Скажи смерти «нет!», стр. 70

— Ну, так что? — спросил доктор.

Барт растерянно пожал плечами.

— А ей обязательно нужно говорить что-нибудь?

— Ваша жена умница, Темплтон. А как иначе вы объясните ей необходимость уколов?

Барт почувствовал на плечах тяжелый груз ответственности. Нужно было принимать решение. Рассказать Джэн все — значило бросить на нее зловещую тень смерти, а он вовсе не собирается уступать ее смерти.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Мы ей расскажем насчет гортани, но ничего не скажем о втором легком. Тогда она будет знать, что нужно бороться, но не будет чувствовать, что силы в этой борьбе так неравны.

— Давайте сделаем так. — Доктор Хейг встал и улыбнулся ему. — Если речь зашла о борьбе, то я буду на вашей стороне, как бы тяжело ни пришлось.

— Скажите, а она… — Барт запнулся. Он не мог заставить себя спросить о том, что ему больше всего хотелось узнать.

— Поправится ли она, вы, наверно, это хотели спросить?

Барт кивнул.

— Ну, вы теперь, вероятно, не хуже моего знаете, что я не могу ответить на этот вопрос. В былые времена у больного в ее состоянии надежды почти не оставалось, но при помощи стрептомицина иногда удается достичь замечательных результатов. И если только он на нее подействует положительно, то в ближайшее же время вы увидите разительную перемену. Запомните: я не обещаю вам чуда. Надеюсь, вы и сами это понимаете?

— Понимаю.

Барт толкнул дверь и вышел на улицу. «Я не обещаю вам чуда». Слова эти снова и снова всплывали в его памяти. Чудо? А что такое чудо?! Линда называла себя ходячим чудом. За время болезни Джэн он уже столько раз слышал обнадеживающие прогнозы врачей, что сдержанная формулировка доктора Хейга даже показалась ему успокаивающей. «Я не обещаю вам чуда…»

Он остановился на ступеньках крыльца, окинул взглядом выжженные солнцем луга, белевшие, как слоновая кость, под палящими лучами солнца и уходившие далеко-далеко, туда, где у самого горизонта на фоне неба виднелись голые отроги бурых скал. И в душе его шевельнулась надежда.

Они сотворят чудо.

Третья палата предвкушала перемены. Сестра Конрик решила устроить перестановку. За двадцать лет ухода за туберкулезными больными она пришла к выводу, что ничто так не поднимает дух больного, как некоторая перемена обстановки, даже если это просто новая стена или новый сосед по койке. Это отвлекает их мысли от жары и от самих себя.

— Ну, а теперь, миссис Темплтон, — скомандовала сестра, — выбирайтесь-ка отсюда. Достаточно вы тут кисли в этом углу. Мы вас на другой стороне положим, в центре палаты. Будете там лежать между двумя юными и веселыми существами. К тому же вы там сможете посмотреть на наших девочек, а палата посмотрит на вас. Ну-ка, надевайте халатик и туфли. Захватите, что сможете, а остальное я вам перенесу из тумбочки. Вот ваша снежная буря. Вам она понадобится еще рядом с Шерли.

Сестра передала Джэн стеклянный шар.

Джэн медленно прошла по проходу между койками — мимо молча следившей за ней глазами миссис Майерс, мимо койки миссис Лэмберт, на которой лежала только сегодня прибывшая новенькая, мимо других коек, откуда на нее глядели теперь уже не чужие лица — лица, которые она за неделю успела изучить, так же как свое собственное, — прошла мимо двери, ведущей в ванную и в уборные. Ноги у нее подкашивались, как в день приезда. Как тогда, Джэн ощутила на своем лице взгляды больных, но теперь они глядели на нее уже без любопытства — они успели присмотреться к ней, так же как и она к ним.

Новая соседка Джэн, хорошенькая учительница, радостно приветствовала ее.

— Я вас положила вместе, девочки, потому что вы обе такие мудреные и обе с ума сходите по книжкам и по хорошей музыке, — сказала сестра Конрик, складывая в тумбочку пожитки Джэн. — Так что не ссорьтесь!

— Да мы не поссоримся. Меня зовут Мирна, если вы еще не знаете. А вас как? Не звать же мне вас миссис Темплтон.

— Джэн.

