Директива Джэнсона, стр. 46

– Мы ни о чем не говорили.

– Почему?

– Приказ сверху. Мы занимаемся сбором, а не распространением информации. Все получили на этот счет четкие распоряжения. Кстати, насчет сбора информации – именно поэтому тебя так сильно хотят видеть. Без этого никак не обойтись. В противном случае возникнут самые разнообразные предположения. На основании которых будут предприняты соответствующие действия. Этого достаточно, или мне говорить дальше?

– Господи, – прошептал Джэнсон.

– Пол, ты должен довериться мне. Мы сможем отмыть тебя от этого дерьма. Но ты должен заглянуть к начальству. Без этого не обойтись.

Джэнсон удивленно посмотрел на аналитика. От него не укрылось, что в ходе разговора Аггер стал менее почтительным и встревоженным.

– Я подумаю.

– То есть ты отказываешься, – мягко заметил Аггер. – Плохо.

Делано небрежным движением он поднял руку и потрогал лацкан пиджака.

Вызывает остальных.

Протянув руку, Джэнсон отвернул лацкан пиджака Аггера. На обратной стороне был закреплен знакомый голубовато-черный кружок. Джэнсон застыл.

Греки не следили за аналитиком. Они были его прикрытием. Следующим шагом должно было стать насильственное похищение.

– Теперь я задам тебе вопрос относительно времени, – сказал Джэнсон. – Когда поступил приказ меня забрать?

– Точно не помню.

– Когда?

Встав так, чтобы прохожим не были видны его действия, Джэнсон достал «вальтер» и наставил его на аналитика.

– Господи, господи, – воскликнул Аггер. – Пол, что ты делаешь? Я хочу тебе помочь. Только помочь.

– Когда? – повторил Джэнсон, ткнув глушитель в щуплую грудь Аггера.

Слова полились быстрым потоком.

– Десять часов назад. На телеграмме было проставлено время: 10.23 ВПВ.

Аггер огляделся по сторонам, не в силах скрыть свое нарастающее беспокойство.

– И как, согласно приказу, следует поступить, если я откажусь явиться добровольно? Предусматривалась ли возможность физического уничтожения?

Он с силой вдавил пистолет в грудную клетку Аггера.

– Остановись! – вскрикнул тот. – Мне больно.

Он говорил громко, как будто был объят паникой; но Аггер, хотя и не оперативный работник, не был дилетантом и не имел склонности к истерикам. Этот крик предназначался не Джэнсону; он должен был предупредить других, находившихся неподалеку.

– Ты кого-нибудь ждешь?

– Понятия не имею, о чем ты, – спокойно солгал Аггер.

– Извини. Мне следовало бы сразу предупредить тебя, что твоих греческих дружков задержали неотложные дела. Они вряд ли смогут освободиться в ближайшее время.

– Проклятый ублюдок! – вырвалось у Аггера. Он побелел – но не от страха, а от ярости.

– Они пришлют свои искренние сожаления. Как только придут в чувство.

Аггер прищурился.

– Господи, они не ошиблись, сказав про тебя, что ты спятил!

Глава одиннадцатая

В таверне у причала было темно и грязно. Половые доски горбились от пива, проливавшегося на них долгие годы; простые деревянные столы и стулья были покрыты шрамами и зарубками, следами небрежности и нередких пьяных драк. Джэнсон медленно шел к длинной оцинкованной стойке, давая глазам привыкнуть к темноте. Слева в дальнем углу какой-то моряк угрюмо пил в одиночестве. Кроме него, в заведении были и другие моряки, но познакомиться с этим будет проще всего. А у Джэнсона не было времени. Ему требовалось как можно скорее покинуть Грецию.

Несколько минут назад он в который раз выполнил начинавший его бесить ритуал: позвонил на личный номер Марте Ланг. Ничего.

«Там даже не знают о том, что их босс погиб», – сказал Аггер.

Тем не менее Джэнсон вспомнил еще об одном человеке, который должен знать все то, что нужно знать, и согласится с ним встретиться. Разумеется, сначала необходимо принять соответствующие меры предосторожности – чтобы обезопасить как самого себя, так и того человека, которого он собирался навестить.

