Чужой, стр. 39
Первоначально идея женитьбы на Розе принадлежала не ему, а Элизабет, и было это уже года три назад. Девочка очень любила тетю Розу и предпочитала ее своей матери. К тому же Элизабет всегда отличалась практичностью и уже тогда подумала, что если она выйдет замуж за Александра – а они были «помолвлены» почти с детства, – то Роза займет ее место в Тринадцати Ветрах, а она сама станет хозяйкой Варанвиля, который девочке очень нравился.
Поднялся ветер. Гийом любил такую погоду. Вместе с ветром его мысли уносились на границы его владений, туда, где по кромке моря зажигались маяки. Он взял плащ и вышел из комнаты. В доме еще раздавались отголоски праздничного приема: на кухне кончали мыть посуду, расставляли ее на полках. Потантен и двое новых слуг приводили в порядок гостиные и столовую, окончательно чистоту здесь будут наводить уже завтра. Есть сегодня уже вряд ли кто захочет, разве что Адам – его, казалось, невозможно накормить досыта, – поэтому перед сном домочадцы просто перекусят за кухонным столом. Гийом очень любил эти простые поздние трапезы на кухне возле пылающего камина, отдавая им явное предпочтение перед жеманными застольями. Он, конечно, и представить себе не мог, что в этот момент его сыновья, запершись в комнате Адама, горячо обсуждают создавшуюся проблему. Адам считал, что надо немедленно рассказать отцу о том, что с ним случилось в рождественскую ночь, Артур же был другого мнения.
– Я считаю, что нужно немного подождать, – настаивал он. – Завтра отец и его друзья будут держать нечто вроде военного совета. Если расскажем сегодня, они все тотчас ринутся к менгиру в поисках возможных следов и, чего доброго, все там сотрут и перепутают...
– Ну что за глупость! Ты забыл, у отца в Канаде был друг-индеец, он брал его с собой в лес. Конока научил отца идти по следу.
– Знаю, но подумай, когда это было? К тому же отец не охотник. Ты сам говорил, он редко принимает приглашения на охоту.
– Он просто не любит убивать животных. Но при чем здесь уроки Коноки, уж их-то он вряд ли забыл...
– Может, ты прав, но мне хотелось бы иметь несколько часов в нашем распоряжении, тогда завтра с утра мы бы навестили то место. Я тоже умею читать следы зверей...
– Уж не завелись ли в Англии индейцы? – ворчливо усмехнулся Адам. Ему не терпелось покончить с этим делом, пусть даже ценой взбучки, но чтобы в душе его вновь воцарился покой.
– Нет, насчет индейцев ничего не слыхал, но у нас в Астуэл-Парке был егерь, мы с ним подружились. Он часто брал меня с собой и многому научил. Неужели тебе не хочется еще раз вернуться к месту твоих подвигов, не призывая при этом целый свет вместе с собой?
– Х-хочется... конечно. Очень заманчиво... но потом мы расскажем?
– Расскажем, расскажем. Все от начала до конца. Может, эти месье еще будут тебе благодарны, если что-нибудь найдут. Послушай, что это? Не карета ли?
До ушей мальчиков донеслись звон колокольчиков, позвякивание удил, скрип колес. Они быстро вскочили и бросились к окну, Артур резко распахнул его.
– Боже! – воскликнул Адам. – Это что еще такое? Кто бы это мог быть, в таком экипаже?
В это время большая дорожная карета, сверху донизу нагруженная чемоданами и баулами, въехала во двор. Кучер, завернувшись в редингот с тройной пелериной, съежившись, сидел на облучке, из-под нахлобученной по самые брови шапки едва виднелось лицо, рукой он крепко держал четырех могучих ездовых лошадей. К экипажу уже спешили Проспер Дагэ и один из конюхов. Увидели наши юные наблюдатели и Гийома: трость в одной руке, трубка в другой, он неуверенным шагом спускался по ступеням, как человек, который больше не ждет гостей и которого удивляет и огорчает неожиданный визит. Потантен спешил вслед за хозяином, держа в руках огромный фонарь.
