Дорога в Гандольфо, стр. 37

И пока он пробирался вперед, его со всех сторон атаковывали острые клювы птиц. Полуденное солнце было совершенно не видно из-под брезента. Невыносимо пахло куриным пометом.

Они ехали почти час, все более удаляясь от города. Время от времени их останавливали солдаты ГДР и, проверив документы, позволяли им ехать дальше, всякий раз опуская в карман дойчмарки.

Наконец они въехали на территорию большого сельскохозяйственного комплекса. Через небольшое отверстие между клетками и свисавшим сзади брезентом можно было видеть пасшийся на лугу скот, силосные ямы и амбары.

Когда машина остановилась, конвойный номер один улыбнулся тевтонской улыбкой и вывел Сэма на солнечный свет. Затем, не дав ему опомниться, его втолкнули в просторный сарай, пропахший мочой и свежим навозом, и какими-то закоулками провели к стойлу. Целый ряд голубых лент указывал на то, что здесь содержался заслуживший несколько наград бык.

Внутри этой клетушки, среди навозных куч, неподвижно сидел на скамеечке для доения коров человек, который, как предполагал Сэм, и должен был быть Генрихом Кёнигом.

Немец, не подумав даже подняться, пристально рассматривал Дивероу. В его маленьких глазках, окруженных тяжелыми складками кожи, сверкали молнии.

– Итак… – продолжая сидеть и делая знак конвою удалиться, презрительно произнес Кёниг.

– Итак? – вторил Сэм, слегка запинаясь и чувствуя на своей спине мокрое куриное дерьмо.

– Вы и есть представитель чудовища, именуемого генералом Хаукинзом? – спросил Кёниг, выговаривая букву «г» в слове «генерал» на немецкий лад.

– Я хотел бы сразу же разъяснить вам, если, конечно, мне это удастся, – проговорил Сэм, сопровождая свои слова деланым смехом, – что на самом деле я едва знаю этого человека! Я самый обыкновенный юрист из бостонской конторы некоего маленького еврея по имени Пинкус, который вряд ли бы вам понравился! Моя мать живет в Квинси, и по странному совпадению…

– Довольно! – Громкий окрик мог быть услышан далеко от скамеечки. – Достаточно того, что вы – представитель этого дьявола!

– Что касается этого определения, то я бы мог поспорить с вами, поскольку оно нуждается в подтверждении. И я не верю…

– Ты шакал! Подлая гиена! Подобные тебе собаки лают громко только тогда, когда их вдосталь кормят мясом. Кто он, этот Хаукинз? Он что, связан с Геленом?

– С кем?

– С Геленом!

Дивероу вспомнил, что так звали обер-шпиона Третьего рейха, который после войны продавал и покупал все фракции. И сразу же подумал о том, что ему следует как можно быстрее разуверить Кёнига в этой мысли, поскольку тот мог протянуть ниточку от этого Гелена и к нему, к Сэму Дивероу, который никогда не имел с этими кругами ничего общего.

– Конечно, нет! Полагаю, генерал Хаукинз даже не слышал этого имени. Как и я.

Куриный помет таял под рубашкой Сэма, растекаясь по всей спине.

Медленно поднявшись со скамеечки, Кёниг заговорил язвительно, с нескрываемой враждебностью:

– Генерал вызывает у меня невольное уважение, поскольку прислал ко мне такого идиота, как вы! Давайте сюда бумаги, недоделанный!

– Вот…

Сэм достал из кармана копию договора о создании «Шеперд компани».

Немец принялся внимательно изучать страницу за страницей. Свою реакцию после прочтения всех этих документов он выразил в испускании воздуха и фырканье.

– Это черт знает что! Вопиющая несправедливость! Политические противники окружают меня со всех сторон! И все желают только одного: чтобы я сгинул!

В уголках рта немца появилась пена.

– Я с вами совершенно согласен, – энергично кивнул головой Дивероу. – И на вашем месте я бы швырнул все эти бумаги в огонь!

