Zona Incognita, стр. 58

И заброшенная чернобыльская зона отчуждения была просто очередной подходящей колыбелью, но вовсе не причиной возникновения здесь территории со свойствами, аномальными по отношению к остальной планете. Я тогда ещё не знал, где искать ответы, внутри неё или вне. Теперь понимаю, что важно не это. Важно, что ответы можно найти только тогда, когда правильно сформулированы вопросы. Пройдёшь мимо ответа и в упор его не заметишь, потому что не о том спрашивал… А потом вдруг растерянно поймёшь, что эта Зона, по которой гонялся за Несси, — реально другая. Не та, которая его госпожа, напарница или кто она ему. Мне бы побывать в ней, поговорить с ней, но откроется ли будущее для меня хоть когда-нибудь?..

Штрих опять замолчал. Не выключая рекордер, осмотрелся вокруг, в миллионный раз, наверное, вбирая в зрачки мрачные, знакомые до тошноты пейзажи Зоны, своей тюрьмы.

— Поэтому мне ничего другого не осталось, как развернуться и уйти в обратную сторону.

Больше добавлять было нечего, и хроносталкер отправил «Самсон» в небытие. Каждый раз, нажимая кнопку «выкл.», Штриху оставалось лишь надеяться, что не в бесповоротно-окончательное, что сделанная запись — не последняя.

— Я не говорила об этом любимому и очень боюсь ему говорить, но тебе скажу, реченька моя. Ох, надо мне выговориться, совсем невмоготу… Всё больше признаков того, что реальность Земли может победить. Факторы, которые влияют на меня извне, становятся всё сильней, и мне с ними уже не совладать… Одно меня утешает, что окружающее человечество, которому я вернула территории, прозванные Предзоньем, уже почти забыло обо мне. Исчез Периметр, люди не помнят о том, что когда-то реально существовал Чёрный Край, из памяти человечества это мрачное воспоминание почти стёрлось. Примерно так, например, спустя десятилетия стала мифом реальность СССР в восприятии потомков… Я прекратила через артефакты распространять своё влияние, чтобы добиться поставленной цели. Я хочу возникновения за пределами меня закрытой реальности, в которой люди проходят мимо и не видят. Я для них как бы заговорённая, а в те области, где было Предзонье, вернулась нормальная реальность. Может, не совсем такая, какою она могла бы быть, не случись Чёрный Край вообще… Но по крайней мере что-то похожее, имеющее вероятностное право на существование, с привычными для людей законами природы.

Она взмахнула рукой в сторону клубящегося на том берегу реки непроницаемого тумана.

— Там, на месте кладбища миллионов душ, которых я погубила, должна вновь расцвести жизнь! Ох-хо-хо, я так этого хотела, когда приняла решение оставить человечество в покое, лишив соблазна беспокоить меня… Но удалось ли задуманное? Я не знаю. В ответ на мой неожиданный демарш нормальная реальность тоже закрыла мне доступ в себя. Непроницаемость с обеих сторон. Крепость в осаде. Враг не проберётся внутрь, но и осаждённым не выбраться наружу. За пределы застывшего, оцепеневшего настоящего… и прошлого. Того прошлое, которое всё-таки можно как-то изменить. Этим и занимается напарник. Ради того, чтобы попытаться открыть будущее и узнать, состоялось ли искупление вины. В этом будущем больше всего на свете я хотела бы оказаться вместе с любимым. В реальном времени, в настоящей реальности. Но при любом раскладе, увы, это кажется невозможным. Земля стремится наказать меня по своим законам. Напомнить, что любовь — это иллюзия, рождённая людьми, и что удел живого существа — одиночество. И реальность материнской планеты почти одолела меня, своё уродливое, нежеланное дитя… Об этом я боюсь говорить любимому человеку. Ему и без того тяжко приходится, хуже некуда, ежесекундно доказывать, что и один в поле воин. Человеку надо обязательно верить, что в победе есть смысл, даже если он сражается за… иллюзию.

