Крестный отец Катманду, стр. 63

Вернувшись за стол, я снова лихорадочно погрузился в Интернет. Мне пришла в голову такая странная идея, что было неудобно даже думать. И тебе, фаранг, я ничего не скажу, пока не добьюсь результата.

Есть! Вот послушай: я воспользовался поисковиком, чтобы найти людей с фамилией Нь, которые занимаются в Гонконге торговлей драгоценными камнями. Догадайся, что я обнаружил. В этой сфере хорошо известен и процветает всего один человек — Джонни Нь. Я даже узнал его рабочий телефон и адрес электронной почты. Интуиция подсказывала: не следует оставлять ему пространство для маневра, — и я уже подумывал брать билет на самолет. Но прежде чем улететь, я должен заручиться помощью.

Детектива Сукума в управлении не было — его послали по какому-то незначительному делу. И я, чтобы поиграть у него на нервах, решил оглушить вопросом. Набрал номер его мобильного телефона и, как только он поздоровался, сказал:

— Что можешь сказать насчет тех двух камневедов, которыми пленилась доктор Мой?

— Что?

— Уитерспун и Нь — оба ювелиры и торговцы драгоценными камнями. Я еще не занимался умершими мужьями: Томпсоном и Леграном. Может, сэкономишь мне время? Ведь это ты послал мне записку о сапфире падпарадша? И ты же подсунул дело Сузуки.

Пауза была настолько долгой, что я решил — прервалась связь. Затем Сукум тяжело вздохнул.

— Не по телефону.

Глава 44

Он не общался со мной в управлении. Даже не пытался связаться через Лека. Я уже решил, что окончательно потерял его поддержку и придется нажаловаться Викорну, что детектив Сукум скрывает от меня необходимую для расследования информацию. Но в это время пришла эсэмэс от неопределяемого отправителя.

Притворившись, будто что-то уронил, я выполнил инструкцию. На маленьком клочке бумаги было напечатано:

Главное в этом причале то, что он связывает надземку с водным транспортом: доехав до конечной станции, спускаешься по лестнице к реке и покупаешь билет в любом направлении — вверх по течению, вниз по течению или на противоположный берег. Сукум ехал в том же отсеке вагона, что и я, но поскольку сделал вид, будто не узнал меня, я не стал к нему подходить в очереди за билетами на катер. Но надо было держаться поблизости, чтобы узнать, куда мы направляемся. Сукум как бы невзначай кивнул в сторону низовий и побежал на пирс, где держался подальше от меня.

Прибыл катер примерно семидесяти футов длиной и десяти — шириной. Рулевой с кормы просвистел во всю силу легких капитану, и тот, повинуясь похожему на азбуку Морзе приказу, осадил суденышко у причала. Свист вызвал в толпе волнение и приступ страха, и люди повалили гурьбой: одни на пристань, другие на палубу. Толпа притиснула меня к Сукуму, и мы наконец оказались вместе.

На корме мы вцепились в стойки из нержавеющей стали, сделанные, чтобы пассажиры во время качки не теряли равновесие. На Сукуме была невероятно кричащая, как у туристов, рубашка с изображением бананов и манго, шорты, из-под которых выглядывали его неожиданно сильные ноги (он обладал комплекцией футболиста), темные очки и соломенная шляпа, которую, когда катер набрал скорость, ему пришлось нахлобучить глубже на голову. Я подозревал, что для нашей встречи Сукум предпочел бы более умеренный климат, чтобы можно было надеть плащ и поднять воротник до глаз.

— Ты наполовину таец и поэтому жертва предрассудков, — начал он. Его смущало, что все его предосторожности привели к тому, что приходилось кричать против ветра в ухо белой туристке, которая сверкала на него глазами. — Но в то же время ты наполовину фаранг, и значит, не пропитан предрассудками, как азиаты, до мозга костей.

— И что из того?

— Мог бы догадаться. Я сам не видел связи, пока твоя мать не упомянула, что засекла Мой с жертвой, то есть Фрэнком Чарлзом. Вот тогда я испугался.

— И ничего мне не сказал. Наблюдал, как я попусту суетился словно последний дурак, — крикнул я.

— Именно, — крикнул он в ответ. — Признаю, тешил себя сознанием, что знаю про это дело больше, чем великий детектив Сончай Джитпличип. Но с другой стороны, сделал все, чтобы тебя предупредить. Ты не можешь пожаловаться, что я цинично наблюдал, как ты безоглядно несешься к смерти.

— Как те два мертвых мужа Мой?

