Протокол «Сигма», стр. 32

Толстый швейцарец положил трубку.

– Sie sind unterwegs, – сказал он. – Полиция выехала.

– Они далеко отсюда?

Мужчина уставился было на него, но тут же понял вопрос.

– Чуть дальше по дороге, – сказал он. – Совсем рядом. Что случилось? Кто был убит?

– Вы не можете его знать.

Бен снова повернулся, на сей раз в сторону коридора, ведущего в столовую, но в тот же миг оттуда с воплями ворвалась хозяйка гостиницы.

– Er ist tot! Sie haben ihn erschossen! Dieser Mann dort draussen – Dein Bruder, er wurde ermordet! [19]

Неужели она почему-то решила, что Бен убил своего родного брата? Безумие.

Бен ощутил, что его желудок сжало резким болезненным спазмом. Он чувствовал себя как в тумане, на него наваливался ступор, и тут он внезапно полностью осознал, что сейчас произошло и насколько ужасным было случившееся. Постоялец кричал на хозяйку по-немецки; Бен не понимал почти ничего. Внезапно он сорвался с места и кинулся в коридорчик, который, как он предполагал, вел к черному ходу.

Женщина что-то кричала ему в спину, но Бен не остановился. К истерическим взвизгиваниям хозяйки присоединился пронзительный вой полицейской сирены, который с каждой секундой становился все громче. Судя по звуку, ехал только один автомобиль. Но этого было вполне достаточно.

Остаться или убежать?

Ими подкуплен, наверно, каждый второй полицейский, сказал ему Питер перед самой смертью.

Он выбежал в коридор, резко повернул направо за угол и заметил маленькую крашеную деревянную дверь. Распахнув ее, он увидел деревянные полки, на которых было аккуратными стопками сложено белье.

Сирена звучала теперь очень громко, и сквозь ее вой пробивался хруст гравия под колесами автомобиля. Полиция подъехала к парадному входу.

Бен пробежал в конец коридора, где была еще одна деревянная дверь. Судя по находившемуся рядом с дверью маленькому окну, закрытому жалюзи, дверь выходила наружу. Он повернул замок, потянул за ручку, но дверь, видимо, разбухла и не поддавалась. Он дернул еще раз, посильнее, и на этот раз дверь открылась.

За пределами дома теперь наверняка безопасно: полицейские сирены не могли не спугнуть бандитов. Никто не стал бы прятаться в густом, но очень маленьком лесочке, опасаясь быть пойманным. Бен прыгнул в кусты, зацепился ногой за виноградную лозу и всей тяжестью грохнулся на землю.

«Боже мой! – думал он. – Быстрее, быстрее! Любой ценой нужно скрыться от полиции. Ими подкуплен каждый второй полицейский». Он поспешно вскочил на ноги и рванулся в черную, как смоль, ночь.

Сирена смолкла, и теперь слышались крики – мужские и женские голоса, и топот ног по гравию. Бен на бегу старался отводить ветки от лица, но все же одна больно хлестнула его, чуть не зацепив глаз. Но он не решился замедлить шаг и все так же проламывался почти вслепую через густые кусты, нырял на ощупь в узкие проходы и пролезал, согнувшись в три погибели, по туннелям, образованным нависавшими ветками. Он зацепился брюками за какой-то сук, кажется, вырвал клок из штанины, но даже не пощупал порванное место ладонью. Его руки были ободраны и кровоточили. Но все так же механически, ни о чем не думая, он ломился через кусты и деревья, пока не оказался на укромной полянке, где все еще стоял грузовик Питера.

Он открыл водительскую дверь – слава богу, она оказалась незапертой – и, конечно же, не обнаружил на месте ключа зажигания. Пощупал под ковриком на полу. Нет. Под сиденьем. Тоже нет.

Почувствовав, что его охватывает паника, Бен несколько раз резко вдохнул и выдохнул, пытаясь заставить себя успокоиться. «Конечно, – подумал он. – Я забыл, что кое-что умею».

Нащупав пучок проводов под приборной доской, он вытащил его и в просачивавшемся в кабину слабом свете из окон гостиницы всмотрелся в их путаницу. «Надо уметь заводить машину без ключей, – как-то раз сказал им с Питером их любимец Арни, управляющий имением. – Может быть, этот навык никогда в жизни вам не пригодится. Но если вдруг понадобится, то вы порадуетесь, что когда-то научились этому».

