Изгнанник, стр. 55
Он с трудом заставил себя не смотреть в ее прекрасное, вымазанное зеленой глиной лицо.
Вдруг краем глаза Торак заметил какое-то движение. Волк, каким-то невероятным образом оказавшись прямо за спиной у Сешру, внимательно наблюдал за происходящим. Колдунья Волка не замечала, и Торак мысленно предупредил его: «Не подходи ближе!» Пожирательница Змей была слишком сильна — даже для Волка.
— Отдай его мне, — повторила Сешру.
Не в силах сопротивляться ее чарам, Торак поднял глаза и тут же забыл обо всем — о направленных на него дротиках, о Бейле и Ренн, о Фин-Кединне и о Волке. Сейчас на этом изуродованном бурей и наводнением склоне холма для него не существовало больше никого, кроме нее, Повелительницы Змей. И огненный опал вдруг стал таким горячим и тяжелым у него на ладони…
— Хорошо, — с трудом вымолвил Торак, — я отдам его тебе.
Толпа дружно охнула.
Торак медленно наклонился и положил огненный опал на камень между собой и Повелительницей Змей.
— Возьми его, — сказал он. — Он твой.
Черные губы Сешру приоткрылись в победоносной улыбке.
А Торак снова наклонился и поднял с земли увесистый кусок гранита. Глаза Повелительницы Змей расширились от ужаса: она поняла, что он хочет сделать. Но Торак, заметив, что Сешру выхватила нож и готовится прыгнуть на него, крикнул:
— Ну, что же ты? Бери его! Бери свой огненный опал!
Он видел, как Ренн, вложив в лук стрелу, прицелилась, готовясь выстрелить в собственную мать, но Бейл не дал ей этого сделать. И, выхватив оружие у нее из рук, сам прицелился и выстрелил. Торак еще успел увидеть, как Сешру, издав пронзительный вопль, упала со стрелой в груди; потом он замахнулся изо всех сил и опустил тяжелый камень на огненный опал, мгновенно превратив его в мелкие осколки.
Над окрестными холмами повисла мертвая тишина.
Кусок гранита выпал у Торака из рук, он в упор смотрел на Бейла, и тот, тяжело дыша и по-прежнему сжимая в руках лук Ренн, тоже смотрел на него.
Осколки огненного опала, точно живые, поблескивали на земле.
И Сешру все еще тянулась к ним, извиваясь, как разрубленная пополам змея.
Ренн кинулась к ней и, схватив горсть земли вместе с осколками огненного опала, втиснула этот грязный комок ей в руку. Затем крепко сжала ее зеленые пальцы и для пущей верности еще и обмотала их куском кожи, которым раньше была обмотана ручка ножа, принадлежавшего отцу Торака.
— Вот! — выдохнула она. — Возьми! Ты получила, что хотела! И пусть огненный опал умрет вместе с тобою!
И Сешру, не сводя глаз с алого света, сочившегося сквозь ее крепко сжатые пальцы, хищно оскалилась и прошипела:
— Это… еще не конец!
Кровь ручейком стекала у нее изо рта. Глаза ее медленно стекленели. И, наконец, души покинули тело колдуньи. Постепенно погасло и красное сияние магического опала.
И Фин-Кединн, подняв свой посох, суровым голосом возвестил:
— Пожирательница Душ мертва! И пусть все будут свидетелями: этот юноша более не считается изгнанником!
И вождь племени Волка, Махиган, после недолгого колебания согласно кивнул.
Затем кивнул отец Аки, вождь племени Кабана.
Затем Йолун, старейшина из племени Выдры.
Затем все остальные.
А Ренн все стояла на коленях возле Повелительницы Змей, все смотрела, как дождь смывает с лица этой женщины кровь и зеленую краску, и они грязными ручейками стекают на землю…
«Она слишком близко от нее сейчас, — вдруг подумалось Тораку. — Это опасно! Ведь души Сешру пока еще рядом со своей хозяйкой!»
И он, схватив мешочек со снадобьями, принадлежавший Ренн, вытряхнул на ладонь немного охры, взял Ренн за руку и, убедившись, что она все еще носит на указательном пальце свой оберег, обмакнул ее палец в охру и помог ей изобразить Метки Смерти у Сешру на лбу, на сердце и на пятках. А потом ласково обнял Ренн за плечи и увел ее подальше от трупа колдуньи. От трупа ее матери.