Глава двадцать третья

Новорождённый

Ход операции резко вырывается из-под контроля моего «поднадзорного», когда он в упор натыкается на «апокалиптика», приотставшего от основного отряда. И прежде чем едва слышный хлопок снайперки вольного сталкера гасит фанатику свет в очах, тот успевает дважды громыхнуть из своего помповика. Один заряд лупит в «молоко», но второй попадает если не «в десяточку», то уж край цели всё-таки задевает… Похититель тайны сектантов левой рукой сжимает бедро, из которого ручьём вытекает кровь. Это заметно даже с моей отдалённой позиции. Судя по всему, кость не задета. Сталкер не падает на землю. Сильно хромая, почти волоча ногу, он всё же скрывается в большом провале, что ведёт к подземным коллекторам. Решение, конечно, самое верное. Куда ему, раненному, дальше бежать… Но там, в тёмном лабиринте, я ему уже не помощник. Если не полезу в преисподнюю вслед за ним.

Мало того что сейчас на грохот выстрелов сбегутся все «апокалиптики», так ещё под поверхностью наверняка мутных тварей на целый зоопарк соберётся.

При любом раскладе пацан лишь ненадолго отсрочил свою смерть. На месте преследователей я бы забросал подземный лабиринт гранатами. Самый рациональный способ. Это отлично понимает и сталкер. Ему ничего иного не останется делать, как на свой страх и риск пробиваться через подземные коммуникации, а уж там, как ни крути, «бабка надвое сказала». Монетка жребия судьбы любую из сторон может показать.

Ух! Ну, наконец! Вот он, тот самый момент, когда необходимо моё вмешательство. Выждав, пока к провалу сбегается большинство стражей, я начинаю действовать. Вот два тела в хорошо защищённых комбезах выдернули чеки из мощных килограммовых УГ-1000… Но стоит им занести руки, чтобы метнуть, как из их шлемов брызжут тонкие струйки крови.

Иглы пронзают навылет. В этот раз вместо разрывных «спаек» я стреляю из «гаусса» высокоуглеродистыми стержнями. Всё-таки броня «Стражей Апокалипсиса» не из глины, а меня устроит лишь стопроцентный результат. Фанатики растеряны, некоторые, глянув на упавшие под их ноги супергранаты, отчаянно пытаются укрыться за чем-либо, а кое-кто из них, вскинув оружие, затравленно высматривает снайпера… остальные ещё только выбегают из руин и вообще ничего не понимают.

Всех их объединит смерть. Кого-то она встречает в фонтанах осколков после спаренного разрыва, кого-то иглой в голову, но спустя считаные мгновения все «апокалиптики» уже выстраиваются стройной шеренгой на «том берегу».

Паренёк тем временем попал в передрягу. Чувствую его боль. Пора.

Я врубаю диггерский фонарик и прыгаю в черноту подземелья. Сразу же слышу отчаянный крик, совсем рядом, и отрывистые выстрелы «беретты» молодого… Чудом успеваю. Под «тенью» я, и матёрый бюрер меня не чует, даже когда в упор высаживаю его мутантные мозги. Урод собирался обрушить на пацана вторую порцию ржавых труб. Куда большую, чем та куча обломков, из-под которых сейчас торчит часть туловища упавшего человека. Меньшая часть.

Хотя и этого ему хватило выше крыши. Сталкер хрипит и плюётся красным фаршем. Что оно такое, обед, смешанный с кровью, или действительно фарш из внутренних органов, неясно. Я опоздал! Столько пас его и банально опоздал на полминутки! Переполненный горечью этой мысли, подбегаю к нему и хватаю обломки труб, раскидываю их остервенело. На лице, чёрном от грязи, белеют глаза, выпяченные, округлившиеся от страданий и отчаяния. Окровавленные зубы скрежещут от боли.

— Держись, братан, держись, — заговариваю с ним, высвобождая его тело из-под пресса труб.

— Оставь меня! Дай подохнуть спокойно, бандюковая сука! — прекратив скрежетать, цедит он сквозь зубы. Соображалка у парня явно сошла с рельс, если, конечно, это не предсмертный бред уже. — Нет у меня ни хера, — не унимается он. — Весь хабар скинул, когда тикал!

На всякий случай я отбираю у него оружие и тащу на горбу в свой излюбленный схрон, координаты которого мне некогда сдал Шелест. Пацан мямлит ещё несколько невнятных фраз и вырубается. Так лучше. Таранить его в убежище под аккомпанемент проклятий — не радужная перспектива…