Кодекс Люцифера, стр. 7

– Будут ли братья молчать? – спросил приор.

– Братья не ослушаются, отец настоятель. – Голос брата Томаша звучал враждебно.

– А если что-нибудь случится за стенами монастыря, в деревне?

– Все равно молчать будут, – ответил привратник.

– Regula Sancti Benedicti, Caput VI: De taciturnitate, – сказал приор Мартин и безрадостно улыбнулся.

Выражение лица брата Томаша стало ледяным.

– Послушание, – прошептал он. – Я знаю устав, отец настоятель.

Приор неожиданно повернулся. Павел испуганно посмотрел на него и сделал шаг вперед.

– Ты сегодня хорошо держался, мой юный брат, – произнес Мартин и улыбнулся. Павел заметил у него на лбу пот и моргнул, как если бы золотой крест приора отбрасывал солнечные зайчики. Он почувствовал, что нерешительно улыбается в ответ. – Ты сохранял спокойствие и был единственным, кто заметил, что женщина еще дышит.

– Как тебе будет угодно, отец настоятель, – запинаясь, произнес Павел. И добавил: – Бука первым ее заметил; я хотел поставить его на ноги и заставить вести себя как подобает, но он все время указывал в ее направлении и повторял: «Там, вон там, вон там, она жива, она жива!»

– Кто такой Бука? – спросил приор.

Павел смущенно ткнул пальцем за спину.

– Брат Петр, – обратился к тому приор. – Это верно, брат Петр? Ты доверил свое сердце брату Павлу?

– И-и-и-и-и… – заикаясь, произнес Бука, указывая на приора, – и-и-и-и-и…

– И мне? – Приор улыбнулся. – Доверься прежде всего Иисусу Христу, брат Петр, потом святому Бенедикту, а потом братьям, которые тебя окружают. Вот верная последовательность.

– Гн-н-н, – замычал Бука, резко кивая. – Гн-н-н…

– Отец настоятель, – обратился к нему привратник, – при всем уважении, они оба послушники.

– Путь от послушника до брата – это путь веры и понимания, – ответил аббат. – Я не сомневаюсь в том, что они оба веруют по-настоящему. И сегодня я к тому же убедился, что оба обладают достаточным умом.

– Вот этот вот, – возразил брат Томаш и указал на Буку, – ничем еще не показал, что обладает хоть малейшим умом.

– У него достаточно мозгов, чтобы полагаться на своего друга, а у того ума хватает на двоих. Не правда ли, брат Павел?

У Павла хватило ума тряхнуть головой и пробормотать:

– Я всего лишь ничтожный слуга Господа.

– Ты не можешь так поступить, отец настоятель, – заявил брат Томаш.

– Завтра будет постриг, – сказал приор Мартин. – Я так решил. Особые времена требуют особых мер. Слушайте, брат Павел, брат Бука: я предлагаю вам принять завтра постриг. В отличие от стандартного ритуала окончания послушничества постриг пройдет достаточно быстро. Если вы завтра примете присягу, обратного пути не будет. У вас есть вся ночь, чтобы поразмыслить над этим.

– Но… почему? – запинаясь, спросил Павел.

– Потому что вы, если решитесь, сразу же после этого начнете выполнять задание по защите мира от слова дьявола. Хранителей тайны нашей общины должно быть семеро. После сегодняшних событий их осталось лишь пятеро – как раз достаточно, чтобы не пускать сюда Зло, но недостаточно, чтобы сковывать власть Книги достаточно долго. Ты понял, что я сказал, брат Павел?

Самое важное задание, которое только может получить бенедиктинец в этом мире. «Самое главное задание… самое главное задание…» – беспокойно крутилось в голове Павла. Он услышал, как кто-то сказал: «Да, я понял!», и догадался, что это был он сам.

– П-п-п-п, – откликнулся низкий голос за его спиной. Приор, улыбаясь, повернулся к Буке:

– Вот и хорошо. Все будет так, как я сказал.

– Слушаюсь, – процедил брат Томаш сквозь зубы.

– И… брат Томаш! Что, собственно, случилось с ребенком?

Привратник плотно сжал веки.

– Его взяла одна женщина из деревни. Пару недель назад она потеряла своего ребенка, но, поскольку молоко уже появилось, она его кормит. – Брат Томаш замешкался на долю секунды, прежде чем продолжить. – У ребенка нет отца, а у этой женщины – мужа.

