Я буду любить тебя..., стр. 20

На столе еще оставалось вино. Я наполнил один из кубков и протянул его ей.

— Пейте! — сказал я.

— Вы были со мной так терпеливы, так учтивы, спасибо вам за все! Знайте, я не забуду этого, когда… И не думайте, что я стану вас винить…

Я поднял кубок к ее устам.

— Пейте! — повторил я.

Она чуть пригубила красное вино. Я взял у нее кубок и поднес к своим губам.

— Мы пьем из одного кубка, — промолвил я и осушил его до дна. — Мне наскучили разговоры о шпагах, королях и их дворах. Давайте выйдем в сад и полюбуемся на пчел пастора.

Глава X

В которой мастер Пори тянет время

Ролф приплыл в город вечером того дня, когда к нам прибыла «Санта-Тереcа», и я заглянул к нему, прежде чем отправиться спать. Наутро мы пришли на поле за церковью вместе. Нам не пришлось долго ждать, вдыхая холодный предрассветный воздух и прохаживаясь по мокрой от росы траве. Едва красное полукружие солнца появилось между стволами сосен, точно вдруг вспыхнувший костер, к месту поединка явился лорд Карнэл, сопровождаемый мастером Пори и доктором Лоренсом Бохуном.

Мастер Пори со шпагой милорда и Ролф с моей отошли в сторону, чтобы сравнить длину клинков.

Доктор Бохун, бормоча что-то о том, что воздух на рассвете вреден для здоровья, завернулся поплотнее в свой плащ и, ежась, присел между корнями гигантского кедра. Я стоял спиной к церкви и лицом к красным водам реки, отделявшей нас от бескрайнего леса; Карнэл встал в шести футах напротив. Сегодняшний его костюм был так же богат, как и вчерашний, и выдержан в тех же цветах: черном и алом, которые он, по-видимому, предпочитал всем остальным. Великолепный наряд, красивое смуглое лицо, исполненная надменного изящества поза, в которой он ожидал свою шпагу, что и говорить, милорд Карнэл представлял собой картину, на которую стоило посмотреть.

Наконец вернулись Ролф и секретарь Совета колонии.

— Если ты убьешь его, Рэйф, — шепнул Ролф, беря у меня из рук мой камзол, — приходи тотчас ко мне и делай, что я скажу.

— Знаю, ты попробуешь тайком переправить меня на север, к голландцам. Спасибо, дружище, но я предпочитаю остаться и досмотреть пьесу до конца.

— Ты всегда был своенравным, безрассудным упрямцем, может быть, именно оттого я так тебя люблю. Что ж, Бог с тобою, поступай, как знаешь, но я не хотел бы быть свидетелем того, что из этого выйдет. Мастер Пори, у нас все готово.

Наш достойный спикер и секретарь медленно наклонился и принялся внимательно разглядывать землю у нас под ногами, нисколько при этом не спеша.

— Что-то мне это место не нравится, — объявил он наконец. — Вот здесь — кротовая кочка, а там в траве — ведьмино кольцо [70].

— Не вижу ни того ни другого, — сказал Ролф. — По-моему, место ровное, как стол. Но мы можем легко переместиться под кедры — там гладко и нет травы.

— Здесь из земли выступает корень, — возвестил секретарь Совета колонии, когда мы перешли под сень кедров.

Ролф пожал плечами, и мы еще раз поменяли место.

— Тут свет проходит сквозь ветви как-то неравномерно, — опять возразил секундант его милости. — Думаю, нам лучше опять выйти на поле.

Ролф издал раздраженное восклицание, а милорд Карнэл топнул ногой.

— Что за чушь, сэр! — гневно вскричал он. — Земля здесь ровная, а света вполне достаточно, для того чтобы умереть.

— Ну хорошо, Бог с ним, со светом, — кротко согласился мастер Пори. — Итак, джентльмены, вы готовы?.. Ах, разрази меня гром! Милорд, я не заметил бантов на башмаках вашей милости! Они такие большие и пышные, что касаются земли по обе стороны стопы. Вы можете споткнуться, ступив на все эти ленты и кружева. Позвольте мне их срезать.

Он извлек из ножен нож и, опустившись на колени, начал неторопливо перерезать нитки, которыми банты были пришиты к тонкой коже туфель. Во время этих трудов он смотрел отнюдь не на банты и не на сердитое лицо милорда Карнэла, а под свой собственный согнутый локоть — в сторону церкви и скрытого за нею города.