— Да, как они. — Сукум поморщился и покачал головой. — Фаранги утверждают, что азиаты — коррумпированный народ. Может, так и есть. Но это болезнь, против которой мы выработали иммунитет, и большую часть времени держим ее под контролем, потому что в душе понимаем: если коррупция превышает определенный уровень, это ведет к краху. У фарангов этот инстинкт отсутствует. Стоит им дорваться до бобла, и они не знают удержу.

— Слушай, детектив, я бы предпочел, чтобы ты излагал это все в хронологическом порядке.

— Исключено.

Я нахмурился.

— Ты нацепил на себя маскарадный костюм и вывез меня на середину реки только затем, чтобы прочитать двухминутную лекцию о различиях в мировой коррупции?

— Именно.

— И больше ничего не скажешь?

— Нет.

— Почему?

— Тогда все поймут, что информация поступила от меня, и мы оба умрем. А если я дам тебе только несколько ключей, может быть умрешь только ты.

Как я ни старался, не сумел разглядеть в его логике изъянов.

— Хорошо. Дай мне еще какой-нибудь ключ, чтобы я мог двигаться вперед.

— Загляни в журналы, посвященные торговле драгоценными камнями.

— Это все?

Сукум, как камера видеонаблюдения, обвел глазами окружающих нас людей и только после этого прокричал:

— Все. А теперь сменим тему. То досье — самоубийство японца — взял твой транссексуал. Как продвигается расследование?

Он настолько вывел меня из себя, что, если бы не люди вокруг, я бы ему двинул.

Глава 45

Не все, кого встречаешь в деловом центре Гонконга, говорят по мобильному про деньги — только девяносто девять процентов. Не обязательно проводить журналистское расследование, чтобы догадаться: в этом месте все связано со звонкой монетой. С самой первой минуты мне стало стыдно за мои типично тайские черные брюки, белую рубашку и черный пиджак. Я почему-то не подумал захватить гардероб консильери. Наверное, потому, что я здесь не по заданию Викорна. Ничего, зато вооружен одеколоном от Армани.

Я остановился в трехзвездочной гостинице на полуостровной части Коулун, а ювелир и светский лев Джонни Нь, как выяснилось, жил на самом острове. Из местных газет я узнал, что он видный член здешнего братства «голубых». У меня не имелось способов на него воздействовать — разве что ему было бы неприятно, если бы стал известен факт, что некогда он проявил беспечность и женился на женщине. Похоже, ему было лет сорок пять, и, судя по фотографиям, он еще не потерял привлекательности.

Кроме того, я обнаружил, что в Гонконге все дела вершатся в процессе трапез. Вечером гильдия местных торговцев ювелирными изделиями организовывала в отеле «Гранд Хаятт» шикарный фуршет, куда я намеревался прорваться. А пока осматривал достопримечательности самого большого в мире торгового центра под названием «Центральный район Гонконга».

Большинство людей здесь, разумеется, китайцы, но много фарангов, их здесь называют «гвейло», что значит «иностранный дьявол» (не понимаю, почему мы тоже не додумались до такого; шучу).

Если честно, в этом городе будущего вообще нет смысла рассуждать о расах: если человек миллионер, здесь не замечают цвета кожи. Все остальные — второго сорта или хуже. Улыбки продавцов меркнут, а лица становятся враждебными не оттого, что я евразиец, а потому, что на мне присущие моему классу черные брюки и пиджак.

Я зашел купить галстук на вечер, и младший продавец отдал мне его только после того, как внес в компьютер все мои личные данные, — теперь до конца жизни мою почту будут бомбардировать специальными предложениями галстуков по триста долларов. Продавец был одет намного лучше меня и, протягивая покупку в длинном пакете с золотым тиснением, которая обошлась мне больше чем в тысячу гонконгских долларов, не сдержал ухмылки. Вещь была штучная, японского дизайна. Когда-нибудь на аукционе «Сотби» за нее можно будет получить целое состояние. Но неужели я настолько наивен, что полагаю, будто этот галстук способен компенсировать убогость моего остального гардероба? Нет, не наивен, просто захотелось сделать всем назло: я знал, что мне необходим галстук, и купил самый дорогой, какой нашел, — пожалуйста, любуйтесь. Что же до остального — у меня аллергия на капитализм, и я не мог заставить себя приобрести хорошие вещи. А если честно, то и не хотел. Цены здесь настолько раздуты, а продавцы настолько манерны, что я ощутил ностальгию по ленивым тайским торговцам, которым глубоко наплевать, потратите вы свои деньги или будете просто неделю болтаться возле витрин.