Близнецы-соперники, стр. 71

– Конечно, нет. Я лишь сказал, что у нас есть свой человек.

– А им больше ничего и не надо. Они меня вычислят!

– Но как?

– Масса способов. Возьмут регистрационные журналы и сверят отметки о моих приходах-уходах с твоими отметками – это первое, что приходит на ум. Что-то там произошло. Кто-то нас провалил. – Взгляд Грина блуждал.

Эндрю дышал ровно, спокойно глядя на капитана.

– Нет, не там, – сказал он мягко. – Здесь. Вечером в среду.

Грин вскинул голову.

– А что вечером в среду?

– Этот черномазый адвокат Невинс. Ты, идиот несчастный, подстроил его убийство. Мой брат обвинил меня! Обвинил нас! Он поверил мне, потому что я сам так думал. Это было слишком глупо! – Майор говорил яростным шепотом. Только так он удержался, чтобы не наброситься на собеседника.

Грин ответил тихо и надменно:

– Вывод правильный, но исходные посылки неверны. Что я подстроил – да, так я заполучил чемоданчик этого гада, где лежала «телега» на нас. Но цепочка была столь длинной, что исполнители даже и не подозревают о моем существовании. И чтобы тебе уж все было известно, скажу, что сегодня их поймали в Западной Вирджинии. Они просто отмывали деньги, принадлежащие некой компании, которая давно уже в розыске, – их ищут за мошенничество. Мы тут ни при чем… Нет, Фонтин, дело не во мне. Что бы там ни было, мы погорели во Вьетнаме. И, я полагаю, провалил все ты.

Эндрю замотал головой:

– Это невозможно. Я все сделал…

– Перестань. Не будем терять время. Мне это уже безразлично, потому что я выхожу из игры. В камере хранения аэропорта Далласа стоит мой чемодан, а в кармане у меня билет до Тель-Авива – в один конец. Но я окажу тебе последнюю услугу. Когда все провалилось, я позвонил приятелям в Генеральную инспекцию – они мне кое-чем обязаны. Так вот, этот рапорт Барстоу, из-за которого мы в штаны наложили, не самое главное.

– Что ты хочешь сказать?

– Помнишь запрос о тебе из конгресса? Грек, о котором ты слыхом не слыхивал…

– Дакакос?

– Верно. Теодор Дакакос. В Генинспекции это называется «проба Дакакоса». Это он. Никто не знает, каким образом, но именно этот грек получал все данные о деятельности «Зоркого корпуса». И он переправлял каждую бумажку в Генинспекцию.

«Теодор Дакакос, – подумал Эндрю. – Теодор Дакакос, сын грека-машиниста, убитого тридцать лет назад на миланской сортировочной станции монахом, который приходился ему братом».

Сколько отважных людей предпринимало попытку завладеть ларцом из Константинополя! Майор вдруг совершенно успокоился.

– Спасибо за информацию, – сказал он.

Грин помахал в воздухе атташе-кейсом.

– Кстати, я съездил в Балтимор.

– Балтиморские сведения – одни из самых ценных, – сказал Фонтин.

– Там, куда я направляюсь, может понадобиться наше «железо». [17] Эти бумажки помогут мне переправить кое-что из Вьетнама в долину Негев.

– Вполне вероятно.

Грин поколебался, прежде чем спросить:

– Не хочешь со мной? Мы тебя можем спрятать. Это лучший для тебя выход.

– У меня есть выход еще лучше.

– Перестань себя обманывать, Фонтин! Воспользуйся своими знаменитыми деньжатами и сваливай отсюда побыстрее. Купи себе убежище. Твое дело кончено.

– Ошибаешься. Только начинается.

Глава 25

Июньская гроза еще больше замедлила движение транспорта на улицах Вашингтона. Это был один из тех потопов без единого просвета, когда пешеходы передвигаются бросками: подъезд – навес – подъезд. А автомобильные «дворники» не справляются с пеленой воды, застилающей лобовое стекло.

Эдриен сидел на заднем сиденье такси и размышлял о троих людях. Барбара. Дакакос. Брат.

Барбара в Бостоне, возможно, сидит сейчас в библиотечном архиве и ищет интересующие его сведения – сведения чрезвычайной важности об уничтожении свитков, опровергающих догмат филиокве. Если эти документы находились в старинном ларце и существует несомненное доказательство их уничтожения – значит ли это, что ларец был обнаружен? Если А равняется Б, а Б равняется В, значит, А равняется В. Или равнялось.

