Безоглядная страсть, стр. 45

— Честно говоря, — продолжал он, — будь моя воля, я бы попросил тебя бросить все прямо сейчас. Но не могу, Энни. Я все-таки уважаю твой выбор. К тому же мне известно, что ты любезно пригласила принца некоторое время пожить в Моу-Холле…

Энни удивленно посмотрела на него.

— Об этом я узнал от Камерона, — объяснил Ангус. — Ты, должно быть, хотела держать это от меня в секрете, так что извини…

— Почему же, — прервала она его, — я как раз собиралась сказать тебе… Просто, по-моему, Моу-Холл — самое подходящее место для его высочества. Наше имение рядом с Инвернессом, и нигде больше нет такой большой равнины, чтобы разместить лагерем целую армию…

— Надеюсь, — усмехнулся он, — я все-таки по-прежнему хозяин своего дома?

— Разумеется, — улыбнулась она, — когда вернешься. Их губы слились в страстном поцелуе — таком долгом, что Ангус уже почти успел забыть, о чем они говорили.

— Помнишь ту пещеру, которую я показал тебе однажды? — спросил он. — Ту, где мой отец два месяца прятал свою семью после предыдущего восстания?

Поцелуй еще горел на устах Энни, и она соображала с трудом.

— Кажется, помню, — проговорила она.

— Англичане тогда рыскали вокруг день и ночь, но так и не смогли ее найти. К тому же думаю, что на данный момент вряд ли найдется человек пять, включая меня, кто знает о ее существовании. Пожалуй, я оставлю Харди с тобой — если ты сама не сможешь вспомнить, где эта пещера, он-то уж точно помнит дорогу туда. К тому же у этого парня навыки контрабандиста: если понадобится, он сможет снабжать принца продуктами и всем необходимым. Тем более он, думаю, и сам не захочет возвращаться со мной в Эдинбург, чтобы снова подвергнуться допросу…

— Допросу? — насторожилась Энни.

— Я убеждал всех, что ты, дескать, в Инвернессе, гостишь у свекрови, бесишься там от скуки… Гарнер и Уоршем вызывали Харди на допрос, действительно ли это так. Он, разумеется, подтвердил, уверяя их, что легендарная рыжеволосая амазонка — не ты: не можешь же ты одновременно находиться и в Инвернессе, и в Абердине! И в качестве доказательств привел твои письма из Драммур-Хауса.

— Письма? Я не писала тебе никаких писем!

— Разумеется, поддельные. Адриенна де Буль любезно согласилась помочь мне и — надо отдать ей должное — сделала все так, что комар носа не подточит.

— Адриенна де Буль была в Эдинбурге? — нахмурилась Энни.

— Да, в качестве… скажем так, гостьи майора Уоршема. У этой дамы, на счастье, есть горничная, способная подделать любой почерк. Таким образом на свет появились четыре письма на розовой бумаге, перевязанные красными лентами и обильно смоченные экзотическими духами…

— Экзотическими? — невольно переспросила Энни.

— Да, очень необычными. Напоминают мне аромат одного цветка, который я видел в Индии — очень красивый, белый, раскрывается только в лунную ночь…

— Только в лунную ночь? Как романтично!

Ангус и сам сейчас был настроен на романтический лад. Они одни в пустой деревенской таверне, заброшенные сюда случайным поворотом их извилистых судеб, полумрак, свет одинокой свечи бросает на рыжие волосы Энни причудливые тени… Но дверь таверны не запирается, сюда в любой момент могут войти… И все же стоит рискнуть.

Ангус притянул Энни к себе, увлекая жену на лавку.

— Ты только что обещал мне избегать рискованных ситуаций, — улыбнулась она, — а сюда в любой момент могут войти!

— Обещал, — тяжело дыша, произнес он, — но устоять не могу.

Глава 18

Инвернесс

Вывод войск принца из Фалкирка начался первого февраля — через день после того, как курьер привез тревожную весть о том, что Камберленд неожиданно вышел со своей армией из Эдинбурга и направляется к Линлитгоу. Якобиты покинули лагерь на рассвете. К полудню уже ничто не напоминало о том, что он вообще существовал, если не считать нескольких брошенных сломанных телег. В Сент-Ниньенсе, увы, не обошлось без досаднейшей потери: церковь, в которой якобиты хранили конфискованный у противника порох, взлетела на воздух от случайной искры, и Лохела лишь чудом не погребло под обломками. Узнав о потере, лорд Джордж пришел в бешенство.