И вдруг толпа расступилась, кого-то пропуская к ним.
Шерсть у Волка на загривке стояла дыбом, губы были приподняты в грозном оскале. Он, настороженно ступая, подходил к телу Сешру — словно подкрадывался к чему-то такому, чего более никто видеть не мог.
Снова полил дождь, и сквозь его струи Торак увидел, как его четвероногий брат подпрыгнул, щелкнул в воздухе зубами, что-то схватил и бросился в чащу Леса, унося души Повелительницы Змей подальше от живых людей.
Глава тридцать седьмая
Стая уходила без него. Волк понимал, что так и должно быть, но ему все равно было больно.
Взрослые волки бежали гуськом, след в след за вожаком стаи, а волчата порядка не соблюдали: бегали наперегонки, задирали друг друга, с рычанием «нападали» на моховые кочки.
Землекоп и Кусака, увидев, что Волк вместе со всеми не пошел, бросились назад и принялись звать его с собой. «Эй, не отставать! Скорее догоняйте остальных!»— тут же велели им взрослые.
Волку оставалось лишь печально повилять хвостом.
Главная волчица собрала волчат и увела их, они трусили следом за нею, то и дело удивленно оглядываясь.
Темная Шерсть ушла последней. Печальный взгляд через плечо — и она тоже исчезла…
Волк проснулся внезапно, словно от толчка, и сразу почувствовал, как его опять охватывает неизбывная тоска. Стая ушла без него.
За деревьями слышались характерные звуки: это начинали просыпаться бесхвостые. Волк, мягко ступая мощными лапами, взбежал на вершину гряды, чтобы по ветру прочесть новые запахи.
После того, как здесь со страшным ревом прошла Большая Вода, все переменилось. Громовник притих, да и сама Большая Вода тоже присмирела, хотя и значительно увеличилась в размерах; среди деревьев стала попадаться рыба, что было совсем уж странно. Тайный Народ вел себя тихо, заполучив в свое полное распоряжение прежний остров. Бесхвостые перестали охотиться на Большого Брата и с радостью приняли его обратно в стаю, хотя Волк совершенно не понимал, почему их отношение к нему так переменилось.
Впрочем, и сам Большой Брат тоже сильно изменился. Свет и Тьма всего несколько раз успели сменить друг друга, а у Большого Брата изменился даже запах, а голос стал гораздо глубже и ниже. Но это-то как раз Волку было вполне понятно. Он знал, что, в отличие от волчат, детенышам бесхвостых требуется очень много времени, чтобы повзрослеть. Но в итоге это происходит даже с ними. И Большой Бесхвостый теперь стал почти совсем уже взрослым.
Сейчас он вместе с другими бесхвостыми спал в своем Логове. Вот чего Волк никак не мог понять — зачем это бесхвостым нужно так долго спать? Ему очень хотелось, чтобы Большой Брат поскорее проснулся и понял, как он, Волк, по нему соскучился.
Но Большой Бесхвостый так и не пришел. И не узнал, как он был нужен Волку.
— Пора возвращаться, — сказал Фин-Кединн.
Ренн, сидевшая на скале около целебного источника, кивнула, но с места не сошла и даже не пошевелилась.
Рядом с ней несколько человек из племени Выдры совершали священный обряд, возвращая зеленую глину Озеру и смывая ее со своих лиц. Бейл стоял на краю утеса, глубоко задумавшись, а Торак обшаривал папоротники, надеясь отыскать тот камешек со своим именем, который похитила Сешру.
Ренн очень хотелось ему помочь, но у нее не хватало смелости даже просто подойти к нему. Он ведь так ни разу сам и не заговорил с ней с тех пор, как узнал тайну про ее мать. И Ренн не была уверена, по-прежнему ли они друзья — или же теперь все переменилось?
Люди из племени Выдры прибыли к источнику на рассвете. Приплыли на своих тростниковых лодках. Оказалось, что их вовсе и не нужно было предупреждать о наводнении, поскольку их колдуны-близнецы все узнали заранее по каким-то тайным знакам и увели свое племя в безопасное место. А Йолуна послали на стоянку лесных племен как раз для того, чтобы он их предупредил.