Кодекс Люцифера, стр. 25

– Это все неправда! – закричал он. – Я и этого типа тоже знаю. Он живет рядом с нами! – Несмотря на головную боль, Агнесс уловила ярость и удивление своего истязателя. Создавалось впечатление, что его соратников тут никогда и не бывало. Лишь вдалеке слышались торопливые шаги. – Этот козел очень изобретателен!

– А ведь ты прав, дружище, – мелодично произнес голос Киприана.

Агнесс вытаращила глаза от изумления. Киприан стоял прямо перед ней, и на его губах играла привычная полуулыбка. Но он смотрел не на нее, а прямо в глаза тому, кто схватил ее за волосы.

– Я так и знал! – закричал бандит. – Но на этот раз ты просчитался, я таких, как ты, на завтрак ем!

Кулак Киприана пролетел рядом с лицом Агнесс и врезался во что-то, что затрещало и сломалось. Пальцы, державшие ее волосы, разжались. Парень за спиной взвыл. Киприан нанес еще один удар, и послышался странный чавкающий звук. Агнесс рывком отодвинули в сторону. Бандит взвыл еще громче прежнего. Киприан сделал шаг мимо Агнесс. Она обернулась.

Парень, шатаясь, отошел назад, закрывая ладонями лицо. Из-под его пальцев бежала кровь и капала на землю. Голос его звучал глухо: «Ты, грязная свинья», – пробормотал он; его горло издавало булькающие звуки. Он высоко поднял руки – нижняя половина его лица была вся в крови, расплющенный нос приобрел багровый оттенок – и совершил удивительный прыжок, в конце которого его нога рванулась вверх. Киприан остановил рывок обеими руками, схватил противника за ногу, нанес ему очередной удар по подбородку и резко повернул его ногу вокруг оси. Парень тяжело рухнул на землю. Он закричал от боли и ярости, перевернулся, подняв тучу пыли, и снова вскочил на ноги. Его рука нырнула за пазуху и вытащила нож. Киприан ударил его кулаком по запястью, нож отлетел в сторону, а второй кулак юноши исчез под ложечкой противника. Тот снова упал на землю и согнулся от боли.

– Я… тебя… сделаю… – простонал он и нащупал камень размером с кулак, одновременно пытаясь подняться на ноги. Дыхание с присвистом вырывалось из его сломанного носа.

– Нет, хватит, – ответил Киприан.

Он крепко сцепил ладони и нанес сильный рубящий удар в висок противника. Тот свалился на землю, как мешок, перевернулся на спину и застонал, впав в полубессознательное состояние. У него подергивались ноги, но он больше не пытался продолжить битву. Киприан постоял рядом с ним и покачал головой. Затем повернулся к Агнесс.

– С тобой все нормально? – спросил он. – К сожалению, я недостаточно быстро соображал, иначе догадался бы, что он схватит тебя за…

– Я думала, ты умираешь от чумы, – перебила его Агнесс. Это было первое, что пришло ей в голову.

– Прости меня, – ответил он. – Нужно было, чтобы они в это поверили. Поэтому я не мог тебя предупредить. Прости.

– Я думала, – продолжила она и безрезультатно попыталась проглотить ком, стоявший в её горле, – что вижу, как ты умираешь.

– Прости меня, – попросил он в третий раз.

Она расплакалась.

– Я думала, – запинаясь, пробормотала она, – а потом я неожиданно поняла – и мне стало так больно!

– Ш-ш-ш, – проговорил он, шагнул к ней, но затем остановился. – Я вовсе не хотел напугать тебя. Но с ними со всеми одновременно я бы ни за что не справился.

– Твоя рука… ты харкал кровью…

Киприан посмотрел на свою руку. Костяшки пальцев были разбиты. Он перевернул руку ладонью вверх.

– Когда я в первый раз упал на колено, то вытер ладонью кровь с одного из камней. Когда я кашлял, мне нужно было просто сплюнуть в руку, и получилось правдоподобно. – Он вытер ладонь о брюки и снова посмотрел на костяшки. – А вот это уже по-настоящему. – И стал посасывать поврежденное место.

– Черт тебя возьми, Киприан, ты идиот, – неожиданно вырвалось у нее. – Как ты мог позволить мне думать, что ты умираешь?! Разве так поступают с друзьями?!

