Ямайский флибустьер, стр. 9

— Я должен тебе сказать… В общем, ты спас меня сегодня, и теперь я твой должник.

Штурман протянул Року увесистую пятерню в твердых мозолях, и тот крепко пожал ее.

— Мне не хотелось, чтобы Уилсон продырявил тебя, и ты скончался хотя бы на минуту раньше отпущенного тебе природой срока, — сказал Бразилец. — К тому же, если бы он расправился с тобой, я оказался бы виновным в твоей смерти. Ведь это мне пришла в голову мысль подбросить ему цепь с медальоном.

— Да, кстати…

Флетчер начал снимать с шеи злополучную цепь, желая вернуть ее Бразильцу, но капитан, угадав намерение компаньона, остановил его.

— Не суетись. Оставь ее себе. Может, она действительно станет тем талисманом, который будет хранить тебя от смерти.

Рок хлопнул штурмана по плечу, затем взглянул на парус и на компас. Баркас, временами зарываясь носом на гладкой мертвой зыби, продолжал тащиться курсом на север.

Глава 4

Встреча на Москитовом острове

Среди сказочного ожерелья коралловых и песчаных островов, протянувшегося на сотни миль вдоль южного побережья Кубы, Москитовый остров выделялся разве что необычной формой — с высоты птичьего полета очертания его напоминали двугорбого верблюда, прилегшего отдохнуть после утомительного перехода через пустыню. Остров был вытянут с востока на запад; его южный берег не имел удобных гаваней, и подходы к нему преграждала цепочка коралловых рифов. Волны взрывались здесь, словно гранаты, высоко разлетаясь фонтанами молочно-белых брызг. Столь же неприступным был и восточный — наветренный — берег Москитового острова. Ни одно плавающее средство, будь то корабль, рыбацкая барка, баркалона или индейское каноэ, не смогло бы приблизиться в этом месте к суше в виду невозможности преодоления грозного прибойного наката. У западной оконечности острова — «верблюжьей морды» — находилась группа небольших островков, окруженных мелями, так что и с этой стороны ни один здравомыслящий мореход не рискнул бы подойти к берегу. Лишь северное побережье Москитового острова с двумя прекрасными бухтами являло собой место, удобное для высадки.

Длина острова составляла примерно четыре мили, ширина — полторы мили. Большую часть его поверхности покрывала темно-зеленая масса мангровых зарослей и кишащих крокодилами болот. Два змеевидных ручья, извиваясь между относительно сухими участками суши, лениво стекали в бухту Игуаны, находившуюся к востоку от другого заливчика, обозначенного на некоторых картах как Солнечная лагуна.

Остров лежал напротив устья Рио-Веласкес и был отделен от побережья Кубы проливом шириной две с половиной мили. Глубина пролива не позволяла заходить сюда судам, водоизмещение которых превышало сто двадцать тонн, но небольшие парусники и лодки, ведомые опытной рукой, могли спокойно бороздить эти воды, не опасаясь за свои днища.

Москитовый остров с его нездоровым климатом и удаленностью от традиционных путей следования кораблей не имел постоянных жителей. Ни индейцы, ни пришедшие из-за океана испанские искатели приключений никогда не основывали здесь своих поселений. Иногда, укрываясь от непогоды или преследования пиратов, в бухту Игуаны или в Солнечную лагуну заходили барки кубинских рыбаков и ловцов черепах, но с тех пор, как разбойники с Тортуги и Ямайки проведали об этом укромном островке, подобные визиты стали редкостью.

В те времена, о которых идет речь в нашем повествовании, на Москитовом острове нашли пристанище двенадцать бродячих охотников-буканьеров. Шестеро из них были англичанами и шотландцами, трое — французами, один — голландцем и один — индейцем. У них было большое каноэ, на котором они в конце 1663 года отправились искать удачу из вольной гавани Пти-Гоав, что на западном побережье Эспаньолы. Несколько месяцев блужданий по Карибии привели их, в конце концов, на Москитовый остров, где они решили временно обосноваться. В глубине бухты Игуаны, на опушке девственного леса, была построена хижина, крытая пальмовыми листьями, а рядом с ней, за стеной густого жесткого кустарника — букан. Буканом охотники называли коптильню. Возвращаясь сюда после очередной охоты на быков и свиней, которых они выслеживали в лесах и саваннах Кубы, буканьеры сдирали с убитых животных шкуры, сушили их и прятали в укромном месте, надеясь со временем продать свой товар заезжим контрабандистам из Европы. Мясо частично жарили и употребляли в пищу, частично коптили на широких деревянных решетках, установленных над очагом на невысоких рогатинах. Поскольку приготовленное таким способом мясо можно было хранить довольно долго даже в условиях влажного климата, оно всегда пользовалось в тропиках повышенным спросом.

