Бумага Мэтлока, стр. 45
Если так, он это как-нибудь переживет. У него на то есть веские причины: брат по имени Дэвид; девушка по имени Пэт; добрый старик по имени Лукас; славный малый по имени Лоринг; запутавшаяся и запуганная студентка Мэдисонского университета по имени Джинни.
Мэтлок нашел телефон-автомат на пустынном участке дороги № 72 и набрал 555-68-68. Он назвал номер телефона-автомата и стал ждать ответа Абонента три-ноль.
Мимо прогремела молочная цистерна. Водитель что-то распевал. Увидев Мэтлока, он помахал ему рукой. Через несколько минут пронесся громадный мебельный фургон, потом грузовик с продуктами. Время приближалось к половине шестого, начинался новый день. На небе серели дождевые облака.
Зазвонил телефон.
— Алло!
— В чем дело, сэр? Вы позвонили вашему другу в Западную Вирджинию? Он сказал, что на этот раз дело нешуточное.
— Я позвоню ему через несколько минут. Вас зовут Клифф? — Мэтлок знал, что это не он. Голос был другой.
— Нет, сэр. Меня зовут Джим. Как и вас.
— Хорошо, Джим. Скажите мне, ваш товарищ сделал то, о чем я его просил? Он достал бумагу?
— Да, сэр. Вы имеете в виду серебряную бумагу, на которой что-то написано по-итальянски? По-моему, это итальянский язык.
— Это та самая...
Мэтлок договорился встретиться с Клиффом через два часа в Хартфорде возле ресторана на Скофилд-авеню. Условились, что передача произойдет быстро, на автомобильной стоянке — на этом настаивал Абонент три-ноль. Мэтлок описал свою машину и повесил трубку.
Затем он позвонил Джейсону Гринбергу в Уилинг. Гринберг был взбешен.
— Вы полный идиот! Мало того, что не держите слова, еще наняли и собственную армию! Неужели вы думаете, что эти клоуны могут сделать больше, чем правительство Соединенных Штатов?
— Эти клоуны стоят мне триста долларов в день, Джейсон. Поэтому они должны работать лучше.
— Вы отбились от рук! Зачем? Вы же сказали, что будете работать с нашим человеком!
— Ваш человек предъявил мне ультиматум, с которым я не мог согласиться. А если это была ваша идея, я скажу вам то же, что сказал Хьюстону.
— Ничего не понимаю! Какой ультиматум?
— Вы сами прекрасно знаете какой! Не надо играть в эти игры. И слушайте меня... — Мэтлок сделал паузу, чтобы ложь звучала убедительнее. — В Хартфорде у одного адвоката лежит подписанное мною письмо. Примерно такого же плана, что и письмо, которое находится у вас. Только там все сказано напрямик. Подробно описана моя вербовка и как вы, сукины дети, втянули меня в это дело, а потом бросили. Как заставили подписать заведомую ложь... Попробуйте что-нибудь сделать, и адвокат немедленно обнародует это письмо, а в министерстве юстиции кое-кому станет неловко... Это вы подали мне такую мысль, Джейсон... Очень хорошую мысль. После этого воинствующие молодчики как минимум решат разнести к чертовой матери весь Карлайлский университет. А если повезет, то и начать мятеж по всей стране. Сонное академическое царство, как сказал Силфонт, вполне готово выйти из спячки. Только на этот раз не по поводу войны, или призыва в армию, или наркотиков. Ярлык будет поинтереснее: проникновение правительственных спецслужб, полицейское государство... гестаповские методы. Вы к такому готовы?
— Вам это не поможет. Не настолько вы важная фигура... И о чем вообще вы говорите? Я же сам его инструктировал! Никаких условий, кроме того, что вы должны его информировать о своих действиях.
— Черта с два! Мне было сказано, чтобы я не покидал университет и ни о чем не говорил с преподавателями и сотрудниками. Меня ограничили проведением расследования среди студентов, с тем, однако, чтобы я все согласовывал заранее! А не считая этих мелких ограничений, я свободен в своих действиях как птица! Бросьте вы! Вы же видели Пэт. Видели, что они с ней сделали. И вы знаете, что они сделали еще, — это называется изнасилованием, Гринберг! Вы думали, я скажу Хьюстону спасибо за чуткость и понимание?
— Поверьте мне, — тихо и зло сказал Гринберг, — эти условия были добавлены уже после инструктажа. Но добавлены ради вашей же безопасности. Неужели вы не понимаете?
