Кодекс Люцифера, стр. 106

Киприан бросил взгляд через плечо. Начальник стражи стоял рядом с другим мужчиной, одетым, как и он сам, протягивал ему один из только что зажженных факелов и кричал:

– Староместские ворота заперты! Мост охраняется! Задача стражи выполнена!

– Происшествия были?

– Два идиота на мосту! Идиоты успешно удалены!

Начальник стражи ударил себя в грудь. Начальник ночной стражи последовал его примеру. Они скорчили серьезные мины. Затем оба мужчины неожиданно широко улыбались, пожали друг другу руки согласно ритуалу и дружески ткнули друг друга под ребра, одновременно посылая вслед Киприану и Андрею презрительные взгляды.

Андрей шарахнулся от Киприана, все еще глядя на уже запертые ворота. Киприан нагнул его голову, провел через калитку на другом конце прохода, услышал за спиной скрежет засова и потащил своего тощего напарника дальше по Королевской дороге, пока они не завернули за угол и не оказались скрытыми от взглядов стражей.

– Мне нужно к Иоланте! – прошипел Андрей.

– Чей это ребенок? Ярки?

Младенец пищал и плакал. Глаза Андрея бегали. Он подбросил сверток, как мешок с картошкой, и снова приоткрыл покрывало, скрывавшее маленькое личико, чтобы дать ребенку подышать ночным воздухом. Киприан вытянул палец и отодвинул материю, чтобы погладить младенца по щеке. Но, увидев крошечное сморщенное личико с посиневшими губами и еле шевелящимися веками, он вздрогнул.

– Святые небеса, – потрясенно прошептал он.

– Я его только что забрал из приюта, – пояснил Андрей.

Это прозвучало, как всхлип. Ничего не понимая, Киприан вопросительно уставился на него.

– Это ребенок Ярки, – невнятно пробормотал Андрей. – Я не могу называть ее иначе, как Ярка. Собственно, это вовсе не ее младенец. Но она поверит, что он ее… надеюсь…

Киприан по-прежнему вопросительно смотрел на него.

– Вы все равно ничего не понимаете, – заметил Андрей.

– Абсолютно, – согласился Киприан.

– Я должен отнести его к Иоланте… Мы должны накормить его… Я найму кормилицу… Да где же мне здесь взять кормилицу?! – Перекладывая ребенка в другую руку, Андрей уронил какой-то пергамент с печатью. Из маленького свертка вместе со слабыми звуками донеслась вонь влажных пеленок и сырой, покрытой струпьями кожи и смешалась с неожиданно подкравшимся запахом горелого дерева. Киприан склонился над документом.

– Кормилица должна объяснить нам, как о нем заботиться. Вацлав, его зовут Вацлав. Господи, вы бы видели, на что похож бедный малыш!

– Да успокойтесь же! – проворчал Киприан и пробежал глазами документ.

Он не понимал ни единого слова, да и печать была ему незнакома. Когда он захотел отдать его Андрею, тот никак не отреагировал. Киприан снова уронил пергамент.

– Мне нужно к Иоланте!

– Кто такая Иоланта? Кормилица?

– Нет; Иоланта – это Ярка.

Пару секунд Киприан молчал. Андрей, казалось, прислушивался к эху собственных слов и постепенно успокаивался.

– Послушать, так ваша жизнь – чрезвычайно запутанная штука, – наконец сказал Киприан.

Андрей набрал в легкие побольше воздуха.

– Погодите, вы ведь все-таки доверенное лицо епископа. Не могли бы вы помочь мне добраться до Малой страны? Нам… как туда добраться? Вацлаву и мне?

– Вацлаву, – с нажимом заявил Киприан, – необходимо попить молока и получить теплую ванну и постель. Именно в данной последовательности. И как можно быстрее.

– Именно по этой причине мне нужно немедленно добраться до Иоланты! – закричал Андрей.

– Говорите потише, дружище!

– Сами говорите тише! Речь идет о жизни ребенка!

Киприан оттащил Андрея еще на пару шагов за угол.

– Я доверенное лицо епископа Нового города Вены, – терпеливо объяснил он. – Здесь это звание гроша ломаного не стоит. Так что в Малую страну вы сможете попасть только завтра утром. Но у меня тут появилась одна мысль… идемте со мной.

Глаза Андрея слепо шарили по лицу Киприана.

– К вам?

– Нет, я тоже проживаю в Малой стране.

– А куда тогда?

Киприан сунул руку в карман и потрогал крохотную капсулу с посланием от епископа Мельхиора.

