Безоглядная страсть, стр. 60
— Будь осторожен, Джон! — тревожно проговорила она.
— Лучше поезжай в Моу-Холл и подготовь там все как следует. К вечеру у тебя неизбежно будут раненые — по моим подсчетам, тысяч до пяти.
— Обещай мне, что ты не будешь одним из них!
С минуту они пристально смотрели в глаза друг другу, затем Джон отвернулся и вышел. Но сделал не более двух шагов — ругнувшись себе под нос, он вернулся, взял Энни за плечи и поцеловал в губы. Это был не просто дружеский поцелуй — ошибки в этом быть не могло. Это был поцелуй, полный страсти, поцелуй человека, понимавшего, что другого поцелуя может никогда не быть — не потому, что тому могут помешать обстоятельства или мораль, а потому, что шансы вернуться живым с поля боя у Джона сегодня невелики. Джон знал, что в любой момент на этой войне он может быть убит, но не боялся смерти и принимал ее как неизбежность. Вся его жизнь, по сути дела, была жизнью солдата, и гибель в бою он предпочитал смерти в постели.
Но Джон не хотел умирать, не признавшись Энни…
— Прости меня, Энни, — прошептал он, — но я тебя люблю. Я любил тебя всю жизнь, буду любить и за гробом, если там есть хоть какая-то жизнь…
Джон убрал руки с ее плеч, но еще долго смотрел на нее, словно прощался. Наконец, очнувшись, он вышел, вскочил на лошадь и погнал ее, все время яростно пришпоривая. Энни словно в забытьи еще долго смотрела на дверь, в которую вышел Джон. Она поймала себя на том, что с губ ее сорвалось его имя.
Глава 25
Ангус нервно мерил шагами маленькое пространство палатки, пока наконец в полпятого не прозвучали барабаны, возвещавшие подъем. Больше всего его удивляло, почему якобиты до сих пор не появились.
Он мучительно думал, что делать с телом Уоршема. Скоро лагерь проснется, будет готовиться к сегодняшнему наступлению на Каллоден, будет, разумеется, суматоха, но все-таки не такая, чтобы на Ангуса, волочащего мертвое тело, никто не обратил внимания. Но и оставлять тело под кроватью тоже нельзя — рано или поздно оно будет обнаружено. Чем он объяснит зияющую рану в груди Уоршема? Несчастным случаем? Превышением с его, Ангуса, стороны самообороны в случайной драке из-за пустяка?
Эта мысль, казалось, начинала занимать собой все сознание Ангуса, не оставляя места для каких бы то ни было других, тем не менее на какое-то мгновение она напрочь вылетела у него из головы, когда, осторожно выглянув из входа в палатку, Ангус вдруг увидел пару глаз, уставившихся на него.
Ангус в ужасе отпрянул от входа, и через мгновение в палатку вошел его денщик, Эван Маккардл. В руках у Эвана был поднос с завтраком и чаем.
— Доброе утро, сэр! Генерал не велел зажигать огней и не велел никому завтракать — решил, что на голодный желудок люди будут лучше драться. Но мне удалось кое-что для вас стащить с кухни…
Ангус задумался. Будь перед ним сейчас не этот малый, а верный, испытанный Харди, Ангус, не колеблясь, посвятил бы его в суть дела. Маккардл же был темной лошадкой — всегда предупредительно-вежлив, но кто знает, что у этого приятеля на уме…
— Эван… — осторожно начал Ангус. — Ты можешь мне помочь?
— Слушаю вас, сэр!
Ангус без слов распахнул мундир, демонстрируя белую кокарду. Глаза денщика, которые Ангус привык видеть всегда стеклянно-безразличными, тут же загорелись от удивления. Если бы Эван тотчас же позвал стражу, то тело под кроватью уже не было бы необходимости прятать. Но Маккардл лишь молча переводил взгляд с кокарды на лицо Ангуса и снова на кокарду.
— Что скажешь, Эван? — спросил Ангус. — Похоже, ты нисколько не удивлен!
— Чему? Что вы сочувствуете бунтовщикам, сэр? Так, доложу я вам, половина здешних офицеров-шотландцев давно бы были с бунтовщиками, если бы у них не было жен и детей…
— А ты, Эван? — продолжал расспросы Ангус. — У тебя есть жена и дети?
