Бабки в Иномирье (СИ), стр. 22
– Не так, по-другому…
Отхожу, снимаю пои. Платок тоже с талии снимаю, только мешать будет. Проверяю, как закреплен платок на голове, не хочу остаться лысой! Раскручиваю цепочки и поджигаю запалы. Обожаю работать с огнем. Нет, я конечно понимаю, что танец с пои, это нечто красивое и неземное, но если очень постараться, можно превратить два этих маленьких шарика в очень грозное оружие! И вот уже вокруг меня летают два шарика, то приближаясь, то удаляясь. А еще по большей траектории ходит Шерри и примеряется, как ему ко мне подобраться. Хе-х… Ну, это более проблематично, чем с веерами. Ведь крутить-то пои, я могу намного быстрее. Угу… Вот теперь он будет более осторожен! Дзянь, шшшшуррр… Дзянь… Наматываются цепи на клинки… Но куда мне, танцорке, против воина… Конечно, я сражаюсь до последнего, пока клинок повторно не оказывается у моего горла. Опять поклон.
– Ну что ж, неплохо. Совсем не плохо для человека. Теперь проверим, как ты метаешь ножи.
Ооо! Это мое любимое детское увлечение… Вот помню, когда я была маленькой, и мама таскала меня за собой на работу, а дите там тоже чем-то нужно было занять. Поэтому добрые дяди милиционеры научили дите играть сначала в дартс, а потом и ножики метать. Хотя научили не только этому. Но метать ножики я умею не только по неподвижным мишеням, но и по движущимся. Училась охотиться на мух!
Тут я показала класс!
А потом меня опять погнали на эту проклятую полосу! И опять изваляв в грязи, помыли ледяной водой. Ну, ладно, хоть до кровати мои бренные останки донесли!
Вот как я до такой жизни дошла?! Лежу на койке, предо мной обалденный мужик сидит, а я, единственное, чего хочу, так это чтобы кости и мышцы не ныли! А этот обалденный мужик еще и гаденько ухмыляется! Так, собрали остатки самообладания и магии… иииии раз…. Ой, как полегчало! Вот теперь и мужика хочется! Хотя мужик еще не знает и пока радуется своей неуязвимости! Так, надо на жалость подавить, может еще и на массажик раскошелятся?!
– Шерри ты знал, что ты изверг?!
– Это просто с непривычки ты так! А вот через парочку недель таких тренировок…
– Ага, загнулась бы насмерть! – Так, и боли в голос добавить побольше… Вон, уже, по-моему, у Шерри и взгляд смягчился.
Лежу, тягостно вздыхаю, и за мужем наблюдаю из-под полуопущенных ресниц. Вот он медленно встает и куда-то пошел, но мимо… Вот облом… Ладно, тогда спать.
Какой прекрасный сон! И как же мне хоррррошшшооо!!! И спинке и ножкам и ручкам! Вот теперь извернуться и облапить свой личный массажер! А теперь глазки открыть можно… Черт… Я аж спросонья опять шарахнулась в другой угол кровати! Нет, ну а представьте себе, кругом темнота и только на тебя два круглых красных глаза пялятся! Нет, я точно скоро здесь заикой стану! Девочки, заберите меня домой, или смените этому мачо глаза!
– Ты чего? – Спрашиваю, опять таки заворачиваясь в простыню! О, так меня даже незаметно раздели! Так, а за это кому-то морду покоцать, и гляделки красные повыцарапывать?!
– Я подумал, ты вообще умереть решила, и вот… массаж решил сделать, чтобы не так мышцы болели… А ты обниматься полезла!
– Массаж он решил сделать! Обниматься я полезла! Такой сон испортил! – Двигаемся поближе, вдруг чего все же обломится?!
Нет, если полностью проснуться и осознать себя, то обстановочка даже и не страшной кажется, а романтичной вполне. И вообще, как звучит! А в темноте загадочно мерцали его красные глаза! Хи-хи-хи!
– Ты чего? – Ой, ну надо же, теперь мы ролями поменялись!
А смех никак не прекращается, а от его слов еще смешней почему-то стало… Да это просто отходняк от истерики…
– Кира ты в порядке?! – Мое лицо зажали в ладонях и красные глаза близко-близко!
