Дорога в Омаху, стр. 79
– Мы снимать их каждый час и давать им вода, – улыбнулся Дези-Один. – Это значить, мы обращаться с узники война очень хорошо.
Глава 18
– Что! – завопил государственный секретарь. Стенографистка, вздрогнув от неожиданности, чуть не свалилась со стула. Вылетевший у нее из рук блокнот ракетой устремился в голову ее начальника, но тот перехватил его машинально левой рукой, которой постукивал то и дело по черепу в надежде обуздать свой с маниакальным упорством вращающийся глаз. – И все же, в чем дело?.. Как?.. Нет, ни за что!
Госсекретарь начал похлопывать попеременно блокнотом для стенографирования по виску и краю письменного стола, и так до тех пор, пока листки не оторвались от спирали и не полетели во все стороны.
– Пожалуйста! – умоляла стенографистка, носясь по комнате в отчаянной попытке собрать воедино разлетевшиеся бумаги. – Сэр, это сверхсекретные записи!
– Что вы нашли в этих писульках сверхсекретного? – орал вконец ошалевший госсекретарь, вращая одним из вытаращенных от ужаса глаз. – Мы живем в безумном мире, мисс! Вы, может быть, еще лишь в начале пути, но мы, все остальные, давно уже лишились рассудка!
Стенографистка встала во весь рост и, не сводя с начальника взгляда, произнесла решительно невозмутимым тоном:
– Прекратите это, Уоррен! Возьмите себя в руки!
– Уоррен?.. При чем тут Уоррен?.. Я – господин секретарь!.. Запомните: господин секретарь!
– Вы – Уоррен Пиз! И, пожалуйста, прикройте микрофон телефона, а не то я сообщу сестре, а она – Арнольду Сьюбагалу, что у вас поехала крыша.
– Боже мой, Арнольду! – Уоррен Пиз, государственный секретарь, тотчас же прикрыл трубку рукой. – Я забыл, Тереза… Откровенно говоря, я просто отключился от всего. На какую-то минуту!
– Я – Реджина Трухарт, а Тереза – моя младшая сестра, секретарь Сьюбагалу.
– Простите, у меня ужасная память на имена! Но я никогда не забываю разных там психов… То есть лица, имел я в виду!.. Пожалуйста, не говорите ничего сестре!
– Скажите тому, кто у телефона, что перезвоните ему через несколько минут, как только придете в себя.
– Но это невозможно! Он звонит по телефону-автомату из тюрьмы в Куонтико!
– Попросите его оставить вам номер, и пусть он ждет вашего звонка.
– Хорошо, психуша, Тереза, Реджина, мадам секретарь!
– Перестаньте, Уоррен, и делайте что вам говорят. – Государственный секретарь в точности выполнил распоряжение Реджины Трухарт, потом упал на свой стол и, уронив голову на руки, горько заплакал.
– Кто-то проболтался, а виноват я! – хлюпал он носом. – Их отправили обратно в тюрьму! В мешках!
– Кого?
– Ну, эту «грязную четверку». Какой ужас!
– Они что, отдали концы?
– Нет, в ткани были проделаны дыры, чтобы они не задохнулись. Но все четверо в таком состоянии, что уж лучше бы их постигла смерть! Они ничего не понимают! Потеряли всякие ориентиры! Как, впрочем, и все мы! – Пиз поднял заплаканное лицо, как бы умоляя, чтобы казнь прошла как можно скорее.
– Уоррен, солнышко, да плюньте вы на все! У вас есть работа, которую вы должны выполнять, и такие люди, как я, обязанные следить за ее выполнением. Вспомните Ферн из «Норт-Мэлл» – святую нашу патронессу и источник вдохновения. Она бы не позволила никому из своих боссов выпасть в осадок. Я тоже не допущу такого!
– Она была секретарем, а вы – стенографистка из машбюро отдела безопасности.
– Я нечто большее, Уоррен! Значительно большее! – возразила Реджина. – Я – порхающая бабочка с жалом пчелы. Перелетаю трепетно с одного секретного задания на другое, не сводя глаз со всех вас и помогая вам в ваших каждодневных трудах. Таковы божья воля и богом дарованный удел всех Трухартов.
– А вы не согласились бы стать моей секретаршей?
– И отнять эту работу у нашей дорогой, всем сердцем преданной делу, антикоммунистически настроенной мамочки Тирании? Вы, конечно, шутите!