Он пожал плечами и опустил руку. Агнесс покрыла расстояние между ними одним прыжком. Ею овладело смешанное чувство: облегчение, радость, ярость и преодоленный страх ураганом пронеслись в ее сердце. Она понимала, что выдержать это смятение можно лишь одним способом – прикоснуться к Киприану.

– О боже, как это ужасно! – всхлипнула она и упала Киприану на грудь.

Юноша обнял ее, прижал к себе, и покачивал из стороны в сторону, дав ей вволю поплакать в его камзол, и гладил по голове, пока она не успокоилась. Наконец она оторвала лицо от его груди, и посмотрела на него снизу вверх – на сверкающие глаза, широкое лицо под коротко остриженными волосами, небольшие ямочки в уголках рта, и почувствовала, что все будет хорошо, пока это лицо склоняется к ней, а эти руки так крепко ее держат.

– Зачем ты прибежала сюда? – спросил Киприан.

На ее сердце, только что открывшееся, легла тень при воспоминании о холодных словах чужака и ответе ее отца. Она чувствовала нежные прикосновения Киприана, исходящий от него запах дорожной пыли и пота и попыталась сказать ему, что на самом деле она незаконнорожденная, что ее жизнь – сплошная ложь, что она сбежала, узнав то, о чем втайне всегда подозревала, и что к побегу ее склонила не столько неожиданность известия, сколько подтверждение того, чего она в глубине души так боялась. Однако ее сердце оттеснило все эти мысли, и вместо них она произнесла:

– Боже мой, Киприан, мой отец хочет выдать меня замуж!

6

Наступило прохладное июльское утро с легким, веющим с гор бризом – и тем не менее по всей горе Памплона пахло застоявшейся мочой. Отец Эрнандо скривился и попытался обогнать пилигримов, идущих в Сантьяго-де-Компостела поклониться мощам святого Иакова, карабкавшихся от Франкинских ворот к собору, груженных грехами, от которых они надеялись избавиться за время своего паломничества и которые они в начале своего пути почти не чувствовали; однако чем ближе они подходили к Сантьяго-де-Компостела, тем тяжелее становились их грехи. Запах святости в испанских городах у подножия гор, казалось, удваивал вес груза. Но для отца Эрнандо это был лишь запах, исходящий от пропотевших плащей и смешивавшийся с резким запахом быков. Он снял очки, спрятал их в руке и протиснулся через шаркающую толпу, казавшуюся ему теперь всего лишь сборищем расплывающихся и двоящихся перед глазами призраков; очки, по крайней мере, повышали резкость изображения, хотя уже и не избавляли полностью от раздвоения очертаний. Путь к Куэста де Санто-Доминго был ему настолько хорошо знаком, что он не сбился бы с него, даже если бы ослеп окончательно. «Возможно, скоро тебе все-таки придется искать его на ощупь, – произнес голос в его голове, – ведь тебе уже через год пришлось заказывать новые стекла для очков».

Перед статуей святого Фермина был воздвигнут алтарь; служба закончилась, но вокруг еще стояли группки возбужденных людей. Был третий день фестиваля Сан-Фермин, и у жителей Памплоны впереди еще оставалось целых шесть дней, полных празднеств и бычьей крови, – и улочки их города воняли точно так же, как палатка проститутки в немецком военном лагере. Отец Эрнандо снова надел очки и внимательно огляделся. Через пару мгновений он заметил пурпурный берет, окруженный металлическими шлемами, проложил себе дорогу к нему, стал на колени и поцеловал оба протянутых ему кольца.

– Что слышно? – спросил кардинал де Гаэте.

– Пара молодых людей в различных частях города якобы заключили пари на последний день Сан-Фермина: кто из них сможет дольше всех бежать перед быками, когда их выпустят из загонов и погонят через весь город. Того, кто добежит до самой арены, ждет лавровый венок победителя и, без сомнения, значительное денежное вознаграждение. Большинство членов camera de comptos [24] считают этот план святотатством, однако не знают ничего наверняка и спорят, что следует предпринять и следует ли вообще. Потому, скорее всего, план удастся, а после происшествия все еще долго будут ругаться, выясняя, почему его сразу же не запретили.

вернуться

24

Финансовая палата (исп.).