Войска принца двигались медленно. Чтобы преодолеть горные перевалы, им потребовалось пятнадцать дней.

Почти все это время ледяной ветер бил им снегом в лицо, пробирая до костей и превращая бороды в бахрому из сосулек. И без того немногочисленные пушки пришлось побросать, и, казалось, ни один из оборванных, голодных людей о них особо не жалел. Камберленд же, напротив, узнав о том, что шотландцы затопили свою артиллерию в болоте, решил, что стоит потратить пару дней, чтобы вытащить их оттуда. Узнав, что принц отправился трудной дорогой через горы, Камберленд шел за ним по пятам в течение трех дней. На четвертый же сильный снег заставил его отказаться от этой затеи и пробираться низинами.

Как только перевал был преодолен, армия принца почувствовала облегчение. Дальше путь лежал либо через густые кипарисовые и кедровые леса, либо по равнине, на которой лишь время от времени попадались небольшие каменные домишки. Обитатели их вели себя по-разному — одни радостно приветствовали повстанцев, щедро делясь с ними едой и одеждой, другие же, напротив, спешили запереться на все запоры.

Энни с Макгиливреем и его людьми ехали немного впереди остальных, прокладывая путь. Добравшись наконец до дома, Энни обнаружила в нем все почти в том же виде, как и полгода назад, когда она оставила его. Харди, ехавший всю дорогу по правую руку от госпожи, едва спешившись, тут же начал привычно командовать слугами: растопить камины, приготовить постели, надраить полы… Но первым приказанием было приготовить ванну для леди Энни. Успев уже основательно отвыкнуть от цивилизации, от заботы служанок, Энни с наслаждением принимала маленькие радости.

С тех пор как они расстались с Ангусом в Фалкирке, Энни ничего не знала о нем. Все, что ей оставалось, — это утешать себя тем, что ни об аресте, ни о казни по крайней мере вестей до нее не доходило. К тому же как мог бы Ангус известить ее о себе? Послать письмо в повстанческую армию, продиравшуюся между горных хребтов?

Впрочем, зная, что Энни направляется в Моу-Холл, туда бы он, пожалуй, мог написать… Эта мысль не покидала Энни, когда она подъезжала к дому, машинально пришпоривая коня, а затем ворвалась в дом, чуть не сорвав дверь с петель, но лишь затем, чтобы испытать горькое разочарование. Никаких писем, даже самой маленькой записки: жив, мол, и здоров…

Когда у ее дверей появился посланник от принца, возвестивший о том, что его высочество изволит пожаловать через пару часов, Энни, чтобы встретить его, выбрала голубое платье с пышными юбками и глубоким декольте. Когда она приветствовала его высочество на пороге своего дома, все окрестности уже были заполнены людьми, разбивавшими палатки. Макинтоши и Камероны заняли крутые берега озера Лох-Моу, Макдональды расположились с западной стороны дворца, Стюарты — с восточной, обеспечив таким образом новой резиденции Чарльза надежную защиту со всех сторон. Наконец появился сам принц в сопровождении любимой гончей — приветливого, жизнерадостного черно-белого кобелька.

— Cend mile failte, ваше высочество, — произнесла Энни традиционное приветствие, делая реверанс.

— Благодарю за гостеприимство, ma belle rebelle! — ответил Чарльз, держа перед ртом кружевной надушенный платок, что в последнее время вошло у него в привычку по двум причинам: постоянного насморка и запаха спиртного, к которому он в последнее время пристрастился. Щеки Чарльза горели нездоровым румянцем из-за лихорадки, контрастировавшим с его аристократически-бледным лицом. Облачен он был по погоде — в черные кожаные штаны и шерстяную куртку. Ботфорты принца были в дорожной грязи, запылившиеся светлые волосы намокли от снега.

— Ваша комната готова, ваше высочество, — сообщила Энни. — Вас также ожидает горячая ванна. Если желаете, мой слуга проводит вас и останется для дальнейших распоряжений.