Буканьеры рассчитывали, что имеющихся в их распоряжении запасов пороха и свинца хватит, по крайней мере, еще на месяц охоты, но неожиданная стычка с отрядом испанцев и метисов, случившаяся во время последней вылазки на «большую землю», как они называли Кубу, серьезно нарушила их планы. Хотя охотники не потеряли ни одного человека, уложив в то же время полдюжины врагов, дальнейшие экспедиции в облюбованные места охоты могли закончиться для них плачевно. Испанцы наверняка горели желанием отомстить пришельцам за убитых товарищей и уже позаботились о том, чтобы устроить в различных частях побережья засады. Не исключена была также возможность того, что организованные ими карательные отряды начнут прочесывать окрестные земли и воды и рано или поздно обнаружат буканьерскую стоянку. Так или иначе, спокойной жизни охотников на Москитовом острове пришел конец. Чтобы решить, как быть дальше, оставаться ли на острове или уйти в иные края, они собрались на совет.

Совещание проходило под председательством Джона Боулза — неофициального вожака братства, более известного по кличке Железнобокий. Это был сероглазый мужчина примерно сорока пяти лет, обладавший приятной внешностью, низким грудным голосом и фигурой древнегреческого атлета. Никто не знал, откуда он родом и кем были его родители. Загадкой также оставалось то, когда и в качестве кого он впервые попал на острова Антильского архипелага. Сам Боулз об этом не рассказывал, а те, с кем он был на короткой ноге и кто знал его не первый год, могли сообщить любопытным собеседникам лишь одно — когда они познакомились с ним на Эспаньоле, Железнобокий уже был опытным, видавшим виды буканьером.

Джон Боулз, как и его компаньоны, сидел у костра, попыхивая трубкой и сжимая правой рукой ружье, лежавшее у него на коленях. На нем были невысокие, удобные для ходьбы сапоги, мятые парусиновые штаны, куртка из шкуры буйвола и шляпа с обрезанными по бокам полями. За широким кожаным поясом торчали два пистолета и нож с остро отточенным лезвием, через плечо был перекинут патронташ с зарядами на тридцать выстрелов и длинный рог с порохом.

Хмуря брови и морща высокий лоб, Боулз пытался убедить своих товарищей в том, что дальнейшее пребывание на Москитовом острове становится не только бессмысленным, но и опасным.

— Испанцы всполошились, — твердил он, — они озлоблены и готовы пойти на все, лишь бы достать нас. К чему искушать судьбу? В Индиях есть множество мест, где мы могли бы продолжить свои занятия.

— Я не боюсь испанских собак, — хвастливо процедил Бэзил Блейк, низкорослый бородатый брюнет, слывший первостатейным занудой. — Мне уже доводилось встречаться с ними в Самане, и, клянусь, они никогда не забудут той встречи! Вместе с моим слугой мы задали им славную трепку, перестреляв столько же донов, сколько листьев на ближайшем дереве.

— Никто не сомневается в твоей смелости, Бэзил, — Железнобокий слегка улыбнулся, — как и в твоем умении слегка приврать. Но, согласись, мы пустились в дальний путь для того, чтобы охотиться в свое удовольствие, а не воевать с подданными испанского короля.

— Что ты предлагаешь, Джек? — спросил вожака молодой человек, бронзовый оттенок кожи которого указывал на его индейское происхождение.

Действительно, это был коренной житель Америки — индеец из племени гуахиро, прозванный товарищами Касиком Сэмом. Выглядел он лет на тридцать, у него были черные блестящие волосы, завязанные сзади кожаной тесьмой, угрюмое скуластое лицо и глубокий шрам над левой бровью. Его народ, обитавший в Новой Гранаде, со времен конкисты вел жестокую борьбу с испанскими поселенцами, периодически прибегая к помощи случайных союзников в лице английских, французских и голландских корсаров. Однажды Касик Сэм познакомился с командой французского пиратского судна, промышлявшего в районе Картахены. Французам нужен был опытный охотник, умеющий к тому же ловить рыбу и ламантинов и нырять за жемчугом, и они предложили индейцу вступить в их братство. Вместе с ними он совершил несколько продолжительных морских походов, став неплохим матросом, а когда их судно во время урагана разбилось у мыса Тибурон, индеец осел на Эспаньоле и, не имея средств к существованию, подвизался на буканьерском поприще.