Серебряный орел, стр. 71
Им не раз приходилось бить своих же соратников клинками плашмя, чтобы очистить себе путь. Но Ромул больше не испытывал стыда. Сейчас они самым первобытным образом боролись за то, чтобы выжить, а ведь после того, как Оптат разоблачил их тайну, никто из этих людей не сделал им ничего хорошего, все лишь наперебой демонстрировали ненависть к отверженным. Последние слова, которые они услышали от легионеров своей когорты, лишний раз подтвердили, что ничего не изменилось. Товарищеские отношения в Забытом легионе погибли для Ромула. А Тарквиний уверял, что есть возможность попасть в Рим. Пришло время взять то, что предложили боги.
Вскоре они оказались у реки. Там, на узкой полосе вдоль обрыва, не было ни оборонявшихся, ни наступавших — и те и другие боялись свалиться в бурную реку, если берег обвалится.
У Ромула на душе немного полегчало. Трое друзей пока что были целы и невредимы. Тяжело дыша, Ромул всматривался в грязную бурную воду. Река текла, не желая ничего знать о боевых кличах и крови, которую проливали всего в нескольких шагах от нее. До противоположного берега было далеко. Проносившиеся мимо ветки и какие-то обломки давали ясное представление о необоримой силе воды. Пересечь ее было бы очень непросто, особенно в тяжелых доспехах. Ромул обвел взглядом берег с несбыточной надеждой найти лодку.
Лодки, естественно, не оказалось.
— Придется плыть, — усмехнулся Тарквиний. — Справитесь?
Ромул и Бренн мрачно переглянулись, кивнули и начали поспешно снимать кольчуги. Несомненно, без них шансов доплыть до противоположного берега было больше.
Тарквиний, опустившись на колени, упрятывал карту и остальные сохранившиеся у него немногочисленные ценности в свиной пузырь. Такая упаковка не раз оправдывала себя за два года, прошедшие после их прибытия в Малую Азию.
Незаметно подкравшийся Вахрам ждал, пока Ромул и Бренн не останутся в одних туниках. Ведомый ненавистью примпил вместе со своим конем тоже миновал поле боя невредимым. И сейчас он спокойно взял смертоносный лук, достал из колчана стрелу и наложил ее на тетиву. Но как раз в момент выстрела его лошадь, испуганная внезапно раздавшимся ревом раненого слона, резко дернулась.
Ее движение пусть чуть-чуть, но сбило прицел.
Ромул услышал, как Бренн ахнул, будто от удивления. Повернувшись (как ему показалось, очень медленно), он увидел, что из левого плеча его могучего друга торчит зазубренное металлическое острие. Рана была не смертельной, как того желал Вахрам, но теперь галл уже не смог бы переплыть реку. Ромул сразу понял, кто виноват в случившемся. Он поднял голову, увидел примпила, бросил кольчугу, схватил гладиус и кинулся к нему с криком:
— Мерзавец!
Испуганный Вахрам поторопился со следующим выстрелом.
Его стрела, сверкнув на солнце, уткнулась в землю.
В следующий миг Ромул настиг его. Искаженное от боли лицо умирающего Феликса явилось в памяти юноши, придав ему сверхчеловеческую силу. Охваченный гневом Ромул подпрыгнул, схватил Вахрама, лихорадочно пытавшегося достать другую стрелу, за правую руку и одним мощным ударом отсек ее напрочь.
Примпил закричал от боли; кровь, хлынувшая из культи, обрызгала Ромула красным дождем. Но, впервые в жизни полностью охваченный боевой яростью, юноша даже не заметил этого. Важно было лишь одно — убить Вахрама. И тут, прежде чем он успел нанести смертельный удар, испуганная лошадь парфянина взвилась на дыбы, резко повернулась и помчалась обратно на поле боя.
Ромул громко выругался. Даже сейчас ему было отказано в мести за смерть Феликса.
Вдруг поблизости показался раненый слон. Одного бивня у него не было, а второй покраснел от запекшейся крови. Животное размахивало ушами и через каждые несколько шагов громко и яростно трубило, вздымая хобот. Его, как и Ромула, ослепила боевая ярость. Но на спине чудовища все еще сидел махаут, умело направлявший слона на любого врага, который оказывался поблизости. Уцелел и один из лучников, не израсходовавший до конца свои стрелы. Покрытые кожаным панцирем голова и шея животного были, как щетиной, утыканы пилумами, которые легионеры метали в слона, тщетно пытаясь убить его. Все же одно копье, брошенное особенно удачно, проткнуло чудовищу левый глаз. Но оставшийся яростно сверкал.
