Заговор «Аквитания», стр. 33

– Да, час у нас поздний, Ларри. И все же я решил позвонить. У нас может возникнуть серьезная проблема.

– Проблема? А я и не знал, что вы ведете сейчас какое-то наше дело. Так что за проблема?

– Ваше миссионерское задание.

– Наше – что?

– Бертольдье. Его друзья…

– Чьи друзья? О ком это вы?

– О Жаке Луи Бертольдье.

– А кто это? Имя вроде бы знакомое, но кто это – не могу припомнить.

– Вы не можете… припомнить?

– Увы.

– Я виделся здесь с Джоэлом. Это я устроил ему эту встречу.

– С Джоэлом? Кстати, как он? Он сейчас в Париже?

– А вы не знали?

– В последний раз он звонил мне из Женевы – после всей этой ужасной истории с Холлидеем. Уверял, будто чувствует себя отлично, но это было не так. Он был потрясен.

– Погодите, Ларри, дайте мне разобраться в ваших словах. Следует ли мне понимать, что Джоэл в Париже не по поручению «Тальбота, Брукса и Саймона»? Я правильно вас понял?

– Нет, в Париже у нас дел нет. – Лоуренс Тальбот произнес эти слова после минутной запинки, а затем мягко продолжил: – А он сказал, что есть?

– Может быть, мне это показалось.

Тальбот снова помолчал.

– Я так не думаю, но в любом случае передайте Джоэлу, чтобы он обязательно позвонил мне.

– В этом-то и заключается проблема, Ларри. Я не знаю, где он сейчас находится. Он сказал, что вылетает восемнадцатичасовым рейсом в Лондон, но это не так. Он выписался из отеля «Георг V» чуть позже и при довольно странных обстоятельствах.

– Как это понимать?

– Он был зарегистрирован под чужим именем – кстати, подсказанным ему мной, поскольку за ленчем он не хотел пользоваться собственным. А потом он покинул отель через служебный вход в подвале.

– Все это очень странно.

– Боюсь, это еще не все. Говорят, он напал на человека и, возможно, убил его.

– Господи!

– Я, конечно, не верю этому, – быстро добавил Маттильон. – Он не смог бы.

– Надеюсь.

– Но не думаете же вы…

– Я просто не знаю, что мне думать, – не дал ему закончить Тальбот. – Когда он звонил из Женевы, я спросил его, имеется ли связь между смертью Холлидея и тем, чем он в настоящий момент занят. Он ответил отрицательно, но голос его звучал неубедительно.

– А чем он занят?

– Я не знаю. Постараюсь выяснить, но не уверен, что это удастся. Должен признаться, я очень встревожен. С ним что-то происходит. Голос его звучал как из подземелья… Вы понимаете, что я имею в виду?

– Понимаю, – тихо отозвался Маттильон. – Я сам его слышал и видел. И тоже боюсь.

– Разыщите его, Рене, во что бы то ни стало. Дайте мне знать, я тут же все брошу и вылечу к вам. Его что-то угнетает.

– Я сделаю все, что в моих силах.

Выйдя из кабинета, Маттильон предстал перед двумя сотрудниками Сюрте.

– Фамилия его Конверс. Джоэл Конверс… – начал он.

– Фамилия его Конверс, имя Джоэл, – говорил в трубку телефона-автомата на бульваре Распай под аккомпанемент бьющих по стеклу капель дождя сотрудник Сюрте, тот, что был помоложе. – Работает в юридической фирме в Нью-Йорке, зарегистрированной под названием «Тальбот, Брукс и Саймон», расположена на Пятой авеню. Псевдоним Симон, по-видимому, подвернулся случайно и не имеет отношения к фирме.

– Не понимаю.

– Чем бы ни занимался этот Конверс, это не имеет никакого отношения к фирме. Маттильон разговаривал с одним из ее патронов, и ему ясно дали это понять. Оба они были крайне встревожены и просят держать их в курсе дела. Маттильон требует немедленного свидания с Конверсом в качестве адвоката, если нам удастся его найти. Может, он и темнит немного, но встревожен не на шутку, можно сказать, он в шоке. Совершенно ясно, у него нет ни малейшего представления о том, с чем все это связано.

– И все же он что-то скрывает. Симоном его назвали ради меня, чтобы я не узнал, кто этот Конверс. Маттильон это знает; он привел его туда и познакомил с Любоком.

– Значит, Маттильон и сам оказался обманутым. Он не упоминал вашего имени, генерал.

– Возможно, он и назвал бы его, будь у вас время заняться им. Но меня ни в коем случае нельзя впутывать в это дело.