Теодор Дакакос, неутомимый Аннаксас, наверное, прочесывает все чикагские отели и адвокатские конторы в поисках Эдриена Фонтина. А что ему остается делать? Служебная командировка в Чикаго – тут нет ничего невероятного. Эдриену только того и надо: отвлечь грека. Сейчас он поднимется к себе в номер, возьмет паспорт и позвонит Эндрю. И они вылетят из Вашингтона, обведя Дакакоса вокруг пальца. Этот Дакакос, по всей видимости, пытается помешать им. А это означает, что он знает о плане отца. Догадаться было несложно. Старик вернулся из Италии, жить ему уже осталось недолго. И он вызвал обоих сыновей.

Эдриен беспокоился. Где брат? Он звонил Эндрю домой весь вечер. Эдриену не нравилось – и сама мысль была ему неприятна, – что брат лучше него подготовлен к поединку с Дакакосом. Удар – контрудар… Из этих тактических хитростей состоит вся его жизнь. Это тебе не тезис – антитезис…

– Въезд в гараж, – объявил таксист. – Прибыли.

Эдриен бросился сквозь дождь к гаражу отеля «Дистрикт-Тауэрс». Он не сразу нашел дорогу к лифтам. Затем нащупал в кармане ключ от номера: он никогда не сдавал его портье.

– Здравствуйте, мистер Фонтин. Как дела?

Сторож гаража. Эдриен смутно помнил его. Противный двадцатилетний попрошайка с глазами хорька.

– Привет, – ответил Эдриен, нажимая кнопку вызова.

– Еще раз спасибо! Очень вам благодарен. Это было очень любезно с вашей стороны.

– Да ладно, – отозвался Эдриен, думая, когда же придет лифт.

– Знаете, – сторож подмигнул ему, – а вы сегодня выглядите куда лучше, чем вчера. А то на вас прямо лица не было!

– Что?

Сторож улыбнулся. Нет, это была не улыбка, а какая-то кривая усмешечка.

– Я один уже примерил. Как вы и посоветовали. Здорово!

– Что? Вы меня видели вчера?

– Вот дела! Вы что, сами не помните? Здорово вы, видать, набрались…

Эндрю! Эндрю такие штучки удавались без труда! Надо чуть сгорбиться, надеть широкополую шляпу, чуть протяжно произносить слова. Сколько раз он его так изображал…

– Скажите-ка мне, а то что-то не могу припомнить. В котором часу это было?

– Ну и ну! Да вы, видать, совсем были не в себе. Около восьми, неужели не помните? Вы же мне дали… – Сторож замолчал: попрошайка, таящийся в его душе, приказал ему держать язык за зубами.

Двери лифта открылись. Эдриен вошел внутрь. Значит, Эндрю приходил сюда, пока он пытался дозвониться ему в Вирджинию. Может, Энди что-то узнал о Дакакосе? Может, Дакакос уже уехал? Может, ждет наверху? И эта мысль его сначала опечалила, но потом он с некоторым облегчением подумал о предстоящей встрече с братом. Эндрю знает, что делать.

Эдриен дошел по коридору до двери своего номера, отпер замок, вошел. И тотчас услышал за спиной шаги. Он резко обернулся и увидел армейского офицера в дверях спальни. Это был не Эндрю – какой-то полковник.

– Вы кто такой?

Офицер ответил не сразу. Он стоял и зло смотрел на него. Затем заговорил с южным акцентом:

– Да, вы точно на него похожи. Надеть на вас мундир, расправить плечи – и вылитый Эндрю. А теперь скажите-ка мне, где он?

– Как вы сюда попали? Кто вас впустил?

– Не отвечайте вопросом на вопрос. Я первый спросил!

– Прежде всего хочу вам заявить, что вы нарушаете закон о неприкосновенности жилища. – Эдриен быстро подошел к телефону. – Если у вас нет ордера, вы немедленно отправитесь в полицейский участок.

Полковник расстегнул верхнюю пуговицу кителя и достал пистолет. Он щелкнул предохранителем и навел оружие на Эдриена.

Эдриен держал телефонный аппарат в левой руке, правая зависла над диском. Пораженный, он застыл. Выражение лица офицера не изменилось.

– Сначала выслушайте меня, – тихо сказал полковник. – Я бы мог вас покалечить только за то, что вы на него похожи. Понятно? Я цивилизованный человек, такой же, как вы, юрист. Но там, где речь идет о «Зорком корпусе» майора Фонтина, о законах нужно забыть. Я доберусь до этой сволочи любой ценой. Вы меня поняли?