Забытый легион, стр. 80

Центурион открыл было рот, чтобы снова рявкнуть, но промолчал.

Вскрикнув от усилия, Ромул метнул дротик. Он взвился вверх по крутой дуге и завершил свой путь, метко вонзившись в грудь парфянина.

Воины в строю разразились восторженными криками. Ромул совершил невероятный бросок, и наемники сразу ощутимо воспряли духом.

Ромул вернулся на свое место, и Бренн похлопал его по плечу:

— Отличный бросок.

Юноша зарделся от удовольствия.

К вечеру ужасающая жара стала постепенно спадать, а парфяне наконец-то отвязались. Вместо обычных двадцати миль войско проделало от силы пятнадцать, но Красс решил скомандовать остановку, не дожидаясь, пока еще больше солдат попадает от усталости. Ведь, несмотря ни на что, половина его войска должна была заниматься подготовкой лагеря.

— Слава богам, мы копали вчера, — сказал Тарквиний, услышав приказ.

Бренн позволил себе сделать большой глоток из фляги.

— Завтра опять будет наша очередь.

Точно так же радовались тому, что им не придется рыть песок на жаре, и остальные наемники. Они вместе с половиной шестого легиона образовали неровное кольцо. Оставшиеся внутри него несчастливцы сложили наземь свою тяжелую поклажу и с громкой руганью принялись кидать лопатами песок.

Рядом тем же занимались и другие легионы. К закату оборонительные валы и рвы были готовы. Даже после перенесенных тяжких испытаний дисциплина, выработанная суровой подготовкой, соблюдалась, а это значило, что армия сохраняла боеспособность. И Рим мог продолжать насаждать по миру цивилизацию.

С наступлением вечера солнце стало менять свой цвет. Из желтого оно сделалось оранжевым, а потом кроваво-красным. Сидя возле своей палатки, Ромул смотрел на горизонт. От тревоги у него все сжималось внутри. За весь день не произошло ни одной нормальной стычки. Все события, за исключением невероятного броска, совершенного им, происходили под диктовку парфян. Несмотря на все предупреждения Тарквиния, это стало для Ромула откровением. Все рассказы о войне, какие ему доводилось слышать, за редкими исключениями, повествовали о сокрушительных поражениях, которые терпели те глупцы, которые решались противостоять республике. Неважно, кто это был — мятежный африканский царь Югурта или карфагенец Ганнибал, — все они принимали гибель от рук римских воинов.

Но эти опаленные солнцем, измученные люди выглядели неспособными на серьезную битву. Глаза на осунувшихся лицах неподвижно глядели в пространство, челюсти устало перемалывали черствую пищу, оружие валялось вокруг. Казалось, что воинам Красса было все равно, что случится с ними.

По спине Ромула пробежал холодок самого натурального страха. Разве может армия, практически полностью состоящая из пехоты, сражаться против войска, в котором одна конница?

— Как же Крассу победить? — вслух произнес он.

Этруск перестал жевать.

— Очень просто. Втянуть парфян в полномасштабное сражение против глубокого фронта солдат. И если удастся, отправить конницу на фланги.

— Чтобы армию не окружили, — добавил Бренн.

— И что же будет делать пехота?

— Пережидать бурю, — ответил Тарквиний. — Укрываться за щитами. А передние ряды должны стоять на коленях.

Ромул заморгал.

— Чтобы прикрыть ступни от стрел?

— Совершенно верно.

— Если они будут держаться твердо, кавалерия сможет зайти врагам в тыл. — Бренн стукнул кулаком о кулак. — А потом мы раздавим их ударом по центру.

— А как же катафрактарии?

Тарквиний поморщился.

— Если их введут в дело прежде, чем парфяне будут окружены, все сложится совсем по-другому. — Он вздохнул. — Очень плохо для нашей кавалерии.

Бренн нахмурился.

— Если только эти шелудивые псы не сбегут раньше!

— Именно.

Ромул пристально взглянул на этруска:

— С чего это вы?

— Бренн совершенно прав, что не доверяет набатийцам. Я наблюдал за нашими новыми союзниками и изучал небо. — Тарквиний вздохнул. — Вероятнее всего, завтра они нас бросят.

