Бриллиант для короля, стр. 49

Делаланд застыл от изумления.

— Я все тебе объясню, — пообещал ему начальник.

Часть третья

От тьмы к свету

Глава 9

Испанский стул

Шарлотта получила приглашение от герцогини Орлеанской провести новогодние праздники в Версале и собралась к ней поехать. Бедная принцесса хотела хотя бы в праздники окружить себя преданными и любящими людьми после долгих печальных месяцев, которые выпали на ее долю. Судьба в самом деле, похоже, ополчилась против Орлеанского дома.

Первой бедой стала случившаяся в июле смерть той, которую до Елизаветы-Шарлотты французский двор привык называть курфюрстиной. Называли так Анну де Гонзага, дочь герцога Неверского, которая вышла замуж по любви за Эдуарда Пфальцского, дядю Елизаветы-Шарлотты, самого красивого, самого миролюбивого и наименее склонного к авантюрам из всего их семейства принца. Он приехал в Париж еще юношей и в салонах, которые посещал, слыл самым очаровательным молодым человеком. Анна де Гонзага, сама необыкновенная красавица, но обладавшая склонностью к интригам, влюбилась в баварского принца и без труда привязала его к себе «самыми нежными узами». Она была на восемь лет старше его, но разница в возрасте ничуть не была заметна, столько в невесте было жизненных сил и свежести. Венчание состоялось в 1645 году, Анна родила своему супругу трех дочерей, а в 1663 году ее красивый, но ничем больше не примечательный супруг отошел в мир иной. Для герцога Орлеанского курфюрстина Анна всегда оставалась близким другом, и ее стараниями племянница Елизавета-Шарлотта вышла за него замуж Она и в дальнейшем оставалась надежной опорой обоим супругам в их нелегкой семейной жизни, штормившей все чаще и чаще. Незадолго до смерти Анна стала видеть сны, которые считала видениями, они обратили ее к богу, и вскоре настало время ей самой предстать перед лицом господа и покаяться перед ним в своих грехах. После ухода первой курфюрстины при дворе герцога Орлеанского образовалась зияющая пустота, и он чувствовал ее острее всех, потому что обращался к Анне за советами по самым разным случаям и даже обсуждал с ней свои наряды.

Вскоре после ее похорон заболел сам герцог. На этот раз с ним случилась серьезная болезнь, а не легкое недомогание, какими он часто страдал из-за своих по-женски чувствительных нервов. Герцог почувствовал приближение смерти и стал готовиться к ней. Доктора несколько туманно определили его недуг как «возобновляющуюся третичную лихорадку». Герцогиня Елизавета терпеть не могла докторов, а после подозрительной смерти королевы [26] Марии-Терезии и вовсе стала считать их убийцами. Болезнь мужа очень напугала ее, и она дни и ночи проводила у его изголовья. Услышав о чудодейственном английском снадобье, известном под названием «порошок миледи Кент», составной частью которого была хина, она достала его для мужа. Лекарство очень помогло больному. Как только герцог Филипп стал принимать его, ему стало гораздо лучше, и вскоре он встал на ноги.

Но тут подоспели нерадостные вести из Шамбери. Замужество очаровательной Анны-Марии Орлеанской с Виктором Амадеем оказалось несчастливым. Распутный и легкомысленный герцог подпал под очарование графини де Верю, заслужившей прозвище «дама-сладострастница», и осыпал ее богатыми подарками, а юной супруге отвел роль «машины для рождения детей». В этом смысле Анна-Мария вполне оправдает его ожидания, родив ему восемь девочек и мальчиков. Но корона Сардинии, увенчавшая со временем Анну-Марию, ничуть ее не утешит...

Вести, приходившие из Испании, были еще огорчительней. Письма теперь доставлялись свободно, но вести были тревожными. Партия приверженцев свекрови Марии-Терезии попыталась обвинить молодую королеву в заговоре, посягающем на жизнь ее супруга короля. Свидетельство одного из «заговорщиков», а скорее всего боязнь, что в это дело вмешается разгневанный Людовик, избавило Марию-Луизу от трагической участи: заточения в монастыре, а потом насильственной смерти. Так считала герцогиня Елизавета и, когда рассказывала о печалящих ее новостях Шарлотте, добавила:

— Как мы были правы, когда решились обратиться к королю и я отвезла ему письмо, написанное вами и малюткой Невиль и доставленное отважным де Сен-Шаманом. Я предвидела, что жизнь королевы окажется в опасности, если с течением времени она так и не забеременеет, потому что именно ее, а не короля обвинят в бесплодии.

