Круг Матарезе, стр. 68
– Тебе необходимо отдохнуть, нельзя произносить такие длинные речи!
Она улыбнулась. Это была усталая, но счастливая улыбка.
– Есть и еще одна причина…
– Какая?
– Это касается тебя. Я долго наблюдала за тобой и поняла, что у тебя вырос горб из переживаний, которые выпали на твою долю в прошлом. Я читаю это по твоему лицу, и куда лучше, чем ты думаешь. Я, например, в любую минуту могу вспомнить, когда была счастлива. А вот ты смог бы?
– Но это не имеет никакого отношения ко всему происходящему.
– Зато это имеет отношение ко мне.
– В каком смысле?
– Я могла бы ответить, что ты спас мне жизнь, и, значит, теперь все твои переживания касаются и меня. Этого ответа было бы достаточно. Но ведь такая моя жизнь не представляет большой ценности. Ты же дал мне нечто большее: убедил меня покинуть холмы. Я никогда не думала, что кому-нибудь удастся это сделать. Ты только что предложил мне свободу, но опоздал. Я уже свободна, ты дал мне ее раньше. Поэтому ты много значишь в моей жизни. И потом, мне хотелось бы, чтобы ты когда-нибудь вспомнил, когда был счастлив.
– И это говорит женщина, которая была в «Красных бригадах»?
– Я не хотела быть там, клянусь тебе… Ты разрешишь мне остаться?
– Ты сама сказала, что я ничего не смогу с тобой поделать, если ты не захочешь уехать. Ты слишком хорошо усвоила все, что я тебе объяснял.
– Значит, ты разрешаешь мне остаться?
– Я знаю, что ты так и сделаешь. Если бы я думал по-другому, то я бы сейчас уже разговаривал по телефону с одним из самых талантливых изготовителей поддельных документов здесь, в Риме.
– А почему мы все еще в Риме? Ты можешь назвать причину?
Некоторое время он молчал, потом кивнул:
– Почему бы нет? Мы в Риме, чтобы узнать, что осталось от семьи, носившей фамилию Скоцци.
– Это одно из тех имен, которые дала тебе моя бабушка?
– Первое. Они были из Рима.
– Они и сейчас в Риме, – сказала она словно между прочим. – По крайней мере, отпрыски этой семьи. Притом недалеко отсюда.
Он смотрел на нее как зачарованный.
– Откуда ты знаешь?
– «Красные бригады» выкрали племянника Скоцци-Паравачини из имения близ Тиволи. Они послали его семье отрезанный указательный палец с соответствующими предложениями.
Скофилд припомнил газетные сообщения, где описывался этот случай, но первая часть фамилии – Скоцци – там не упоминалась, только Паравачини. Он припомнил и еще кое-что. У него создалось впечатление, что никакого выкупа вообще не было выплачено, несмотря на то что продавцы были настроены очень решительно. Все закончилось перестрелкой, нескольких террористов убили, а жертву похищения освободили сами перепуганные похитители.
Уж не собирались ли «Красные бригады» преподнести урок одному из своих невидимых покровителей? Или решились посягнуть на племянника, не зная, кто за ним стоит?
– Ты, надеюсь, не была замешана в этом деле?
– Нет, я в тот момент находилась в лагере в Медичине.
– Но, может быть, ты что-нибудь слышала об этом деле?
– Тогда много говорили об этом. Разговоры в основном вертелись вокруг предателей, спорили о том, как следует их наказать, чтобы это послужило хорошим уроком для остальных. Лидеры всегда говорят нечто подобное. Говорили также, что предатель, скорее всего, подкуплен фашистами.
– Кого ты имеешь в виду, говоря «фашисты»?
– Банкира, который представлял интересы Скоцци много лет.
– А как он мог добраться до предателя? Вернее, найти того, кто согласится предать?
– Большие деньги везде откроют дорогу. На самом деле никто не знает, как именно они сумели договориться.
– Я не спрашиваю, как ты себя чувствуешь, но хочу знать, сможешь ли ты передвигаться? Нам надо уходить отсюда. Сорок восемь часов истекли, и я должен позвонить Талейникову в Хельсинки.
– Зачем?
– Это будет означать, что ты жива и здорова и по-прежнему находишься в Риме. Вставай, я помогу тебе собраться.