Главный причал Пирея представлял собой большой круглый залив, открывающийся узким проходом в море. Джэнсону порт почему-то напомнил открытый наручник – или наручник, который вот-вот замкнется. Тем не менее нужда вынудила его прийти сюда. Но он не собирался сообщать о своих передвижениях тем, кто мог проявить к нему профессиональный интерес.

В течение последних двух часов Джэнсон перебрал и отверг десятки других способов покинуть страну. Можно не сомневаться, сейчас все окрестности афинского международного аэропорта кишат агентами спецслужб; по всей вероятности, в самое ближайшее время будет устроено наблюдение за аэропортами в Фессалониках и других крупных городах. В любом случае, о том, чтобы путешествовать со своим паспортом, не может быть и речи: поскольку тут замешано американское посольство, слишком высока вероятность того, что все пункты пограничного контроля уже получили соответствующее уведомление. Однако, наведавшись к своему знакомому, занимающемуся подделкой документов, – владельцу магазина канцелярских товаров рядом с Омонией, – Джэнсон обнаружил там агентов наружного наблюдения. Своим посещением он скомпрометировал бы не только себя, но и своего старого знакомого. Этим было обусловлено его отступление сюда, к тем людям, чье ремесло требовало постоянного знакомства со строгими формальностями пересечения границ – и научило их обходить эти формальности.

На Джэнсоне был костюм, что выделяло его среди прочих посетителей таверны «Перигайли», однако развязанный галстук был просто обмотан вокруг расстегнутого воротника, и в целом Джэнсон выглядел подавленным, плывущим по воле волн. Он шагнул вперед, покачиваясь из стороны в сторону. Реши, какую роль исполнять, а затем оденься соответствующим образом. Джэнсон превратился в преуспевающего бизнесмена, попавшего в черную полосу. Если общее впечатление отчаяния не позволит добиться нужных результатов, две минуты в туалете, широко расправленные плечи и уверенная походка позволят полностью изменить этот образ.

Усевшись рядом с одиноким моряком, Джэнсон исподтишка оглядел его. Тот отличался крупным телосложением, мягким и мясистым, свидетельствующим о здоровом аппетите, но нередко скрывающем изрядную физическую силу. Говорит ли он по-английски?

– Проклятая албанская шлюха, – пробормотал вполголоса Джэнсон, но так, чтобы моряк его услышал.

Он знал, что ругательства в адрес национальных меньшинств – в первую очередь цыган и албанцев – в Греции были самым надежным способом завязать разговор, поскольку здесь еще господствовали старинные понятия о чистоте крови.

Моряк, повернувшись к нему, что-то буркнул себе под нос. Однако его налитые кровью глаза смотрели на Джэнсона с подозрением. Что делает человек, одетый таким образом, в этой грязной забегаловке?

– Забрала все, – продолжал Джэнсон. – Обчистила меня до нитки.

Он подал знак, заказывая выпивку.

– Shqiptar [23] шлюха сперла твои деньги?

На лице моряка не было сочувствия – только злорадство. Но для начала и это неплохо.

– Как раз деньги-то у меня остались. Хочешь послушать мой рассказ? – Джэнсон прочел значок на форме моряка: «Контейнерные перевозки „Юнайтед“. – Принесите моему другу пива.

– А почему не «Метаксы»? – спросил моряк, испытывая свое везение.

– Это мысль – «Метаксу»! – решительно заявил Джэнсон. – Две двойных!

Что-то во внешности моряка позволило ему заключить, что этому человеку знакомы все причалы и доки Эгейского моря, а также нечистые делишки, которые там обделываются.

Появились два стакана бренди «Метакса», бесцветной разновидности с привкусом аниса. Джэнсон попросил также стакан воды. Неодобрительно поморщившись, бармен поставил перед ним грязный стакан с теплой водой из-под крана. Заведение процветало не за счет того, что наполняло желудки посетителей водой, если не считать ту, которой разбавлялось кое-что покрепче.