– Естественно, нельзя, – согласился человек Сюрте с определенным нажимом.

– А этот ваш начальник… как его фамилия? Тот, которому поручено это дело?

– Прюдомм. Инспектор первого класса Прюдомм.

– С вами он откровенен?

– Да. Он считает меня чем-то вроде оловянного солдатика, у которого инстинкты превалируют над интеллектом. Видя мои старания, он бывает не прочь просветить меня.

– Некоторое время вы будете работать вместе. Если же он вдруг решит снова увидеться с Маттильоном, немедленно дайте мне знать. Очень может быть, что Париж потеряет тогда одного из лучших своих юристов. Мое имя не должно всплыть в этой истории.

– Он может вернуться к Маттильону, когда обнаружат Конверса. Но как только весть об этом дойдет до Сюрте, я сразу же извещу вас.

– Может быть и другая причина, полковник. Настойчивый человек вроде Прюдомма склонен пересматривать свои успехи – или отсутствие их – вопреки полученным приказам.

– Вопреки приказам, сэр?

– Приказы будут отданы. Теперь Конверс – наша забота. Нам только требовалось узнать его имя. Мы знаем, куда он направляется. И мы его отыщем.

– Я не понимаю вас, генерал.

– Есть новости из госпиталя. Наш шофер пошел на поправку.

– Очень приятная весть.

– Если бы это было так. Пожертвовать даже одним человеком – вещь для командира тяжелая. Однако он не может упускать из виду более широкие тактические задачи. Вы согласны со мной?

– Так точно.

– Наш шофер не должен выздороветь. Это диктуется интересами стратегии, полковник.

– Понятно. Если он умрет, Конверса начнут искать с особой настойчивостью. И вы правы, тогда Прюдомм сразу же решит провести все расследование заново, включая и допрос Маттильона.

– Это будет запрещено особым приказом. И тем не менее не теряйте его из поля зрения.

– Слушаюсь, сэр.

– Сейчас нам понадобится ваш опыт, полковник. Я говорю о талантах, приобретенных вами во время службы в Иностранном легионе, до возвращения к более цивилизованной жизни.

– Моя благодарность не знает границ. Можете полностью располагать мной.

– Можете ли вы незаметно проникнуть в госпиталь Святого Жерома?

– Без всякого труда. Там по всем стенам есть пожарные лестницы, ночь темная, и к тому же идет дождь. Даже полиция не высунет носа на улицу. Это – детская игра.

– И работа настоящего мужчины. Она должна быть выполнена.

– Я не обсуждаю полученных приказов.

– Блокада дыхательных путей.

– Это достигается постепенным давлением через материю, сэр. Медленно и без всяких следов – травма, нанесенная себе самим пациентом. Но я нарушил бы свой долг, если бы не выполнил приказа, генерал. Частую сеть раскинут по всему Парижу, охота будет вестись в небывалых масштабах. Убийца – богатый американец – лакомый кусок для Сюрте.

– Никакой сети, никакой охоты. Не сейчас. Если что и произойдет, то позже, и тогда в сети окажется легко опознаваемый труп… Итак, в бой, мой молодой друг. Ваша задача – шофер. Таковы требования стратегии, полковник.

– Он уже мертв. – Человек в телефонной будке повесил трубку.

Глава 5

«Эрих Ляйфхельм… родился 15 марта 1912 года в Мюнхене, сын доктора Генриха Ляйфхельма и его любовницы Марты Штёссель. Хотя незаконное происхождение стало клеймом, помешавшим ему в условиях ханжеской Германии тех лет провести детство в семье людей среднего сословия, именно это обстоятельство позднее сыграло решающую роль в быстром возвышении его в рядах национал-социалистического движения. При рождении ему было отказано в праве носить фамилию отца, и вплоть до 1931 года он звался Эрихом Штёсселем».

Джоэл сидел за столиком кафе в копенгагенском аэропорту Каструп, пытался читать. Это была вторая его попытка за последние двадцать минут, от первой он отказался, внезапно обнаружив, что ряды черных букв, выстраиваясь в разрозненные слова, никак не откладываются в его сознании. Он никак не мог сосредоточиться на этом человеке – слишком много возникало помех, подлинных и воображаемых. Двухчасовой рейс из Парижа он проделал в салоне самого дешевого, экономического, класса, надеясь затеряться среди его многочисленных пассажиров. Надежда эта в определенном смысле оправдалась – места были настолько узкими, а самолет был так набит, что локти и плечи пассажиров оказались зажаты в полной неподвижности. Но теснота эта помешала ему заняться изучением досье из страха перед любопытными соседями.