— В нашем уговоре об этом не было речи!
— Нет, не было. И им следовало поставить меня в известность...
— А кроме того, интересно, о чьей безопасности они пекутся? О моей или о своей собственной?
— Справедливый вопрос. Они не имеют права возлагать на человека ответственность и лишать его свободы действий. Это не логично.
— Это безнравственно. Моя маленькая одиссея все ближе и ближе подводит меня к великому вопросу о нравственности.
— Я рад за вас, но боюсь, что ваша одиссея кончается.
— Только посмейте!
— Они это сделают. И письма в адвокатских конторах не помогут. Я сказал им, что сначала сам попытаюсь вас уговорить... Если в течение сорока восьми часов вы не сдадитесь, они выдадут ордер на ваш арест.
— На каком основании?!
— Вы социально опасный элемент. Человек с неустойчивой психикой. Душевнобольной. Они обратятся к вашим армейским характеристикам — два военно-полевых суда, проявление неуравновешенности в боевых условиях. Вы балуетесь наркотиками. И пьете — у них есть свидетели. Вдобавок вы расист: имеются письменные показания Крессела о том, что произошло в Лумумба-Холле. А теперь, насколько я понимаю, хотя у меня и нет фактов, вы связались с известными преступниками. Есть фотографии, сделанные в каком-то местечке в Эйвоне... Лучшие сами сдайтесь полиции, Джим. Они сломают вам жизнь.
Глава 26
Сорок восемь часов! Почему через сорок восемь часов? Почему не через двадцать четыре, или через двенадцать, или немедленно! И вдруг он понял и, не выходя из будки, расхохотался. Он стоял один в половине шестого утра в телефонной будке на пустынном участке шоссе возле Маунт-Холли, штат Коннектикут, и громко хохотал.
Это практичные люди, и они дают ему время чего-то добиться. А если он не сможет и что-то случится, то они ни при чем. У них записано: наркоман, неустойчивая психика, расистские настроения, связи с известными преступниками. Они его предупреждали. А поскольку с такими сумасшедшими необходима особая осторожность, они соответствующим образом рассчитали время, дабы свести возможную опасность к минимуму. О Боже, ну и мошенники!
В шесть сорок пять он доехал до ресторана на Скофилд-авеню и плотно позавтракал, считая, что пища заменит ему сон и придаст энергии. Он то и дело смотрел на часы, чтобы не опоздать к семи тридцати на автомобильную стоянку.
Интересно, каков он, этот Абонент три-ноль.
Это оказался огромный детина с худым умным лицом и широкой улыбкой.
— Не вылезайте из машины, мистер Мэтлок. — Клифф пригнулся и пожал Мэтлоку руку. — Вот бумага, в конверте. Кстати, могу вас обрадовать: вчера вечером нам удалось рассмешить мисс Бэллентайн. Ей гораздо лучше. Энцефалограмма спокойная, метаболизм возвращается в норму, зрачки сужаются.
— По-моему, все идет на лад.
— Да. Мы подружились с ее врачом. Он на уровне.
— А как больница относится к вашей охране?
— Мистер Блэкстоун эти вопросы решает заранее. У нас палаты справа и слева от той, где лежит наша подопечная.
— За что мне, конечно, пришлют отдельный счет.
— Вы же знаете мистера Блэкстоуна.
— Постепенно узнаю. Он все делает по первому классу.
— И клиенты у него тоже первый класс. Ну, рад был познакомиться. — И, быстро отойдя от машины Мэтлока, он сел за руль старого, ничем не примечательного автомобиля.
Мэтлоку пора было ехать в Нью-Хейвен.
Никакого определенного плана у него не было, никаких встреч он не намечал. Информация, которой он располагал, была, мягко говоря, скудной. Впрочем, кому-то, наверное, и такой достаточно — если этот «кто-то» хорошо знает, что творится в университете и в студенческом городке.
Однако Йельский университет в пять раз больше Карлайлского; здания его разбросаны по значительной части Нью-Хейвена, а не стоят отдельно, как в Карлайле. Есть, правда. Бюро по делам студентов, но Мэтлок никого там не знал. А прийти туда с улицы и объявить, что студентки занимаются — или их вынуждают заниматься — организованной проституцией, которая, насколько он мог установить, охватывает штаты Коннектикут, Массачусетс и Нью-Хэмпшир, — значит, если его сообщение будет принято всерьез, всех перепугать. Если же оно не будет принято всерьез — что более вероятно, — тогда он ничего не узнает.