– Ты сделал мудрый выбор, брат Томаш. Я бы хотел, чтобы ты отыскал эту женщину и забрал у нее ребенка. Назначь работника из этой деревни, который отнесет ребенка в лес и предоставит его судьбе. Пока он жив, кто-нибудь может начать задавать вопросы, и, пока кто-то задает вопросы, наша тайна не может быть в безопасности. Я дам тебе денег – для женщины и для работника. Сумма очень приличная; ее как раз хватит на то, чтобы помочь женщине устроиться и не дать ей болтать. Все это нужно сделать до начала следующей заутрени. Ты тоже понял меня?

Лицо приора было совершенно безучастно, однако Павел мог бы поклясться, что за последние мгновения оно постарело на несколько лет. Глаза старого монаха светились ненавистью.

– Слушаюсь, – наконец ответил брат Томаш и, тяжело ступая, вышел.

Приор повернулся к Павлу и Буке.

– Идите и ищите совета у самих себя и в разговоре с Богом, – сказал он. – Я хочу услышать ваше решение завтра перед заутреней.

Павел и Бука медленно прошли через церковь и открыли центральный вход, дверь которого с шумом захлопнул брат Томаш. Павел еще раз обернулся. Приор Мартин стоял на коленях у алтаря, сложив руки перед лицом. Плечи его тряслись. Павел беззвучно закрыл дверь и скользнул вместе с Букой в темноту.

1579: Ангел-хранитель

Агнесс Вигант осторожно огляделась. Поблизости никого – это хорошо. Или же плохо, как посмотреть. Хорошо, потому что нет никого, кто бы мог сорвать научный эксперимент в самом начале и запретить его на будущее. А плохо потому, что никто не поспешит на помощь, если вдруг эксперимент пойдет не так, как надо. Агнесс задумчиво уставилась на сточные трубы. Жизнь временами бывала сложной для шестилетней девочки.

Зима воцарилась в Вене уже в начале ноября. Сейчас прошло Сретенье, а холод, казалось, только усиливается. У зимы явно не было никакого права и дальше издеваться над Агнесс, которая каждый день, проведенный внутри дома, считала за день в темнице. И поскольку у зимы определенно не хватало мозгов для того, чтобы понять это, Агнесс решила наказать ее презрением и вести себя так, будто зимы и вовсе нет. Она выскользнула из дома в коротком темном пальтишке и прокралась на улицу Кэрнтнерштрассе. Ее бегству способствовало то, что прислуга по случаю Сретенья была в отпуске, а временные работники, нанятые ее матерью на этот период, проявляли к своим обязанностям еще меньше рвения, чем постоянная челядь – которая, по словам Терезии, матери Агнесс, была и без того худшей из худших и при чуть менее добросердечном хозяине, чем Никлас Вигант, уже давным-давно оказалась бы на улице. Поэтому Терезия Вигант устроила свой командный пункт на кухне, правила там жесточайшим образом и была так поглощена своей деятельностью, что совершенно забыла о существовании дочери.

Проскользнуть мимо няни, пребывавшей в полной уверенности, что Агнесс сладко спит в своей комнате, и потому задремавшей на своем сундуке у двери, было проще простого. На улице девочка заметила сливные трубы и сразу же поняла: единственная причина, по которой зиме нужно было разрешить повременить с уходом еще пару мгновений, – это необходимость заняться исследованием. Карие они? Сладкие? Или кислые?

На мостовой Кэрнтнерштрассе снег и иней образовали серо-белый покров, который лошади и повозки в середине узкого прохода превратили в глубокий желоб, а холод заморозил его до немыслимой твердости. Не прекращающийся восточный ветер сковал Вену ледяным панцирем, который привел городскую жизнь в состояние оцепенения. Впрочем, в последние годы оцепенение ощущалось и в другие сезоны – петиции к кайзеру, лежавшие без ответа, потому что Рудольф фон Габсбург мирские сообщения воспринимал с трудом; церковные дела, годами остававшиеся без движения, потому что место городского епископа из-за отречения его преподобия Урбана оставалось вакантным; шествия, в проведении которых было отказано из-за опасения усилить влияние протестантизма… Проблемы, которые были бы совершенно неинтересны для шестилетнего ребенка, не будь того досадного факта, что с 1570 года не проводилось ни одной процессии в честь праздника Тела Христова, и того, что уже несколько лет власти регулярно отказывались разрешить крестный ход на Сретенье. Агнесс слышала, что во время последнего шествия в честь праздника Тела Христова один протестант, ученик пекаря, якобы осквернил просвиру и в тот же миг был унесен самим дьяволом во плоти. Она от всего сердца надеялась увидеть подобную сцену и с нетерпением ожидала процессии в честь Сретенья. И тем сильнее оказалось ее разочарование, когда после долгого ожидания у окна родительского дома отец благодушно сообщил ей, что нынешний епископ Кристоф Андреас и в этом году не нашел в себе достаточно мужества, чтобы воспротивиться рвению протестантов.