— Грязные предатели, дикари! — воскликнул галл.

— Ты точно знаешь? — спросил Ромул.

— Ничего нельзя знать наверняка, — ответил этруск. — Но набатийцы Риму не друзья.

— Так что же будет?

— Нужно подождать. Время покажет, — спокойно сказал Тарквиний.

— А если завтра над нами будут двенадцать стервятников, тогда что? — вдруг спросил Ромул.

Этруск изучающее взглянул на него:

— У этрусков двенадцать — священное число. Часто оно появляется с другими знамениями. Это может быть хорошо. Или плохо…

Ромул поежился.

Бренн развернул свое одеяло и ободряюще улыбнулся ему. В конце концов он пришел к выводу, что в пророчестве Ультана мог быть и добрый смысл. После того как он сбежал из Рима, расстался с гладиаторской жизнью и отправился на Восток, ему пришлось пережить морские бури, битвы и знойные пустыни. Он видел диковинные города, например Иерусалим и Дамаск. Подружился с могущественным провидцем. Каждый день узнавал что-то новое. Это было куда лучше, чем ежедневно убивать людей на арене.

— Не тревожься, — сказал он Ромулу. — Боги нас защитят. — Он улегся и почти сразу же захрапел.

Ромул глубоко вдохнул холодный ночной воздух пустыни. Он уже привык к обычаю друга отвечать на вопросы не до конца. Хотя немногословность Тарквиния порой раздражала, большая часть его предсказаний пока что сбывалась, и юноша начал верить тому, что он говорил. Если набатийцы сбегут, единственной обороной от парфян останутся кавалеристы-наемники и солдатские скутумы. И от тех и от других, как показал сегодняшний день, толку было немного. От таких мыслей на душе становилось совсем тяжко.

Он посмотрел на Тарквиния — тот молча разглядывал звезды — и подумал, что прорицатель наверняка знает, что их ждет.

Но чем дальше, тем больше Ромулу казалось, что он и сам это знает.

Глава XXII

ПОЛИТИКА

Марсово поле, Рим, лето 53 г. до н. э.

Аристократы улыбались и кивали друг другу, а толпы простонародья кипели от возбуждения. Брут сохранял непроницаемый вид. Деревянные ступени скрипели под ногами, обутыми в подбитые гвоздями калиги. Вдруг появились могучие легионеры в полном вооружении, они с подозрительным видом смотрели по сторонам. Убедившись, что никакой опасности нет, один из них кивнул группе людей, дожидавшихся у подножия лестницы. Помпей шел за несколькими высокопоставленными офицерами, облаченными в алые плащи поверх сверкавших золотом кирас. Все было рассчитано на то, чтобы произвести как можно большее впечатление. Трибуны [20] приветствовали публику, и собравшиеся откликнулись восторженными криками.

— Помпей в своем репертуаре, — прошептал Брут. — Стремится превзойти популярностью Цезаря и Красса. В городе сильные беспорядки, и он пытается под этим предлогом стать единственным консулом.

— А такое возможно?

Один из основополагающих законов Рима гласил, что власть всегда должна быть разделена между двумя правителями. И хотя консульские посты уже много лет были монополизированы триумвирами и их союзниками, никто пока не осмеливался изменить это правило.

Вновь улыбнувшись окружающим, Брут склонился к уху своей спутницы.

— Конечно, — чуть слышно прошептал он, — он намеренно позволяет уличным бандам бесчинствовать все сильнее и сильнее. Вскоре у Сената не будет иного выхода, кроме как предложить ему принять власть. Красс на Востоке, и больше ни у кого здесь нет войска.

Фабиола поморщилась. По мнению ее любовника, только один человек мог возглавить республику.

Цезарь. Который застрял в Галлии, подавляя вспыхивавшие там мятежи племен.

В последний раз прогремели трубы. Все притихли, дожидаясь, пока встанет распорядитель церемонии.

— Граждане Рима!

Оглушительные крики сотрясли амфитеатр.

— Представляю вам… эдитора этих игр… Пом-пея Ве-ли-кого!

Началась бурная овация. Брут закатил глаза.