Дочь Хранителя, стр. 68
— С моим отцом.
Уже по ее глазам он понял ответ.
— Ил, ты совсем дурак? Тебе домой нужно, рану обработать, а ты мне очередной допрос устраиваешь. Не было ничего, понял! — Она взглянула в сторону мертвого пса и испуганно замигала: — А это собака, да? А если она бешеная была?
— Ну и что?
— Ты тоже можешь… взбеситься…
— Куда уж больше, — вздохнул он, отпуская ее руку. — А гидрофобии у эльфов не бывает, у эльмарских, по крайней мере, так что не волнуйся…
— Она одичала, наверное, за зиму, — объяснял Иоллар по дороге домой. — Изголодалась. Вот и стала на прохожих кидаться. А собака хорошая. Породы не знаю, но натасканная, сразу видно. Кидалась как, заметила? В горло целила.
Странный он. Как будто восхищается зверюгой, которая чуть было его не загрызла. Да и вообще странный.
— Раздевайся. Я пока бинты достану.
— Хорошо.
И послушный такой, а в лесу, казалось, зарубить готов был, как ту собаку. Точно чокнутый, а еще и… Мамочки-и… С головой у него, конечно, проблемы, но вот все остальное… Тьфу ты! Эльф как эльф. Только без рубашки.
— Водой надо сначала промыть…
— Хорошо.
Угу. Хорошо ему. А через минуту перемкнет, и знать не буду, чего от него ждать.
— Гал, ты прости, пожалуйста. Я дурак, наверно, только это, — его снова перекосило, — ненавижу! Всю свою жизнь ненавижу! Он ведь всегда таким был, даже когда мать была еще жива! Скотина! Все что угодно могу простить, только не это!
Медленно, но до меня все же дошло, что он говорит о своих родителях.
— Ты не представляешь, каково ей было видеть все это чуть ли не каждый день! Всех этих женщин! Я и их тоже ненавидел, за то, что они сами к нему приходили, за то, что она плакала из-за них. И если бы ты… Я бы и тебя, наверно, возненавидел, понимаешь? Я бы не смог больше жить в этом доме.
— Стоило сказать, что все у меня с ним было, чтоб наконец-то избавиться от тебя, — с трудом улыбнулась я. — Ты же абсолютно чокнутый!
— Знаю, — так же невесело усмехнулся он. — Наверное, сказывается дурная наследственность. По отцовской линии.
— Да уж, — вздохнула я. — Руку давай.
— Гал, — эльф посмотрел мне в глаза, — он тебя обидел тогда?
— Да нет, — пожала плечами я. — У него не было времени: я не стала дожидаться кульминации и сбежала.
— Сбежала? Мм…
— Печет? — Подуть, что ли? — Ну да. Назад сбежала, к вратам. Я тогда на экскурсию пришла, как открывающая — мы в легальные миры часто ходим. Князь меня и пригласил дворец посмотреть. А потом как бы между делом просветил в вопросах действующего законодательства. В общем, я быстренько сообразила, чем это грозит, и смылась. А по дороге… — Я запнулась. — Там у вас в холле ваза стояла… и я ее разбила. Нечаянно. А потом в архивах наткнулась на ее описание, какая она древняя и бесценная. Помню, переживала, что он за эту вазу счет Рошану выставит… Кровь не идет уже. Но перевязать все равно надо.
— Ну раз надо. А какая ваза? Большая такая, в форме лилии?
— Ага. Не туго?
— Нет. И зря переживала, — весело сверкнули зеленые глаза. — Она поддельная. Настоящая была очень дорогая. Только я ее еще в детстве разбил!
Надо же, я рассмеялась.
— Ты очень странный тип, Иоллар Ваол. Временами просто не знаю, как себя с тобой вести.
— Да как хочешь. Только, если не трудно, не называй меня Ваол. Я это имя, сама понимаешь, не очень люблю.
— А как же тогда? Т’арэ?
— Можно и Т’арэ. От деда у меня хотя бы клинки. А от отца, надеюсь, ничего. Но обычно меня зовут просто Лар… То есть Ил.
— Ил, Лар. А Иоллар тебе тоже не нравится?
— Да нет, нормальное имя.
— Оно же орочье? — вспомнила я рассказ шефа. — А означает что-нибудь?
— Это как бы… пожелание удачи.
Я представила, как эльмарские орки, отправляясь, к примеру, на охоту, кричат друг другу: «Иоллар!», и захихикала.