– Так она – ваша мамаша?
– Осторожно, Уоррен! Забыли о Сьюбагалу?
– О Иисус, опять этот Арнольд!.. Простите, искренне раскаиваюсь. Вы великая женщина, внушающая глубочайшее почтение!
– Итак, перейдем к текущим делам, господин секретарь, – сказала стенографистка, усевшись на прежнее место и надежно скрепляя собранные ею листки. Осанка ее вновь приобрела привычную строгость. – Как вам известно, я свободна в своих действиях. Так чем же могла бы я вам помочь?
– Ну, свобода распоряжаться собою – это еще не все…
– Понимаю, – подхватила Реджина Трухарт. – Мешки с дырками, чтобы можно было дышать, трупы, которые вдруг оживают…
– Поверьте мне, достославные тюремные охранники были настолько потрясены происшедшим, что лишь чудом не отдали душу богу. Двое из них госпитализированы, троих немедленно уволили по причине острого психоза, а четверо отправились в самоволку. Мчась через ворота, они вопили во всю глотку о солдатах, которых не успели в свое время ухлопать… О, боже мой, только бы это не просочилось наружу!
– Я понимаю вас, господин секретарь! – Стенографистка первого класса отдела безопасности мисс Трухарт поднялась с места. – Положение трудное, от этого никуда не уйти… Случившееся, Уоррен, касается нас обоих. С чего же начнем кромсать?
– Кромсать? – Левый глаз Пиза заметался со скоростью лазера.
– Все ясно! – Ловко и без малейшего намека на чувственность Реджина задрала платье до пояса. – Документы, разумеется, следует изъять. Как вы сейчас убедитесь, я готова до конца выполнить свой долг.
– Ха! – Государственный секретарь был настолько изумлен представшим его взору зрелищем, что даже строптивый левый глаз прекратил свой бег: в колготки мисс Трухарт от колен до бедер были вшиты светло-коричневые карманы.
– Как?.. Как?.. Невероятно! – пробормотал Пиз.
– Естественно, все металлические скрепки должны быть убраны. Если же материалов окажется несколько больше, чем я рассчитываю, то в моем бюстгальтере имеется подкладка на «молнии», и, кроме того, к спинке комбинации пришит сверху карман из прозрачного шелка – для документов крупного формата.
– Вы не понимаете! – произнес госсекретарь, упершись подбородком в край письменного стола, когда стенографистка привела платье в нормальное состояние. – Ух!
– Не отвлекайтесь, Уоррен! И объясните, чего я там не понимаю. Девочки Трухарт не боятся любых внештатных ситуаций.
– Не делалось никаких записей! – выпалил обезумевший от страха государственный деятель.
– Этого и надо было ожидать… Ничего не фиксировалось ввиду особой секретности, а осуществлялось по неофициальным каналам, не так ли?
– Что?.. Вы работали в ЦРУ?
– Нет, но там работает моя старшая сестра Клитемнестра. Девушка она исключительно выдержанная… Что же касается проблемы, с которой пришлось нам столкнуться, то в основе ее – утечка информации из используемых вами неофициальных каналов связи: не зафиксированное в документах слово, вылетев из чьих-либо уст, проделывает порой удивительный путь, перед тем как попасть в конце концов в вовсе не предназначенные для него уши.
– Такое часто происходит, согласен, но в данном случае ничего подобного не было! Из тех, кто знал об отправке нами психов в Бостон, никому не было никакой выгоды выдавать нашу тайну.
– Без подробностей, господин секретарь, хотя понятно, все эти детали могут быть выяснены с помощью пентотала, на это никогда не пойдет ни одна из комиссий конгресса, строго придерживающихся формальных регламентаций. Меня интересует лишь суть операции. Вы в состоянии изложить ее, Уоррен? Я снова показала бы вам свои карманы, чтобы только расшевелить вас.
– Это не повредило бы.
Мисс Трухарт произвела надлежащее действие, и левый глаз Пиза опять вернулся в состояние покоя.
– Видите ли, – начал он, брызгая слюной, – некие непатриотичные слизняки во главе с маньяком хотели бы смять первую нашу линию обороны в лице обслуживающих нас подрядчиков, а затем нанести удар и по тому сектору военно-воздушных сил, в чьи обязанности входит держать под надзором весь мир.