Лошадь Вахрама замерла от ужаса.
И тут же лучник, сидевший на спине слона, выпустил стрелу. Она вонзилась парфянину в левую руку и лишила его возможности держать поводья лошади — последнего шанса спастись. На лице индийца играла жестокая улыбка.
Ромул замер, с благоговейным страхом ожидая того, что должно было произойти.
А Тарквиний возблагодарил Митру за то, что бог дал ему силу не открыть это видение примпилу даже под пытками.
С поразительной для такого громадного тела быстротой слон устремился вперед и обвил Вахрама хоботом.
Из горла поднятого высоко в воздух парфянина вырвался пронзительный крик.
Это был последний звук, который он издал в своей жизни.
Кинув Вахрама на землю, слон стремительно наступил на него передними ногами. А потом хоботом оторвал ему голову.
Ромул зажмурился. Никогда еще он не видел более жестокой смерти, но примпил заслужил ее. Когда же юноша снова открыл глаза, огромное животное уже мчалось прямо на него.
У Ромула сердце остановилось. Без кольчуги, с одним только гладиусом, он был обречен.
Могучая рука, покрытая свежей кровью, отодвинула его в сторону.
— Брат, это мое дело, — спокойно сказал галл. — Пришла пора Бренну выйти на бой.
Ромул уставился в сделавшиеся безмятежными синие глаза друга.
— Я никуда больше не побегу, — продолжил Бренн.
Было ясно, что любые возражения тут бесполезны.
Именно этого мгновения и страшился Ромул едва ли не с тех самых пор, как поверил в способности Тарквиния. И вот оно наступило. Из глаз юноши хлынули слезы, но слова протеста замерли на языке. Во взгляде Бренна он видел лишь бесстрашие, любовь и готовность принять свою судьбу.
Такова была воля богов. Митра самолично привел их сюда.
— Возвращайся в Рим, — приказал Бренн. — Найди своих родных.
Горло Ромула словно залило свинцом. Он не мог произнести ни слова.
Как герой древности, галл с заплетенными в косы волосами вышел вперед. Без кольчуги он был великолепен. Могучие мышцы перекатывались под пропитанной потом туникой. Левую руку покрывала сетка из струек крови; парфянскую стрелу он сломал и выдернул.
— Ты был прав, Ультан, — прошептал Бренн, глядя на гигантское животное, надвигавшееся на него. Сжав левый кулак, он зашипел от боли, расходившейся от раны. — Путешествие, какого не совершал еще никто из аллоброгов. И не совершит впредь.
— Ромул, — позвал настойчивый голос. — Ромул!
Молодой солдат позволил Тарквинию довести его до самого берега. Он шел не оглядываясь. Взяв только оружие, Ромул и Тарквиний кинулись в реку.
И когда холодная вода уже смыкалась над головами, в их ушах прозвучал последний боевой клич Бренна.
— ЗА ЛИАТ! — ревел он. — ЗА КОНАЛЛ А И БРАКА!
Глава XVIII
ПОЛКОВОДЕЦ ПОМПЕЯ
Северная Италия, весна 52 г. до н. э.
К тому времени как легионеры добрались до них, Фабиола успела справиться со своими чувствами. Сорок человек остановились как вкопанные, держа наготове щиты и пилумы. Из предосторожности Секст и Доцилоза не стали поднимать свое окровавленное оружие. Если бы этот жест приняли за угрозу, их засыпали бы дротиками. Но вид дисциплинированных солдат был намного приятнее вида Сцеволы и его подручных. Во всяком случае, о немедленном изнасиловании речи не шло. Не обращая внимания на жадные взгляды воинов, Фабиола выигрывала время. Она собрала волосы назад, закрепила их двумя нарядными заколками из слоновой кости, скромно подняла воротник платья, ослепительно улыбнулась вышедшему вперед оптиону. Дерзость могла позволить им выйти сухими из воды.
— Центурион, — промурлыкала она, намеренно повышая офицера в чине, — примите нашу благодарность.