Клятвопреступник, стр. 17

Торак ушел на разведку с Волком, и, чтобы отвлечься от мыслей о Фин-Кединне, Ренн оставила свой скарб под тисом и пошла пополнить запасы. По крайней мере, здешние растения были ей знакомы. Она набрала полные пригоршни сочной камнеломки и кислого щавеля, и, раз уж они не могли разжигать костер, она накопала корешков бодяка и таволги, которые можно было есть сырыми.

Рип и Рек спикировали вниз, хлопая крыльями и издавая голодные клокочущие звуки, так что она кинула им пару корешков. За зиму она приучила их приходить на ее зов, но они пока не садились к ней на плечи, как к Тораку.

Почувствовав себя немного лучше, Ренн пошла наполнить бурдюки для воды. На глади озера было накинуто мутновато-желтое одеяние из пыльцы, а со всех сторон над ним склонились деревья, чтобы полюбоваться на свои телесные души, отраженные на глади воды. Ренн глубоко погрузила бурдюки, чтобы вода не хлюпала. Раньше это ее никогда не беспокоило, но здесь…

Пока бурдюки наполнялись, она наблюдала, как разглаживаются волны, и ей хотелось, чтобы Торак вернулся и снова стал Тораком: играл в «потяни-шкуру» с Волком, дразнил ее по поводу пятнышка в уголке рта. Впервые ей пришло в голову, что отец его матери был из племени Дуба, а значит, приходился Тиацци сородичем. Она предпочла бы, чтобы эта мысль не посещала ее.

Бурдюки были полны. Вытаскивая их, она увидела отражение своей телесной души: оно смотрело на нее непроницаемым, обмазанным глиной лицом человека Зубра.

За ним появился чей-то силуэт.

В одно кошмарное мгновение Ренн успела разглядеть сжатые кулаки и копну длинных светлых волос.

С криком она обернулась.

Никого. Только ивы колыхнулись, совсем рядом.

Она рывком выхватила нож.

Хрустнула ветка. По коре заскрежетали чьи-то когти. Ренн представила, как токороты сбегают вниз по стволу дерева, проворно, словно пауки. Она бросила бурдюки и помчалась обратно в стоянку.

Торак еще не вернулся, но вороны уселись высоко в кроне тиса и тревожно каркали. Ее скарб был варварски разодран. Колчан был разрезан, его моховая выстилка разбросана вокруг, а большая часть стрел переломана пополам. К счастью, она подвесила лук на тис, и злоумышленник его не заметил, но ее спальный мешок был втоптан в грязь, трутница разорвана на мелкие клочки, а кремень разбит о камень. Злоба и ярость пульсировали в воздухе, словно болезнь. И поверх всего этого был разбросан мелкий серый пепел.

Обнажив топор, Ренн прислонилась спиной к тису.

— Я не боюсь тебя, — сказала она теням. Ее голос прозвучал тонко и неуверенно.

Мгновение спустя вернулись Торак и Волк. Волк подбежал и стал неистово обнюхивать вещи Ренн. Торак раскрыл рот от удивления.

— Я что-то заметила у озера, — сообщила она ему. — А теперь еще и вот это.

— Что ты видела?

— У него были светлые волосы. Оно выглядело злобно.

Он вздрогнул.

— А ты что, знаешь, что это было? — спросила она.

— Нет, я… нет. — Он начал искать следы, но уже почти совсем стемнело, и он ничего не увидел. — Либо оно знает, как замести следы, — сказал он, — либо оно их не оставляет.

— Что ты хочешь сказать? Торак, что это такое?

Он закусил губу. Затем поднялся.

— Что бы это ни было, спать на земле мы не станем.

Тису пришлось не по душе, что по нему карабкаются. Он обсыпал их облаком удушливой пыльцы и пытался высвободиться из их хватки: кора отслаивалась. К тому времени, как им удалось умоститься в его ветвях, оба были исцарапаны и вымотаны.

— Ветер поднимается, — сказал Торак. — Лучше будет привязать себя к сучьям.

Ренн развесила их влажные, запыленные спальные мешки просушиться и стала всматриваться вниз, в темноту. Она видела, как бесшумно ходит Волк. А вслух сказала только:

— Будем надеяться, что Волк и вороны предупредят нас об опасности.

Волк кругами бегал под тисом, и шерсть его вздыбилась от неудовольствия. Он ненавидел, когда бесхвостые забирались на деревья. Зачем они это делают?