Почтовая карета – почти новая и, несомненно, комфортабельная – остановилась у подножия лестницы. Окошко опустилось, и в проеме показалась женская головка в элегантной шляпке с белой вуалью. Блики от фонаря играли в волосах цвета меди и золотисто-зеленых глазах. В это же время раздался теплый музыкальный голос:
– Тысяча извинений, дорогой дядюшка, за приезд в столь поздний час и без предупреждения, но при въезде в Валонь у нас сломалось колесо, и мы с трудом отыскали человека, который нам его починил. Что поделать– праздник! Конечно, мы могли бы переночевать и там, но мне очень хотелось вручить Артуру подарок именно сегодня, на Рождество...
Адам круглыми от удивления глазами уставился на брата:
– Мой дорогой дядюшка? Потом она говорит о тебе... Ты что, ее знаешь?
– Конечно, – проворчал Артур, – это моя сестра Лорна, одновременно – твоя кузина, в общем, она... моя сводная сестра...
– Что мне нравится в нашей семье, это то, что она разрастается день ото дня. Но послушай! У меня такое впечатление, что ты ей не рад.
– Да... нет, рад! Только... я не ждал ее так скоро. Она сказала, что приедет меня навестить, но вскоре после моего отъезда должна была состояться ее свадьба, я думал, она приедет гораздо позже. Но... черт побери! Она, кажется, сказала «мы»! Если Лорна привезла своего герцога – вот это настоящая катастрофа...
– Своего герцога? Она вышла замуж за герцога?
– Ну что ты рот разинул? Это самый страшный дурак, которого мне когда-либо приходилось видеть. Но он невероятно богат...
Адам чуть не вывалился из окна, рассматривая приезжих, затем повернулся к Артуру:
– Кроме кучера, мужчин больше нет. Только женщина, похожая на компаньонку.
Теперь Артур высунулся из окна. Внизу Гийом как раз помогал Лорне выйти из кареты. Сзади нее показалась женщина в черном, и мальчик с облегчением вздохнул.
– Благодарение Богу, это Китти. Она была горничной у мамы, я ее очень люблю. Побежали здороваться!
Глава VII
ПРОИЗВЕДЕНИЕ ИСКУССТВА...
За исключением Франсуа Ньеля, который накануне слишком налег на лучший шамбертэн Потантена и теперь, не раздеваясь, спал в своей постели, все обитатели дома, немного растерянные, высыпали в вестибюль и столпились вокруг двух дам, которым невозможно было отказать в гостеприимстве. Во-первых, потому, что это был один из традиционных обычаев Нормандии, и во-вторых, потому, что они представились родственницами. Даже если их приезд вызвал разноречивые чувства, от радости до некоторого раздражения. Радости, переходящей, что касается Джереми Брента, в легкую панику.
Действительно, одной из причин восторга молодого наставника, когда ему предложили последовать за своим воспитанником, была его безответная любовь, длившаяся вот уже два года, к мисс Тримэйн. Мало назвать это чувство любовью: она его очаровывала, околдовывала и даже повергала в трепет. Он мог стать ее рабом, если бы эта звезда удостоила хотя бы одним взглядом этого земляного червя. И поскольку в мечтах он позволял себе такие вольности, то, если бы об этом кто-нибудь догадался, его немедленно вышвырнули бы вон из дома. Поэтому он и предпочел уехать подальше, считая это единственным способом избавиться от своей тяжелой болезни. Возможно, появление новой богини могло бы его отвлечь, но это было маловероятно. И вот она вдруг нарушила его одиночество и появилась здесь, невероятно красивая в своей черной бархатной шубке с лисьей опушкой, которая так шла к ее волосам и цвету кожи. Ее вид вызвал истинное эстетическое наслаждение и в то же время возродил его муки ада...
Заметив его, она сделала очень грациозный жест рукой, затянутой в тонкую кожаную перчатку:
– О, дорогой Джереми Брент! Как я рада встретить здесь, на далекой земле, дружеское лицо!... Какой сюрприз!
– Сюрприз? Ваша светлость, однако, знали, что я сопровождал Артура! – сказал молодой человек, очень обиженный уже первыми ее словами.
– Простите меня! Я, кажется, все забыла!.. И пожалуйста, не называйте меня ваша светлость! Этот титул мне совсем не подходит...И она отвернулась от него и теперь свою ослепительную улыбку адресовала одному Гийому. Несчастный воспитатель был окончательно уязвлен.