Железная роза, стр. 46

Глава 15

Вариана пригласили сопровождать Пирата Волка и Джеффри Питта в «штурманскую рубку». Оказалось, что это одна из самых больших комнат на первом этаже, названная так из-за необыкновенно больших карт континентов с подробными береговыми линиями, нарисованных прямо на двух стенах высотой шестнадцать футов. Испанские территории в Новом Свете — Испанский Мэн — занимали целый квадрант. На карте были изображены также мельчайшие детали береговой линии от мыса Флорида вдоль берега залива к Новому Леону, вниз к Юкатану, Панаме и через северный берег Тьерра-Фирме от Картахены к Парии, а также Большие Антильские острова, Багамы и острова в Карибском море.

Каждый крупный город, порт, коралловый риф и островок были четко обозначены, морские пути и проливы прорисованы так же хорошо, как и тонкая синяя линия широты, обозначающая тропик Рака.

Карты Англии, западного побережья Европы и Средиземноморья висели на второй стене, а третья была занята полками с книгами, стеллажами с географическими и морскими картами, астрологическими таблицами. В четвертой стене находились двери, ведущие на террасу. Но между высокими дверями возвышался огромный стол, как для банкетов, на котором стояла объемная модель карты Испанского Мэна. На ней были нанесены острова со всеми узнаваемыми ориентирами, проливами, рифами, береговыми линиями и реками. Форты были обозначены маленькими каменными кубиками, крошечные флаги обозначали страну, контролирующую остров или порт. В основном это были испанские флаги, но на удивление большое количество французских и голландских флагов показывало, что эти страны также захватили территории в этом районе, особенно острова в восточной части Карибского моря.

Вся комната была заставлена письменными и чертежными столами, креслами и маленькими столиками для чтения.

Вариан посмотрел наверх и глазам своим не поверил: весь потолок занимала карта звездного неба, такого, каким его видишь, стоя на крыше и подняв взор к небесам.

— Дело рук моей жены, — сказал Симон Данте Вариану.

Тот, раскрыв рот от изумления, рассматривал карты и не произнес ни слова. — Каждый раз, когда ждала ребенка, Изабелла становилась беспокойной и злой, как пиранья. Вот мне и приходилось подыскивать ей какое-нибудь занятие. Я высаживал ее на какой-нибудь необитаемый остров, и она занималась картами.

— Признаюсь, у меня слов нет. Мне никогда не доводилось видеть такой прекрасной работы. Даже росписи в церкви или в соборе не сравнятся с ней. Королевские адмиралы душу бы отдали за комнату вроде этой.

Данте улыбнулся, принимая комплимент, и налил три стакана рома. Вечерняя трапеза сопровождалась изысканными винами: к супу подали рейнское, к блюдам из креветок и лобстера — бодрящую мадеру, а сухое бархатистое бургундское — к баранине и говядине. К десерту из фруктов и сыра предложили французский коньяк, после чего на террасе все наслаждались ромом из сахарного тростника и голландскими сигарами. Вариан ожидал, что голова у него закружится, но она оставалась на удивление ясной. Без сомнения, в том, что герцог остался трезвым, важную роль сыграла и злость: он не только прочитал документ, который таким широким жестом предоставила ему Изабелла Данте, но успел изучить еще дюжину других бумаг, каждая из которых по отдельности не добавила бы ничего, кроме сплетен и слухов. А в целом все они говорили о предательстве и хитрости, обмане и измене. Он был в таком шоке, в таком замешательстве, что почти не участвовал в разговорах за столом. Вариан заметил, как Питт и Симон Данте о чем-то тихо переговаривались, внимательно разглядывая его. Поэтому он с таким любопытством — и настороженностью — принял приглашение присоединиться к ним в «штурманской рубке».

— Догадываюсь, что вы были на военной службе.

— Я отслужил в армии девять лет.

— Должно быть, вы купили свой военный чин очень рано.

— Мне было шестнадцать. У меня были два старших брата, которых больше интересовали бизнес и семейные дела. Армия предоставляла мне удобный случай сбежать от всего этого.

— А ваши братья?

— Старший, Ричард, умер почти пять лет назад Лоуренса убили на дуэли.

— Благодаря этому вам и достался титул герцога? Но вы все-таки остались на службе у короля.

Вариан пожал плечами:

— У Якова Первого много противников. При дворе не прекращается борьба различных группировок. Вот я и решил, что должен сохранять лояльность к королю в такой трудной для него ситуации.

