Печать Магуса, стр. 63
А потом они вышли на лесную поляну. Деревья и редкий подлесок разошлись в стороны, будто прибранные чьими-то предусмотрительными руками, и Дженни увидела избушку северной колдуньи – точно такую, какую рисуют в детских сказках, из узеньких серых бревен, с крышей из коры, жердей и земли, заросшую мхом и травой. Избушка, как гнездо диковинной птицы, расселась на огромных пнях, голых и сухих, чьи корни глубоко вошли в землю.
Под коньком крыши висел иссохший лосиный череп. Дверь избушки была распахнута, от нее вниз спускалась кривая лесенка из бревнышек. На порожке сидела высохшая маленькая старушка. Одета она была в коричневое платье с длинными рукавами, поверх которого пластами нарастали бесконечные юбки разнообразных оттенков – от черного до светло-синего. Довершала наряд зеленая жилетка с воротником, к которому крепились нагрудные пряжки из позеленевшей бронзы, и вязаная шапка с длинными ушами. Из-под шапки на грудь старухи спускались две седые косицы. Саамка легкомысленно болтала ногами в воздухе и курила трубку с длинным чубуком. Рядом с ней на ступеньках грелся старый ворон с облезлыми перьями.
– Здравствуй, Дженнифер, – сказала старуха, когда Арвет с Дженни выломились на поляну, как два заплутавших лосенка. – Долго ты добиралась.
Глава 33
– Что это? – Арвет воззрился на кипу одежды, которая шлепнулась ему на колени.
– Переоденься. – Тон бабушки не допускал возражений. – В твоих обносках я тебя в дом не пущу.
Арвет оглядел свою новенькую, лишь слегка потрепанную в горах куртку с «гортексовской» мембраной, отличные лыжные штаны, перчатки, полужесткие горные ботинки, дышащие и водонепроницаемые. И бабушка предлагает взамен хлам, которому сто лет вчера исполнилось?
– Я, может, не очень и к тебе в дом хочу… – обиженно начал он, но Элва уже ушла. Под мышкой она несла вторую кипу одежды и направлялась к сауне, где в этот момент отогревалась Дженни.
Конечно, Арвет не слишком рассчитывал на теплую семейную встречу – у них в семье вообще с этим туговато, но хотя бы «здравствуй, Арвет, давно не заглядывал» можно было сказать? Дженни, видите ли, она ждала, а родного внука хоть под лед пускай!
Большая лайка выбежала из подлеска и кинулась к нему. Ее скрученный в баранку хвост мотался из стороны в сторону.
– Бирки! – Арвет потрепал пса по плотной холке. Бирки был уже немолод, но все еще широк в груди и твердо стоял на лапах. Арвет заглянул в синие глаза и обнял собаку.
– Хоть кто-то мне рад, – пробурчал он и фыркнул, когда лайка махнула по лицу влажным языком. – Отстань, Бирки, хватит… Перестань!
Пес вцепился зубами в рукав куртки и тянул. Арвет покосился на сауну: бревенчатый сруб, обшитый доской и засыпанный торфом до самого верха. Из отверстия в покатой крыше курился дымок, и доносился голос. Дженни что-то напевала.
«А ведь боялась заходить, – мрачно подумал Арвет. – Вопила, что мы хотим ее живьем похоронить. Колдунья, называется…»
Он отошел от сауны подальше в лес. Арвет и сам не понимал, чего ему хочется – то ли бежать со всех ног от бабушки, которая смотрит на него, как росомаха на кусок мяса, то ли оставаться рядом с Дженни со всеми ее причудами. Но точно он был уверен, чего ему не хочется. Ему не хотелось снимать свою одежду и надевать это старье. Выбора не было. Стоять в одних трусах в северном лесу даже в мае было зябко.
Он вздохнул и нырнул в лии-ва– длинную белую рубаху, затем натянул вязаные шерстяные рейтузы, поверх них бук-са– узкие, обтягивающие штаны из оленьей кожи, и с трудом натянул габмагаки —жесткие мокасины из оленьей кожи, с загнутым концом, не пропускающие и капли воды. Влез в тяжелую кожаную куртку гак-те —яркую, синюю. По? низу куртка была окаймлена желто-красной лентой, эта кайма обвивала запястья и воротник. Саам затянул туже широкий, тоже синий пояс с массивными металлическими дисками. Последняя деталь, которая добила юношу – о да, про это бабушка не могла забыть! – это шапка «четырех ветров». Сшитая из темно-синей ткани, она имела четыре острых конца, которые расходились по углам квадрата, на четыре стороны света. В середине шапки багровел небольшой помпон.