Нормальные волки не лазают по деревьям. И нормальные волки любят Тьму, это для них лучшая пора, когда они вольно бегают и играют. Они не сворачиваются клубком и не спят целую вечность.

Волк ненавидел это место. Лес здесь был другим. Деревья были слишком насторожены, и все запахи перемешивались. Некоторые деревья пахли землей, а бесхвостые, что живут здесь, как раз пахли деревьями. Они были злы и напуганы, и хотя у каждой стаи была довольно обширная территория, они сражались, и Волк не понимал почему. Но хуже всего, что Большой Бесхвостый и Сестра сменили свои верхние шкуры и даже свой запах, так что Волк с трудом узнавал их.

Сны его были тревожны: там скреблись когтями и раздавалось уханье филинов, и иногда, проснувшись, он улавливал кусающий за нос запах бесхвостого, что пах Ярким Зверем. Этот бесхвостый сильно беспокоил Волка, так как разум у него был не в порядке, и Волк не мог понять, что он задумал.

Запах безумного бесхвостого заполнял нос Волка, когда тот рыскал у корней тиса, но он чувствовал, что самого бесхвостого здесь нет. Возможно, он тоже забрался на дерево. На всякий случай Волк решил оставаться поблизости, если тот вдруг вернется.

На Восходе Яркий Белый Глаз полуоткрылся и сонно взирал на множество своих маленьких детенышей. Волк погнался за лаской, но она удрала. Он поймал мотылька, но тот так щекотал нёбо, что его пришлось выплюнуть. А бесхвостые все спали.

Внезапно Волк навострил уши. Внизу в долине каркали вороны. Они нашли косулю, которая Не Дышит, и хотели, чтобы Волк спустился и разодрал ее плоть, чтобы они могли клевать ее.

Волк колебался, не зная, как ему поступить. Ему надо было остаться и охранять бесхвостых.

Но он был голоден.

Глава тринадцатая

По мере того как сгущалась ночная тьма, появлялись прочие обитатели Леса.

Из пустот в тисе вылетели летучие мыши. Серая сова уселась на кончик ветки, тельце ее раскачивалось, а сияющие в лунном свете глаза уставились на Торака. Он смотрел ей в глаза до тех пор, пока она не улетела.

Ночь была оживленная, и деревья совершенно пробудились от сна.

Как и он.

Кто или что распотрошило пожитки Ренн? Это был мстительный дух Бейла или что-то другое? Охотник с волосами цвета пепла, горящий изнутри. Пророчество Саеунн могло означать что угодно.

Оттянув веревку, что привязывала его к стволу, Торак повернулся посмотреть, проснулась ли Ренн на другой стороне. Она свернулась клубком, словно белка, и крепко спала.

Ему страстно хотелось отправиться в путь. Где-то в этих тайных лощинах прятался Тиацци, и отыскать его след становилось все труднее. Даже Волк скоро не сможет найти его.

Внизу зашелестели ветки, когда что-то огромное пробиралось через них по земле. Торак ничего не видел, но по мере того как существо приближалось, он услышал жевание и глубокое сопение. Затем под ним шевельнулся темный силуэт, словно тень огромного ходячего валуна. Он заметил мощную горбатую спину, огромную голову с короткими загнутыми рогами.

Бизон.

Он наблюдал, как животное облокотилось на ствол тиса и с наслаждением почесалось об него, отчего все дерево содрогнулось. Затем с глубоким удовлетворенным фырканьем бизон неторопливо пошагал прочь.

Вскоре Торак уловил знакомые звуки: хвосты лошадей со свистом рассекали воздух. Когда табун проходил под ним, он заметил, как еще нетвердо стоявший на ногах жеребенок уткнулся матери в живот, чтобы сосать молоко; как молодая кобыла заботливо пощипывала гриву кобылы постарше, чья покрытая шрамами шкура красноречиво свидетельствовала о том, что она пережила не одну охоту. Он испытал приступ благоговейного трепета. В отличие от буланых лошадей Открытого Леса, эти были черны, словно безлунная ночь.

Ренн что-то промычала во сне, и главная кобыла тут же вздернула голову. Священный табун растворился во тьме, словно сон.

Тораку показалось, что в Лесу стало одиноко, когда лошади ушли. Ему хотелось, чтобы Волк и вороны вернулись.