— Так я и знал! — обиделся эльф.
— Извини. Просто подумала…
— Дай, угадаю: охота или рыбалка?
— Охота, — созналась я. — И у многих такая реакция?
— Да почти у всех, — вздохнул он обреченно.
На днях как бы между делом выведала у Эн-Ферро, сколько его приятелю лет. Оказалось, и шестидесяти не исполнилось! «Ранняя молодость, как для эльфа», — говорил кард. А мне иногда кажется, что детство. Особенно, когда Ил вот так, как сейчас, обиженно надувает губы.
— Что тут происходит?! — донеслось от входа возмущенное, и мы с эльфом одновременно уставились на застывшего в дверях Лайса.
— Вот. — Ил помахал перевязанной рукой.
Кард шумно выдохнул:
— Фух. А я… я там оленину свежую привез. Пойду, сумки разгружу…
Даже не спросил, что у Иоллара с рукой. Странно. Иногда мне кажется, что вирус странности поразил всех обитателей этого дома.
— Так что у тебя с рукой?
— Собака укусила. Ходил в лесок размяться, а она из кустов выпрыгнула. Дикая, наверное.
— Сильно цапнула? Ты подожди, переоденусь и займусь твоей раной. И прости, что я так…
— Как? — не понял Иоллар.
— Ну я зашел, а вы с Галчонком стоите, почти обнявшись, ты полуголый…
— Это в смысле, мне очень повезло, что у тебя в руках заряженного арбалета не было? — усмехнулся эльф.
— Вроде того, — сконфузился Эн-Ферро. — Просто я тебя знаю…
— Видимо, плохо знаешь, — нахмурился парень. — Во-первых, неприкасаемость твоей дражайшей сестрички мы еще в первый вечер обсудили. А во-вторых, она не в моем вкусе. Абсолютно.
— А в-третьих?
— А в-третьих, я уже знаю, где найти девушку по душе, и у которой нет таких бдительных братьев.
В кабачке «У трех хохотушек» работала Миласа. У нее были густые каштановые волосы и наивные глаза олененка. А еще Милли играла на старой дребезжащей гитаре и знала немало песен. У нее был на диво приятный голос…
— Почему ваша собака бросилась на него, магистр? Мы ведь договаривались, что она лишь будет следить за эльфом и его подружкой.
Человек в кресле испуганно сжался и зажмурился, чтобы не смотреть во тьму, заменявшую гостю лицо.
— Я… подумал… Раз уж мы все равно будем убивать эльфов…
— Тупица! Нам не нужно убивать эльфов так, чтобы это выглядело нападением взбесившегося животного! Нам нужны громкие убийства! Чтобы в Лар’эллане запомнили: «Кармол — страна, где убивают эльфов и их детей!» Это вам понятно? И никакой инициативы в дальнейшем, будете действовать строго по инструкциям…
Глава 7
— Я так рад, что ты вернулась!
— Я же обещала. А я никогда не обманываю. Тебя.
Как же хорошо, что она снова здесь, рядом…
— Потом мне снова нужно будет уйти.
— Снова?
Кивает задумчиво.
— Я боюсь оставлять ее надолго.
— Свою подругу? Но почему?
Глаза у нее делаются грустными-грустными.
— Ты вряд ли поймешь.
— А ты объясни, попробуй.
— Ну знаешь, — она садится на кровати, поджав к подбородку колени, — у Любы очень непростая жизнь. Несколько лет назад…
Взглянула на него с сомнением, раздумывая, стоит ли говорить, но все же решилась.
— Несколько лет назад она забеременела. Обычная история: ребята молодые, о последствиях не задумывались, парень, как это часто бывает, узнав обо всем, попросту сбежал и от нее, и от ответственности. Любаша решилась на аборт, на Земле это законно, но операция прошла неудачно, возникли осложнения… В общем, теперь у нее не может быть детей. Когда она это узнала, то даже хотела…
Она не закончила, но он догадался.
— Вы тогда и встретились?
— Да.
— Жизнь взаймы.
— Никогда о ней так не думала. К тому же не уверена, что справилась: вытащить из петли и вытащить из беды — разные вещи. Люба сейчас в таком возрасте, когда все друзья-ровесники заводят семьи, детей, а она… С мужчинами не везет, да она и не верит им теперь. А ребенок… Мне кажется, Любаша была бы чудесной матерью. Но не судьба…