Бог знает, сколько времени он перепиливал бы эти нитки, но тут милорд, в число добродетелей которого не входило терпение, вырвался, нагнулся, сам отодрал от башмаков злополучные банты, потом выпрямился и еще крепче стиснул рукоять своей шпаги.

— Одному я все-таки научился в этой проклятой стране — тому, как не надо выбирать себе секунданта! — зло процедил он и повернулся к Ролфу: — Сэр, командуйте вы!

Мастер Пори, нисколько не смутившись, поднялся с колен. Выражение на его толстом лице было при этом до странности рассеянное, и он то и дело озабоченно поглядывал в сторону церкви.

— Постойте, джентльмены, — начал было он. — Я только сейчас вспомнил, что…

— Начинайте! — перебил его Ролф.

Королевского фаворита никак нельзя было назвать слабым фехтовальщиком. Раз или два мне даже показалось, что сейчас, как раз тогда, когда я менее всего этого хотел, мне наконец попался равный противник. Но опасение эго вскоре рассеялось. Он дрался так же, как и жил, безудержно, безрассудно, используя грубую силу и преодолевая большинство препятствий яростным напором. Скоро я понял, что могу его измотать.

Блеск и звон стали, мгновенные смены позиций, необходимость призвать на помощь глазам и запястью все силы тела и ума, желание победить, стыд перед возможным поражением, ярость, жажда крови — в эти минуты ни одна картина вне утоптанного круга под кедрами не смогла бы просочиться в наше сознание или заставить нас кинуть взгляд в сторону. Внезапное смятение трех свидетелей, огромное облегчение и детская радость, отразившиеся вдруг на физиономии мастера Пори, — ничего этого мы не видели. Оба мы были легко ранены — Карнэл уколол меня в плечо, а я задел его бок. Он сделал отчаянный выпад, я отбил, наши шпаги со звоном скрестились, и тут сверху по ним ударила третья, с такою силой, что посыпались искры.

— Именем короля! — раздался повелительный голос губернатора.

Мы в бешенстве отпрянули друг от друга, тяжело дыша и зло глядя на тех, кто не дал нам спокойно довести дело до желанного конца. Это были губернатор, комендант Уэст и стража.

— Ныне отпущаеши раба твоего, Владыко, с миром! [71] — воскликнул мастер Пори и уселся под кедром рядом с доктором Бохуном.

— Все, джентльмены, хватит, — сказал губернатор. — У вас обоих уже идет кровь. На этом дуэль закончится.

— С дороги, сэр! — с пеной у рта крикнул лорд Карнэл и поверх вытянутой руки губернатора сделал стремительный яростный выпад, прорычав сквозь зубы:

— Получай, новобрачный!

Однако я был начеку, и удар не достиг цели.

Губернатор схватил его за запястье.

— Подымите шпагу острием вверх, милорд, или, видит Бог, вам придется отдать ее коменданту!

— Тысяча чертей! — вскричал его милость. — Да знаете ли вы, сэр, кто я такой?

— Да, — веско сказал губернатор, — знаю. Именно поэтому, милорд Карнэл, я и вмешался в ваш поединок. Будь на вашем месте кто-нибудь другой, вы и этот джентльмен могли бы драться хоть до судного дня, а я бы и пальцем не шевельнул, чтобы вам помешать. Но поскольку вы — это вы, я сделаю все, чтобы не допустить возобновления этой дуэли и, уж поверьте, в средствах стесняться не стану.

С этими словами он отвернулся от Карнэла и подошел ко мне.

— С каких это пор вы держите сторону лорда Уорика, Рэйф Перси? — спросил он, понизив голос.

— Я вовсе не на его стороне, — ответил я.

— Неужели? А по виду никак не скажешь, — сказал он с укоризной.

— Я отлично понимаю, что вы имеете в виду, сэр Джордж, — ответил я. — Я знаю: если королевский любимец будет убит или изувечен ударом шпаги на земле Виргинии, Виргинской компании, и без того уже находящейся в немилости, будет нелегко оправдаться перед его величеством. Но я думаю, что милорд Саутгэмптон, сэр Эдвин Сэндз и сэр Джордж Ирдли все же справятся с этой задачей, особенно если смогут доставить его величеству человека, которого король несомненно сочтет единственным настоящим бунтовщиком и убийцей. Дайте нам довести бой до конца, сэр. Ведь вы можете сейчас удалиться и пребывать в глубоком неведении относительно нашего поединка. Если погибну я, вам нечего будет опасаться. Если погибнет он, что ж, я убегать не стану, а «Счастливое возвращение» отплывает уже завтра.