Глава 20
На виа Фраскатти был роскошный ресторан, которым владели трое братьев Криспи. Самый старший из них, с глазами голодного шакала, был знаком Скофилду по ряду операций, которые несколько лет назад проводила НАТО в Италии. Владелец ресторана и не подумал отказаться от предложенного сотрудничества. Человек этот, знакомый со всеми наиболее легкомысленными представителями высшего света, мог оказаться теперь очень полезен Скофилду. Брэй хотел с ним встретиться еще до разговора с Антонией о семье Скоцци-Паравачини. Вовремя возникший разговор лишь подтвердил необходимость этой встречи. Выходило, что Брэй и Антония непременно должны позавтракать на виа Фраскатти.
Они перебрались в отель «Эксельсиор», где заказал для них номер доктор-итальянец. Он представил обоих как своих бывших пациентов, нуждавшихся в продолжительном отдыхе.
– Ты выглядишь прекрасно, – сказал Скофилд, когда Антония появилась в дверях его комнаты, чтобы продемонстрировать, как она подготовилась к выходу в высший свет.
– Твой знакомый доктор очень помог мне, – быстро проговорила она. – Он очень хороший человек.
– Да. Если тебе понадобится, можешь обращаться к нему.
– Что ты хочешь сказать? Ты собираешься уехать?
– Не совсем так. Мы пробудем в Риме еще некоторое время, и в зависимости от того, что мы здесь найдем, мне, возможно, придется отъехать ненадолго. Для тебя здесь будет несколько иная работа, чем та, к которой ты была готова заранее. Ты будешь переправлять сообщения Талейникова мне и наоборот, поможешь нам поддерживать связь.
– Что я должна делать?
– Я объясню тебе это по дороге. А сейчас нам пора идти. Скажу тебе еще только одно: всякую работу надо делать не торопясь, лишь тогда можно избежать ошибок. А ты не должна ошибаться ни при каких обстоятельствах.
Криспи увидел Скофилда, стоявшего с Антонией в вестибюле ресторана, и восторгам его не было конца.
– Да, мы не виделись, наверное, больше года, – произнес Брэй, пожимая ему руку. – Я здесь по делам, всего на несколько дней, а мне очень хотелось, чтобы моя спутница побывала именно в вашем ресторане.
Эти слова означали, кроме всего прочего, что Брэй хочет поговорить с хозяином заведения без свидетелей.
– Это самое лучшее место в Риме, синьорина! – Криспи жестом показал младшим братьям, какой столик накрыть для гостей. Глаза его сверлили Антонию.
Когда стол был накрыт и подали лучшее вино, хозяин с разрешения гостей подставил третий стул. Он прекрасно понял все, что от него требовалось.
– Антония работает со мной, – пояснил Скофилд, – но о ней не следует никому сообщать. Никому. Тебе это понятно?
– О, конечно!
– Так же, как и обо мне. Если кто-нибудь из посольства или откуда-нибудь еще будет расспрашивать про меня, то ты меня не видел. И это тебе ясно?
– Ясно, мистер Скофилд, но несколько необычно.
– На самом деле никто не знает, что я здесь. Или был здесь.
– Даже ваши люди?
– Особенно мои люди. Мои требования в данном случае заменяют и аннулируют любые приказы из посольства.
– Предательство? – поинтересовался Криспи, подняв бровь.
– С этим как раз и придется разобраться.
Криспи сразу посерьезнел.
– Очень хорошо, мистер Скофилд. Я не видел вас. Но почему вы все же здесь? Как будет в дальнейшем?
– К тебе будет приходить только Антония. Она будет пересылать сообщения мне… и еще кое-кому.
– А что, понадобится и моя помощь для передачи сообщений?
– Я хочу, чтобы эти сообщения все время шли разными путями. Пусть их будет трудно проследить. Можешь ты организовать это?
– Если эти идиоты коммунисты не разрушат телефонную связь, то проблем с этим не возникнет. Я позвоню своему кузену в Фиренио, и он отправит любое сообщение. Поставщики из Афин, Туниса или Тель-Авива сделают для меня то же самое. Каждый сделает то, что попросит Криспи, и никто не задаст ни одного вопроса. Да вы и так знаете это.