– Так я вам и поверил! Вы все одержимы только одной идеей: подставить меня! А то, что я сделал для того, чтобы сохранить мир, чтобы противники находились в постоянном контакте, чтобы благодаря этому между вашими державами были открыты и горячие, и красные, и голубые линии, все это забыто. И теперь вы все шепчетесь у меня за спиной. Вы распространяете небылицы о каких-то несуществующих банковских счетах и даже о моем скромном жилище. Вы даже не можете предположить, что каждая дойчмарка, которую я имею, заработана мною в поте лица своего! Когда я ушел со сцены, никто из вас не мог смириться с этим, поскольку вы потеряли возможность пинать меня со всех сторон. И теперь вот вам, пожалуйста! Очередная несправедливость!

– Я понимаю…

– Ничего вы не понимаете! – перебил Сэма немец. – Дайте мне ручку, идиот!

Испустив воздух, Кёниг подписал договор.

Глава 14

Ватиканские колокола звучали во всем своем великолепии. Отразившись эхом на площади Святого Петра, они поплыли над изваянными Бернини мраморными ангелами и были слышны далеко за пределами собора, включая и укромные уголки ватиканских садов. В одном из них, на скамейке из белого камня, сидел, наблюдая за оранжевыми лучами заходящего солнца, дородный мужчина, о чьем лице, если бы кто-нибудь попытался как можно точнее описать его, можно было бы сказать, что оно запечатлело на себе все семь десятилетий размеренной, хотя и не всегда мирной, естественной жизни, которой он жил. Лицо этого человека было сытым, однако в его крестьянских чертах, несколько сглаженных складками кожи, не было и намека на избалованность. Огромные карие глаза мягко смотрели на окружающий его мир. Но в них можно было обнаружить почти в тех же пропорциях и силу, и проницательность, и решимость, и веселость.

Человек этот был одет в великолепные белые одежды, соответствовавшие занимаемому им посту. Являлся же он не кем иным, как главой святой апостольской католической церкви, потомком самого Петра, епископом Рима и духовным наставником четырехсот миллионов душ, рассеянных по всему свету.

Папой Франциском I, наместником Христа на земле.

Настоящее имя этого человека было Джиованни Бомбалини. Он родился в самом начале века в небольшой деревушке к северу от Падуи. И надо заметить, что рождение его прошло практически незамеченным, поскольку его семья не пользовалась никаким влиянием в своей деревне. Принимавшая Джиованни акушерка даже позабыла сообщить деревенскому чиновнику о результате своих трудов, как, впрочем, и трудов своей клиентки: по простоте душевной она была уверена в том, что церковь сама позаботится обо всем, поскольку крещение приносило доход. И вполне возможно, что появление Джиованни на свет никогда не было бы официально зарегистрировано, если бы его отец не заключил со своим кузеном Фрескобальди, который жил севернее Падуи, на расстоянии трех деревень от него, пари относительно того, что его второй ребенок обязательно будет мужского пола, и, опасаясь, как бы кузен не оспорил пари, сразу же поспешил к деревенским властям.

Однако в этом же самом пари было и другое условие. И оно выражалось в том, что жена этого самого Фрескобальди, которая должна была родить приблизительно в то же время, произведет на свет девочку. Но поскольку случилось обратное и она родила мальчика, пари было аннулировано. Родившийся же мальчик, которого назвали Гвидо, согласно официальным записям, был всего на два дня моложе своего кузена Джиованни.

С самого раннего детства Джиованни резко отличался от других деревенских ребятишек. Взять хотя бы то, что он не захотел учить катехизис на слух, поскольку решил сначала прочитать его и только потом уже заучить наизусть. Данное обстоятельство весьма расстраивало деревенского священника, поскольку такое решение нарушало общепринятый порядок и к тому же являлось своеобразным вызовом его авторитету. Тем не менее желание мальчика было удовлетворено.

Надо заметить, что поведение Джиованни Бомбалини вообще отличалось экстраординарностью. И хотя он никогда не увиливал от полевых работ, он редко уставал настолько, чтобы не провести полночи с книгами. Причем читал он практически все, что только мог достать. В возрасте двенадцати лет он впервые посетил библиотеку в Падуе. Она была меньше библиотеки в Милане и не шла ни в какое сравнение с библиотеками Венеции и, конечно, Рима. Но те, кто знал Джиованни, утверждали, что он прочитал все книги сначала в Падуе, а потом в Милане и в Венеции. Именно в то время его священник и рекомендовал святым отцам в Риме обратить внимание на способного парня.