Ему потребовалось несколько секунд на то, чтобы, соединив два провода, включить зажигание, и мотор заработал. Задним ходом он выехал с поляны на темную дорогу. Нигде не было видно никаких фар. Он нажал на акселератор; непрогретый старый мотор грузовика закашлялся было, но тут же заработал ровнее, и машина покатилась по пустынному шоссе.

Глава 9

Галифакс, Новая Шотландия

Следующее утро оказалось холодным и мрачным. Туман тусклой пеленой окутал порт, и видно было не более чем на десять футов перед собой.

Роберт Мэйлхот, одетый в синий костюм, лежал на стальном столе мертвецкой. Кожу на лице и руках густо покрывала резкая розовая косметика, наложенная мастерами из похоронной фирмы. Рот на смуглом, напоминавшем цветом старую бронзу лице, изрезанном массой больших и малых морщин, был глубоко ввалившимся и даже в смерти сохранял сердитое выражение; нос торчал, словно острый хищный клюв. На вид в покойнике было пять футов и десять или одиннадцать дюймов, а это означало, что в молодости он был шести футов росту.

Судебно-медицинский эксперт – его звали Хиггинс – был тучным краснолицым человеком лет под шестьдесят, с жесткими белыми волосами и настороженным взглядом маленьких серых глаз. Он держался вроде бы совершенно сердечно, но в то же время умудрялся полностью сохранять нейтралитет. Одет он был в зеленый хирургический костюм.

– Значит, у вас есть основания предполагать, что это было убийство? – весело проговорил он, окинув при этом посетителей недоверчивым взглядом. Он считал их предположения вздором и совершенно не пытался скрыть свое отношение.

Анна кивнула.

Сержант Арсено, облаченный в ярко-красный свитер и джинсы, держался очень тихо. Они оба были измотаны продолжительной и изнуряюще тяжелой беседой со вдовой. В конце концов она, конечно, дала разрешение на вскрытие трупа, избавив их от такой головной боли, как выпрашивание ордера у судьи.

В больничном морге сильно пахло формалином; этот запах всегда вызывал у Анны тревогу. Портативный радиоприемник, стоявший на невысоком шкафу из нержавеющей стали, негромко играл классическую музыку.

– Надеюсь, вы не рассчитываете найти на теле какие-нибудь вещественные доказательства? – осведомился Хиггинс.

– Полагаю, что при подготовке к погребению работники похоронной компании неплохо вымыли тело, – в тон ему ответила Анна. Он что, принимает ее за идиотку?

– В таком случае что же мы ищем?

– Я сама не знаю. Следы от уколов, ушибы, порезы, царапины, ссадины.

– Вы подозреваете яд?

– Возможно.

Втроем – она, Хиггинс и Арсено – они раздели Мэйлхота. Затем Хиггинс удалил с лица и рук покойного косметику, которая могла скрывать мелкие повреждения. Глаза были зашиты; Хиггинс убрал швы и осмотрел глазные яблоки на предмет петехиальных кровоизлияний – крошечных, с острие булавки подкожных гематом, которые могли бы свидетельствовать об удушении.

– Следы с внутренней стороны губ? – спросила Анна.

Рот тоже был зашит. Патологоанатом одним движением скальпеля разрезал нитку и засунул в рот палец облаченной в резиновую перчатку руки. Анна знала, что в случаях удушения подушкой, когда ее кладут на лицо и прижимают достаточно сильно для того, чтобы прекратить поступление воздуха, на внутренней стороне губ обычно находятся следы от ушибов о зубы.

– Э-э, – промычал он. – Не вижу ничего подобного.

Все трое принялись рассматривать старческое тело через увеличительные стекла, дюйм за дюймом. Когда имеешь дело со стариком, это очень трудная работа: кожа усыпана множеством складок, потертостей, родинок, поврежденных капилляров, бляшек и иных отметин возраста.

Они искали следы от инъекции во всех обычных местах: на задней части шеи, между пальцами рук и ног, на тыльной стороне кистей рук, на лодыжках, за ушами. Вокруг носа и на щеках. След от иглы можно было замаскировать царапиной, но ничего подозрительного они не нашли. Хиггинс проверил даже мошонку, которая оказалась большой и мягкой; член крошечным шпеньком примостился наверху. Патологоанатомы редко проверяют мошонку. Этот парень работал очень скрупулезно.