро, когда Рольф, к великому удовольствию своему, услышал отрывистый крик индейца: «го!», а спустя минуту кругом него запрыгал с радостным визгом Скукум. Возвращение индейца произвело на Хоага совсем иное впечатление. Он уже настолько оправился, что мог встать и, хотя с трудом, но ковылял вокруг дома, опираясь на палку, и ел с большим аппетитом по три раза в день, продолжая ворчать в то же время, что всё скверно и невкусно. Но с того момента, как появился индеец, он углубился в самого себя, надулся и замолчал. Не прошло, однако, и часу, как он снова начал предлагать Рольфу меха, ружьё, лодку и капканы с условием, чтобы он свёз его к семье.

Все трое были очень довольны, когда наступил наконец день отъезда в Лайон-Фельс.

Путь их шёл по Малой Оленьей реке, Малому Оленьему озеру, по южной ветви Оленьей реки, а затем Большой Оленьей рекой. Все реки были переполнены, и всюду было множество воды, что значительно сокращало количество «портэджей». [7] Хоаг не мог ходить скоро, а переносить его с места на место было нелегко. В три дня они проехали пятьдесят миль и к вечеру третьего дня были уже в небольшом поселении Лайон-Фельс.

В обращении Хоага сразу произошла резкая и крайне неприятная перемена. Он начал приказывать, тогда как прежде от него слышались только плаксивые просьбы. Он кричал на них:

— Причаливай осторожно, не порти моей лодки.

Увидя нескольких человек, собравшихся у мельницы, он рассыпался перед ними в излияниях, но не получил на них ответа, кроме холодного и как бы мимоходом брошенного приветствия: «Галло, Джек! Никак вернулся домой»? Одного из них еле уговорили заменить собою Рольфа и снести Хоага к его хижине. Да, семья его оказалась дома, но она была, по-видимому, недовольна его возвращением. Он что-то шепнул своему сыну, и тот с мрачным видом направился к реке и вернулся с ружьём, которое Рольф считал уже своим; он захватил бы также и меха, но Скукум набросился на него и прогнал его от лодки.

Хоаг выказал при этом свой настоящий характер.

— Это мои меха и моя лодка, — сказал он одному из рабочих на мельнице и прибавил, обратившись к спасшим его людям: — А вы, скверные разбойники, краснокожие воры, проваливайте прочь отсюда, не то я подам на вас жалобу судье.