– Хи… – Еще раз выдала я и… и поцеловала это ушастое дитя гидроперита и солярия! Не могла я отказать себе в таком удовольствие! Муррр… какие губы… А запах… Пахнет морозным осенним ветром и костром… Где-то я уж это ощущала?! Не здесь, не сейчас, не в этом мире… Но сейчас это не важно… Всё не важно… Есть только я и мои ощущения…
Стажерка Зельда
Как ни боязно мне, а в замок войти пришлось. Не потерпел бы урчи отказа, затем, видать, и прислал не простого слугу, а мужика с саблею. Иду я через ворота, через двор темный, а сама от страху трясусь. Лекарка из меня никудышная. Боль в животе унять могу, если переел человек. Если не спится – дрему могу навести. Кой-какие травки знаю…
Но когда бабуля моя занемогла, с сердцем плохо стало, так я сразу к телефону кинулась – на помощь звать. Приехали в тот раз молодцы, выручили Айку, светлая ей память…
А мальчишку-то как мне от неведомой болезни пользовать, ежели я свою бабулечку уберечь не смогла?
Пока я думы черные думала, ввели меня через коридоры мрачные в большой зал. По правую руку – окна большие, витражные, сразу видать, что только летом здесь гостей принимают. По левую руку – стена гобеленами увешана. И вытканы на них сплошь воины, лицом суровые, в одеждах белых и синих. Один – змея огромного копьем повергает. Другой – в бой отряд ведет. Третий, с красной полосой по кайме рубахи – казнью руководит. Коротышку вешает бородатого, а девка остроухая, на мавку похожая, своей очереди дожидается.
Видать, суровость у здешних урчей в крови.
– Так это та немая странница божья, которая утром в деревню мою вошла? – молвит кто-то голосом низким, до костей пробирающим. – Ну-ка, повернись ко мне, лицо покажи.
Я спорить не смею, кланяюсь в пояс, но шаль не снимаю и лицо не открываю. Цветами заслоняюсь: васильками, ромашками, маками, купальницами, пижмой, гречихой, звездоцветом, лютиками, заячьей корзинкой да незабудками – «небесными очами».
– Вот упрямая, – смеется урчи.
Я на него из-под шали поглядываю. Глаза черные – то ли в карий, то ли в зеленый, не разберешь. Кудри буйные, цвета шоколада моего любимого, горького, обручем-венцом прижаты. Брови густые, кустистые, челюсть нижняя тяжелая, массивная, а губы – как в противовес – мягкие, сладострастные. Помню, говорила мне бабулечка, светлая ей память: «От таких молодцев, Зельда, держись подальше. Им ни до кого, окромя себя, дела нету. Заманят девку речами да огнем в глазах, сомнут да выкинут, а той что делать-то после? Только в омут»
Ну, мне-то, положим, в омут не с руки нырять – сама кого хочешь утоплю, ежели обидит крепко. Но с урчи Ильяном, по всему видно, не до шуток будет, лишь бы ноги унести.
А любопытством эдакого человека пытать – совсем дело глупое.
Скорчила я рожу старушечью, откинула угол платка – и быстренько назад закрылась.
– Ну и страхолюдина, – кривится урчи. Недоволен – верно, хотел красавицу увидеть да в свои покои заманить. Да не про таких я сватана! – Ну, делу нашему это не помеха. Сказывают в народе, что странницы божьи – лекарки отменные. Прошу, не откажи в помощи – поставь сына моего, наследника единственного, на ноги! Сумеешь – одарю золотом и серебром, плат прикажу новый справить и сапожки, как у самой урчинки, – говорит льстиво. А глаза – темные-темные, страшные-страшные, как будто туча грозовая. И видно мне теперь, что не в зелень, не в карий цвет – в синь морскую отливают. – Ну, а коли окажется, что почем зря странницей божьей прикидываешься… Не обессудь – велю на заборе вздернуть. Мне проходимцы в землях моих не нужны, навья хватает, – сказал, как припечатал приговор смертный. – Так возьмешься сына моего лечить?
«…али сразу веревку готовить?» – не сказал урчи такого, ну да я девка догадливая – сама поняла.
Что поделать? Кланяюсь Ильяну – мол, возьмусь.
Бабка Йожка Прынцесса
Ну, немедленно потребовать с него задолженность у меня не получилось… дверь хлопнула, хозяин на работу ушел.
А что ж тогда мы сидим, кого ждем? Я же теперь тут вроде почетного гостя… значит, самое время провести доскональную разведку. Нет, насчет кого провести, мы бабки Йожки все дюже способные… а вот насчет разведки у нас Фрольга имеется. Жаль, что её тут нет… она бы всё в момент разузнала и распознала и выводы вывела и доводы привела…