— Трудно забеременеть от мужа-импотента. И что же ответил Его величество Вашему королевскому высочеству?

— Что король Карлос II не отличается хорошим здоровьем и, вполне возможно, в самом скором времени сойдет в могилу. Что любой ценой наша милая королева должна сохранить этот брак и в случае его смерти стать его вдовой. Таковы требования политики. А потом она выйдет замуж за преемника Карлоса.

— Насколько мне известно, король Карлос чувствует себя ничуть не хуже, чем пять лет тому назад, и нет никаких оснований думать, что здоровье его ухудшается.

— Теперь в опасности Мария-Луиза. Бессильная страсть ее супруга, коварные ловушки австрийской партии, невыносимые тяготы бесчеловечного этикета, аутодафе, которыми продолжают ее развлекать, — все это отнимает у нее силы.

— Полагаю, что герцог Орлеанский осведомлен о состоянии своей дочери? Он всегда был хорошим отцом. Неужели он не поделился своим беспокойством с королем?

— Поделился, и даже думаю, что он уже проявил некоторую настойчивость.

— И что же?

Герцогиня Елизавета бессильно развела руками.

— Мы получили ответ, которого так опасались. Король объявил, что мы не имеем ни малейшего права вмешиваться в дела Испании. Мария-Луиза — коронованная королева и должна до конца следовать своей судьбе, иными словами — до могилы в Эскуриале. Боюсь, что это случится довольно скоро. Вы знаете, о чем просит Мария-Луиза в последнем письме? Не старайтесь, вы все равно не догадаетесь. Она просит прислать ей противоядия...

— Боже мой! Неужели она до такой степени чувствует себя в опасности?

— К сожалению, да. Герцогу Филиппу стало плохо, когда он прочел ее письмо. Всю ночь он метался, как раненый волк, а утром пришел ко мне за советом.

— Вопрос и правда непростой. Признаюсь, что сама я не сильна в противоядиях... Знаю только, что иногда помогает молоко.

— Я знаю не больше вашего, но у герцога Филиппа должны быть основательные познания по этой части благодаря его дорогим друзьям Лоррену и Эффиа, — с горькой усмешкой проговорила принцесса. — Но снадобья нужно еще передать королеве и сделать это так, чтобы не вызвать возмущения. Нужен гонец, который отправился бы в Испанию и передал их в ее собственные руки.

— Как обидно, что граф де Сен-Шаман сейчас в Испании! Он бы идеально выполнил это поручение.

— Мы не знаем, вернулся он туда или нет. У нас нет о нем никаких известий. Если его вдруг обвинили в том, что он был возлюбленным королевы, его судьбе не позавидуешь.

— Я могу поехать в Испанию. Я немного знаю страну, говорю по-испански, и Ее величество меня любила.

— Вы забываете, что и вас, и Сесиль де Невиль официально выслали из Мадрида. То, что вы стали графиней де Сен-Форжа, дела не меняет. Узнать вас не составляет труда. Послать вас в Испанию — значит обречь на верную смерть, а я этого никогда не допущу.

— Так что же делать?

— Ждать... И в первый и единственный раз в жизни предоставить возможность действовать моему супругу. Он обожает свою старшую дочь и не захочет, чтобы ее убили. Ее корона для него не главное! Думаю, самое лучшее — снова обратиться к королю. В конце концов, бедную девочку принесли в жертву его политике, и если король хочет, чтобы Мария-Луиза осталась вдовой своего несчастного супруга, то хорошо бы ему позаботиться о том, чтобы и сама она осталась в живых...

Принцесса хотела успокоить Шарлотту, но на глазах у нее показались слезы, голос дрогнул, и Шарлотта, забыв об этикете, встала на колени возле ее кресла.