— Лояльность — прекрасное качество в мужчине, независимо от причин, — сказал Питт. — Вы, должно быть, преуспели по службе, потому что в таком молодом возрасте дослужились до чина капитана королевской гвардии.

— Скорее, я преуспел в глупости. Однажды мне сообщили о готовящемся заговоре против короля. Собирались взорвать здание парламента, когда Яков Первый будет открывать заседание парламента. Я обыскал все подвалы, нашел преступника и вырвал горящий запал из бочонка с порохом за мгновение до взрыва.

Данте засмеялся:

— Ничего удивительного, что у короля теперь такое отвращение к парламенту. Однако я сомневаюсь, чтобы вам дали этот чин только из-за того, что вы вырвали запал из бочонка с порохом. У старой Глорианы острый глаз на молодых гладиаторов. Если поставить перед ней десять крепких борцов, она безошибочно выберет одного, у которого в глазах достаточно огня, чтобы выиграть бой. Кроме того, всякий, кому удастся произвести впечатление на моего сына своим умением фехтовать, — кстати, вы должны показать мне прием, о котором постоянно твердит Гейбриел, — носит капитанскую форму не за красивые глаза. И ему не доверят отправиться за несколько тысяч лье, чтобы убедить несколько дюжин пиратов сложить оружие, если он не пользуется доверием и уважением своих пэров. Доверием, должен я добавить, которое совершенно оправданно, потому что вы хорошо провели совещание. Мне кажется, вы были бы прекрасным соперником в шахматной игре. Но хватит болтать!

Расскажите мне о короле. Каков климат в стране теперь, когда на троне шотландский монарх?

— Уверен, люди предпочтут его испанскому монарху, — уверенно сказал Сент-Клер.

Симон Данте улыбнулся:

— А вы, сэр? Что предпочитаете вы?

— Я предпочел бы не оказаться в положении, когда мне Нужно будет делать выбор.

Пират Волк прищурил свои пронзительные серебристые глаза.

— И я тоже. Итак, предоставим Англию ее судьбе, так?

Вы можете вернуться в Лондон и похвастаться, что встретились с Пиратом Волком и бесстрашно и усердно уговаривали его соблюдать мир. Я тем временем, будучи предупрежден о превосходящих силах противника и о грозных последствиях за невыполнение королевского эдикта, буду держать свои корабли в порту и позволю флотилии с самыми большими за последнее десятилетие запасами сокровищ на борту покинуть Гавану и не стану нападать на нее.

Вариан почувствовал боль в груди. Трудно смотреть в глаза Симону Данте: это все равно что заглянуть в другой мир — мир, где бушуют соленые волны, бесконечные просторы, от ветра раздуваются паруса и от ярости стынет кровь в жилах. Герцог мог только догадываться, какую силу духа, хитрость и ум должен иметь человек, чтобы прожить более тридцати лет в центре самого опасного в мире моря и выжить, но с уверенностью мог сказать, что ни трусом, ни осторожным Симон Данте не был.

— А если бы можно было сделать другой выбор, — спокойно спросил он, — что бы вы предприняли?

Глаза Данте засверкали.

— Я вижу две возможности: ничего не делать или попробовать кое-что изменить. Ничего не делать — самое простое.

«Кое-что», напротив, может потребовать больше, чем некоторые из нас готовы дать.

— Если вы хотели напугать меня, — сказал Вариан, — то вам это удалось.

— Хорошо. Только глупец прыгнет со скалы в море, не зная, что там на дне.

Питт пересек комнату и смотрел на карту Англии.

— Логично и разумно послать вас домой как можно скорее, ваша светлость, вооружив вас таким количеством доказательств двуличия испанцев, какое нам только удастся собрать. И тогда вам придется убеждать адмиралтейство, что Испания не собирается соблюдать мир, скорее наоборот — у Филиппа есть серьезное намерение создать новую армаду и открыто объявить войну Англии. — Джеффри Питт помолчал и оглянулся. — Простите, если я повторяюсь, но мне помогает, когда думаю вслух. — Он снова повернулся к карте. — Быстроходное судно при хорошей погоде и сильном северо-восточном ветре пересечет Атлантику в лучшем случае за пять недель. Когда оно прибудет в Лондон, все письма и документы будут изучать и обсуждать двадцать мудрых советников в париках, которые потом будут спорить и вести дебаты, насколько мудро верить горстке флибустьеров, которые, как скажут они, возможно, подделали эти документы, чтобы оправдать свое неподчинение. Все будет зависеть от того, насколько убедительны вы окажетесь, ваша светлость.