«Хорошо, хоть трусы и термоноски при мне», – Арвет нахлобучил шапку, сунул свой нож – фамильный буи-коза пояс и окончательно почувствовал себя ряженым дурачком, который зарабатывает на хлеб, развлекая туристов.
Стоило ему немного походить, согреть старинную одежду теплом тела, как она задышала, и Арвет забыл о том, что на нем надето. Он чувствовал себя в весеннем лесу, как в своем доме, уютном и родном. И куртка уже не висела мешком, а сидела как влитая, и мокасины не казались деревянными колодками. Кому бы ни принадлежала эта одежда, он был точно такого же сложения и роста, что и Арвет.
Больше всего ему хотелось подумать в тишине и одиночестве. То, что могла делать Дженни, то место, где они оказались, это создание… Смор, все это было решительно невозможно. Такого не бывает. Но это есть и он все видел своими глазами.
«В Средние века это назвали бы бесовским наваждением, – подумал Артвет. – А сейчас? Если существуют чаклинги и великаны, значит, есть и прочие духи. Бабушка права, а я над ней смеялся».
Юноша шел по лесу, и Бирки бежал за ним следом, раскрыв пасть и вывалив розовый язык. Пес жмурился на солнце и ловил звуки леса – шуршание мышей и леммингов в подстилке изо мха, суету ржанок, ловящих мошек, тихие шаги молодого хозяина. Бирки было хорошо.
Арвет двигался бесшумно, но когда он появился на поляне, Элва обернулась.
Юноша замешкался, затем вышел. Ему снова стало не по себе.
– Ну вот. – Он нервно подергал пояс.
Элва смотрела на него со странным выражением – словно увидела кого-то, о ком давным-давно забыла.
– Ба, я хотел…
– Воды принеси. – Элва сунула ведро.
– Ты меня для этого нарядила?
– Воды, Арвет.
Он пожал плечами, взял ведро и пошел к ручью. Воды так воды. Элва еще чуднее стала. Три года не виделись, и как она встретила внука?
«Воды ей мало, – ворчал он. – Хоть залейся вокруг воды…»
Когда он проходил мимо сауны, дверь распахнулась.
– Арвет, это ты?! Ничего себе!
Арвет поднял глаза и едва не выронил ведро.
– Ну как? – робко спросила девушка.
– Элва и тебя вырядила? – выдавил он.
– Разве плохо? – Дженни искренне огорчилась. – Мне эта накидка не идет, да?
– Я не совсем… – Арвет замолчал. Как же ей объяснить, что он не знает, как ей объяснить, как она выглядит? Что таких слов в норвежском просто нет?!
Крахмальной белизны рубашка, поверх нее светло-синяя жилетка с вышитыми серебром цветами, скрепленная массивной серебряной брошью, синяя юбка с красной каймой и передником из тончайшего, снежного кружева. Довершала наряд большая темно-синяя шерстяная шаль. У пояса иссиня-черный кошелек, расшитый алыми маками.
– Так все ужасно? – Девушка расстроилась.
– Нет, тебе идет. Прямо очень… – Арвет опять почувствовал себя ряженым. Дженни немыслимо идет бюнад [31]. Она как с картинки. А он? Наверняка выглядит как чучело из музея.
««Откуда у бабушки бюнад? – некстати подумал юноша. – Да еще старинный, с серебряным шитьем? Это же целое состояние!»
– Прости, мне воды набрать надо. Там, в лесу ручей. Ну ты поняла…
Он быстро удалился. Дженни в полном недоумении глядела ему вслед.
Ведро бухнулось в ручей, покатилось по камням. Юноша равнодушно смотрел, как оно уплывает, потом все же вытянул обратно. В нем что-то дрогнуло с тех самых пор, как она поцеловала его… подарила ему ясный взор. С тех пор он сам не свой. Словно не может найти себе места в этом мире.
«А было ли это место у меня?» – подумал он. – Я старался оторваться от отца и матери и прилепиться ко Христу, но сумел ли?»
В том ли дело, что пошатнулась его вера? Нет… Была ли она вообще у него? Чего стоит вера, если ее можно поколебать? Ничего. Пыль на ветру, песок под фундаментом дома такая вера.