Маккардл ухмыльнулся, обнажив гнилые зубы:
— Честно говоря, у меня две жены, сэр, — одна в Глазго, другая в Перте. Разумеется, ни одна из них не знает о существовании другой. У той, что в Глазго, ни кожи ни рожи — зато ее папаша богат как черт, и он велел мне вступить в армию Кэмпбелла и защищать его земли. Та, что в Перте, посимпатичнее и погрудастее, и ее братья в отряде лорда Драммонда. Так что если бы вы, сэр, спросили меня: «Эван, где ты сейчас хотел бы быть?» — я бы ответил: «В Перте»; но если бы вы велели мне всадить нож в брюхо толстого Вилли — Эван имел в виду Камберленда, — то я бы ответил: «В Глазго».
— Видишь ли, Эван, — начал Ангус, — так вышло, что нож уже всажен, правда, не в самого Вилли, но в одного из его прихвостней.
Подойдя к кровати, он поднял одеяло, и глаза Эвана округлились еще сильнее, чем при виде кокарды.
— Д-да! — присвистнул он. — Скажу вам по-простому: ну и вляпались же вы, сэр!
— Это еще полбеды. Сейчас я непременно должен быть вместе со всеми, на площади. Если тело найдут — я пропащий человек!
Маккардл задумался.
— Хорошо, сэр, — проговорил он через минуту, — оставьте этого придурка на меня, я, так и быть, что-нибудь скумекаю.
— Эван, — осторожно произнес Ангус, — ты хотя бы осознаешь, какому риску себя подвергаешь?
— Тогда уходите быстрее, сэр, пока я не передумал!
Кинув еще один взгляд на тело Уоршема и на денщика, Ангус вышел из палатки и присоединился к своим товарищам, шагавшим на главную площадь. Найдя свой полк, он встал в строй, ожидая приказа. Падал мокрый снег, и вскоре Ангус уже промерз до костей.
Наконец приказ последовал, и девять тысяч человек двинулись как один, вытягивая носок под каблук впереди идущего и придерживая рукой ружейные замки, чтобы порох не отсырел. Направлялись они на запад, в долину Нерн. Стоявшие у входа во дворец — резиденцию Камберленда — две огромные пушки риветствовали их двумя мощными выстрелами.
Исход боя был ясен с самого начла — силы были слишком неравны… В пылу боя Джон потерял из виду Джеми и Робби, теперь же он увидел их — oGa лежали бездыханными в куче других тел. Судя по всему, оба были подстрелены, когда Джеми тащил тяжелораненого Робби в безопасное место…
Эниас не отставал от Джона. Вид убитых братьев придал ему ярости, и он, не помня себя, бросился на англичан, исступленно размахивая топором. Выстрел, другой, третий, в грудь, в живот… но Эниас успел-таки зарубить двоих врагов, перед тем как рухнуть.
— Уходим, братишка! — кинул Джон через плечо Джиллизу. — Ты по той дороге, я по этой. До встречи в Моу-Холле!
Двое мужчин, друживших с детства, пожали друг другу руки и разошлись.
Джон ехал по узкой горной тропе. Он так устал, чувствовал себя таким опустошенным, что в голове не осталось ни одной мысли.
— Макгиливрей!
Джон обернулся. В отвратительно ухмылявшемся человеке он сразу же узнал Хью Макдугала. Джона и Хью разделяла давняя, непримиримая вражда.
— Какая встреча! Наконец-то мы с тобой один на один, приятель! — оскалился Хью. — Твои дружки перерезали горло моему брату Ломаху, как последней скотине, и бросили в болото — сегодня нашел его…
— Твой брат такая же скотина, как и ты. — Голос Джона был спокоен, но полон презрения. — Как еще назвать того, кто лижет зад англичанам?
— Пусть лижу, — продолжал ухмыляться Хью, — зато кое-что с того имею — и не стыжусь этого! А вот что ты имеешь, служа своему сопливому принцу, — до сих пор не пойму… Ах да, забыл, ты ведь пользуешь жену Макинтоша. Одобряю твой выбор, приятель! Я и сам, пожалуй, не прочь с ней побаловаться — дай только разделаться с тобой и с ее идиотом муженьком… Мне известно, что он работает на вас, и, когда его вздернут, я громче всех крикну «ура!».
Джон огляделся. За Макдугалом, как оказалось, ехало еще человек десять — двенадцать англичан. Увидев одиноко стоявшего на дороге горца, они стали окружать его в кольцо.
— Подождите! — крикнул Хью. — Оставьте этого придурка мне. Не могу отказаться от удовольствия зарубить его сам!
Высоко подняв топор над головой, Хью ринулся на Джона. Но, когда Макдугал был от него в пяти шагах, топор Джона опередил его, рубанув по бедру и застряв там. Хью рухнул словно подкошенный, увлекая оружие Джона с собой.