Впервые после смерти миссис Лэмберт ей стало легче.

— Ну вот и хорошо, Джэн, теперь нас будет две мудреных.

С другой кровати на нее смотрели дерзкие глаза Шерли.

— Эй, сестра, — пожаловалась она наконец, — вы что же, и впрямь хотите меня положить с этими длинноволосыми?

— Ничего, пока вы не вцепитесь друг другу в волосы, все будет хорошо!

Сестра Конрик остановилась у нее в ногах и погрозила ей пальцем.

— Видели? — Большой крашеный рот Шерли тронула лукавая улыбка. — Вы строги со мной, а сестра, — милочка… А я-то думала, что я ваша любимица!

Сестра Конрик строго посмотрела на нее.

— Если б не твой двойной пневмоторакс, Шерли, детка, я бы сейчас перевернула тебя и здорово нашлепала по заду после всего, что мне донесла ночная няня.

Шерли поморщила нос.

— Да какого черта! — весело крикнула Шерли вдогонку сестре. — По мне, уж так: хоть недолго пожить, да весело.

Сестра Конрик остановилась на полпути и, обернувшись, ответила:

— Ну, может, эта жизнь у тебя и называется веселой, но если так дело пойдет, дитя мое, то короткой она будет наверняка. Девчата, которые сейчас спешат любить, вряд ли доживут до любви, что потом придет.

Шерли откинулась на подушку и серьезно взглянула на Джэн.

— Они, видно, и впрямь думают, что мы тут будем лежать и гнить заживо. По мне, лучше хоть немного повеселиться, пока есть еще у меня, на что мужчине посмотреть.

Джэн нервно улыбнулась ей. Она побаивалась острого язычка Шерли и боялась, что та изберет теперь ее объектом своего остроумия.

— А меня, детка, бояться нечего, — Шерли закурила и перебросила пачку Джэн. — Я тебя не съем. Я только лаю, а не кусаюсь. Так что лучше опасайся Мирны, когда она начинает с ума сходить по этому своему задавале.

Мирна вспыхнула и украдкой взглянула на фотографию, стоявшую на тумбочке.

Шерли выпустила колечко дыма.

— Бог ты мой, ты бы только его послушала. «Ми-и-рна, — передразнила она, — Мирна-а, мая дарага-ая!» Точь-в-точь как диктор на Эй-Би-Си [11].

Мирна с улыбкой взглянула на Джэн, и Джэн ответила ей сочувственной улыбкой.

Глава 43

Джэн наблюдала со своего нового места, как миссис Майерс безмолвно и тихо переселилась на противоположную койку, к которой сразу же прикрепили табличку «Молчание». Джэн предпочла бы, чтоб миссис Майерс не переселяли сюда: смотреть на нее было так тягостно. Зато Джэн видела теперь в соседнем окне ветку перцового дерева, тень которой раньше целый день дрожала на противоположной стене. Ветер яростно раскачивал ветку, и листва ее переливалась мелкой серебристо-зеленой рябью. А дальше, за листвой, можно было разглядеть изогнутую линию дальних холмов на фоне узенькой полоски неба, по которой были разбросаны тонкие перья облаков. Видеть даже эту веточку было для Джэн настоящим блаженством.

Она решила, что новое место должно ей понравиться во что бы то ни стало Она не должна забывать, зачем она здесь. Она здесь, чтобы поправляться. Джэн решила получше познакомиться со своими новыми соседями. Общество Мирны ее подбадривало; поведение Шерли, как бы вульгарна она ни была, напоминало о том, что жизнь за стенами третьей палаты идет своим чередом. Пусть это была та сторона жизни, от которой Джэн всегда коробило, но все-таки это была жизнь.

Напротив них миссис Эверет, которой только накануне делали френикоэкзерес — расплющивание диафрагмального нерва, — рассказывала миссис Майерс все подробности вчерашней операции. По словам Шерли, она уже в третий раз излагала эту историю. Миссис Эверет сидела на постели, очень гордая тем, что она хоть раз оказалась в центре общего внимания.

— Смотрите, — она отвернула ворот своей пижамной куртки, — смотрите, какой рубец остался!

Джэн невольно взглянула на нее. Ей удалось разглядеть только маленький шрам у основания пухлой шеи миссис Эверет.