– Я собирался сегодня нести стражу у одного дома, – свирепо заявил он. – Если со мной будете вы – и Вацлав, – то мои шансы попасть внутрь довольно велики.

Вацлав булькнул, поперхнулся и слабо закашлял, а затем расплакался. Киприан с каменным выражением лица смотрел на сморщившееся личико. Под кожей ребенка проступали кости. Воспоминание о матери и младшей сестре всплыло само собой, и Киприан осторожно сунул палец ребенку в рот. Малыш тут же принялся сосать. В горле у Киприана возник ком. Когда он осторожно высвободил палец, плач возобновился.

– Идемте же, – решительно заявил он. – До места всего пара десятков шагов. Так что постарайтесь уложить свой рассказ в двадцать предложений.

Андрей устало вздохнул.

– Мне этого не хватит, – пробормотал он. – Я ведь Даже не знаю, с чего начать.

– Начните с этого: «Я идиот», – предложил ему Киприан. – А теперь помчались, черт побери.

– Я идиот, – послушно повторил Андрей. – Но это не страшно. Вы ведь тоже…

Киприан позволил себе улыбнуться. Андрей улыбнулся в ответ одними губами.

Именно в этот момент крыша торгового дома «Вигант amp; Вилфинг» в двух десятках шагов от них подскочила вверх, и в ночное небо вырвался язык пламени.

4

Молодая женщина хватала ртом воздух, пытаясь закричать но правая рука Павла рванулась вперед и зажала ей рот. Будучи зажатой между столом и стулом, девушка не могла уклониться от него и попыталась оторвать его руку от своего рта. Тогда левая рука Павла схватила жертву за горло – и тут же мучительная боль пронзила руку. Последствия падения в колючки! Он ослабил хватку и понял, что тактику придется менять.

Девушка отчаянно махала руками. Одна из них с силой врезалась в исцарапанное лицо Павла, но не было такой боли, которая бы могла превзойти боль в руке. Ей удалось-таки оторвать его руку ото рта, но, прежде чем ей удалось позвать на помощь, Павел бросился на нее всем телом. Стул перевернулся и швырнул их обоих на пол.

Павел тяжело упал на молодую женщину и почувствовал, как краешек сиденья стула врезался ему в бедро. Шум, производимый их борьбой, пронесся через весь дом и заставил задрожать пол. Павел понял, что еще немного – и он запаникует.

Его рука снова зажала ей рот, но на этот раз удар о пол выбил из легких женщины весь воздух. Она забилась в его руках и одновременно попыталась выползти из-под него и выцарапать ему глаза. Она тяжело дышала и судорожно втягивала носом воздух. Павел потянулся к ней, ничего не видя перед собой, схватил длинный локон и резко дернул; она застонала.

Он протянул вторую руку и схватил еще один локон. Боль, бушующая в руке, стала почти нестерпимой. Правой рукой он обхватил ее за горло и сжал пальцы. Она вытаращила глаза и открыла рот, но теперь из него вырывалось лишь тихое бульканье. Лицо ее налилось кровью, взгляд сфокусировался на нем. Он видел, как смертельный ужас в них превращается в ненависть, и с трудом сдержался, что6ы не отпрянуть. Она забилась, но теперь он прижимал ее к полу всем своим телом. Слезы выступили у нее на глазах, а тело стало выгибаться. Он ослабил хватку поврежденной левой руки и, дрожа, прижал девушку к себе. у нее начались конвульсии. Он посмотрел ей в глаза, увидел, как в одном из них неожиданно лопнула жилка и белок вокруг зрачка окрасился в красный цвет, и его губы зашевелились и зашептали молитву, моля о прощении, моля Бога принять к себе эту бедную душу, моля о снисхождении к жизни, уходящей в невинности, дабы не успеть совершить наитягчайший грех – предать Господа Бога…

Ее руки метались во все стороны и били, царапали его, впивались в кожаную ленту вокруг его шеи и срывали ее, но он не чувствовал ни ударов, ни царапин, ни рубцов, оставляемых раскаленной лентой на его затылке, и лишь пытался защитить свою левую руку. Ее глаза едва не вылезали из орбит, взгляд мутнел. Приближался конец, и это было хорошо, поскольку силы Павла тоже подходили к концу, а в любой момент в дверь мог ворваться кто-нибудь из обитателей дома, разбуженный грохотом падения. Откуда ему было знать, что ужин в главном зале здания превратился в буйную пирушку; жених дал волю своей надежде на то, что невеста наконец-то покорилась ему.