Крестный отец Катманду, стр. 75

Не думаю, что Тиецин добивался рекламы. В этом упражнении таинственных сил, безмолвном вторжении тибетской мысли в Китай он видел обещание заблудшим людям страны лучшего неба, чем то, которое предлагали Маркс, Мао или Фридман: [79] медленное, но неуклонное выздоровление Мирового разума и превращение его во что-то более цивилизованное. И начнется оно с Китая. С точки зрения Тиецина, вариант беспроигрышный. Дело только за временем, а Тиецин — тибетец. Ты же отправил послание в поддержку Тибета, хотя там нет никакой нефти. Я знаю, как ты привержен свободе и демократии.

Фаранг, пора закругляться. Понимаю, тебе не терпится узнать о моем духовном росте. Дисковая пила по-прежнему со мной, и, боюсь, она останется моей спутницей в течение еще нескольких инкарнаций. Но, как ты наверняка уже догадался, Чанья приняла семейное решение, что я должен оставить должность консильери.

Мы открыли трудный путь. В качестве свободного духа, жужжащего в ухо Викорна и требующего от него ограничений, я чувствовал себя более самим собой. Стоило назначить меня консильери и положить зарплату в четверть миллиона бат, и я стал ощущать себя порабощенным. Мораль органически присуща моей личной форме буддизма, и ее невозможно закодировать. Путь нельзя объять ни рукой, ни даже рассудком — надо подчиниться и идти туда, куда он ведет.

Да, кстати, Рози Маккой все еще в тюрьме, но прекрасно ко всему приспособилась: подкупила старшую надзирательницу, и ей предоставили отдельную камеру с компьютером и подключением к Интернету. Зайдя на ее страницу, можно за три доллара скачать картинки ее обнаженного тела в различных эротических позах. Мэри Смит сидит в той же тюрьме и каким-то образом сумела завоевать расположение огромных нигериек, которые ее защищают. Хотя официальное заключение по делу Фрэнка Чарлза — самоубийство, Сукум все-таки получил повышение, и теперь с ним невозможно провести и недели, но «тойоту» на «лексус» он пока не поменял. Так что остается надежда на его следующую инкарнацию.

Не суди меня строго, фаранг (ты же знаешь, каким ты можешь быть резким). В пустыне, где повествователь деградирует, благоразумный разбойник может стать высочайшим вдохновением. Пусть первым бросит камень тот, у кого нет кармы.

Твой в дхарме, Сончай Джитпличип.

Эпилог

Фаранг, у меня к тебе вопрос: у нас счастливый конец или нет? Сам я решить не могу, зато готов посодействовать твоим размышлениям, поделившись, какая два дня назад мне пришла очередная анонимная посылка. Желтый молитвенный флаг — непростроченный, чтобы можно было вытащить изнутри маленькую бумажку с молитвой. Молитва на тибетском и китайском языках, но, к счастью, неизвестный отправитель приложил переводы на английский и тайский. Я не знаток, но, на мой взгляд, это не обычные заклинания:

«Эй, Китай, брось дурить!

Хватит скатываться по этой дорожке!

Взгляни на Запад. Как ни странно, он далеко прошел по твоему пути. И там есть примеры, к чему он ведет: Гитлер, Муссолини, Сталин, Франко, Никсон, Бота. И еще есть Мао, которого надо изучать и изучать. Знаешь, кто эти ребята? Прямые культурные производные от Клайва, Палмерстона, [80] Китченера, [81] Керзона, [82] Янгхазбенда, то есть таких типов, которых больше всего на свете ненавидел Маркс. Помнишь Маркса?

В наши дни монокультуры с железными кулаками долго не живут. Хочешь дольше просуществовать — обеспечь себе разнородность.

Сейчас все складывается для тебя хорошо? Разве тебе не говорили, что Третий рейх собирался жить тысячу лет?

Слушай, Китай, настал новый век. Свобода больше не теория — это инстинкт, с которым рождаются люди. Так же как с тягой к трансцендентному. С этим ничего не поделаешь. Это сильнее даже денег.

Вот кое-что из твоей культуры:

Ли Бо — величайший поэт мировой литературы. Кстати, он тоже был буддистом. Как и император Ву династии Хань, правитель Яо Син, писатель Цао Сюэцинь, врач Ли Шицен, Лин Зексу, утопивший в 1839 году конфискованный у британцев опиум, император Минь и его сводный брат Лиу Инь.

Тебе надо снова установить связь с этими людьми, если хочешь, чтобы продолжалась хорошая карма. То, как ты обращаешься с моим народом, заставляет твоих прославленных предков стыдиться.

Отпусти мой народ, Китай. Альтернатива настолько страшна, что не хочется думать.

Ом мани падме хум».