Пожиратель душ, стр. 7

Рычание так и рвалось из его груди наружу, однако и морду ему тоже обмотали такой же драной шкурой,так что выпустить рычание на свободу он никак не мог. И это было хуже всего. То, что он не мог ни зарычать, ни лязгнуть зубами, ни завыть. Было просто невыносимо слушать, как отчаянно звал его Большой Бесхвостый Брат, а он не мог ему даже ответить.

Где-то внутри себя Волк отчетливо видел маленькие фигурки Бесхвостого Брата и его храброй полувзрослой самки, которые стремились следом за ним. Они спешили спасти его. И Волк знал это столь же определенно, как собственный запах. Большой Бесхвостый был ему братом, а настоящий волк никогда не оставлял своего брата в беде.

Но сможет ли Большой Бесхвостый его отыскать?Он, конечно, умен, но вот искать умеет не так хорошо, потому что он все-таки не совсем настоящий волк. Да, он пахнет, как волк, и говорит он, как волк, даже если высокие тона ему и не даются. И глаза у него светлые, серебристо-серые, и душа у него волчья. Но бегает он очень медленно и только на задних лапах, и запахи различать умеет плохо…

Внезапно скользящее дерево под ним вздрогнуло и остановилось. Волк услышал резкие лающие звуки — речь бесхвостых — затем хруст Белого Мягкого Холода. Это означало, что они начали копать себе Логово.

Где-то совсем рядом с Волком очнулась выдра и принялась жалобно мяукать. Она все мяукала и мяукала, и Волку страшно хотелось взять ее зубами за шиворот да встряхнуть как следует, чтоб замолчала.

Он услышал, что сзади к нему приближается один из бесхвостых, но был слишком стиснут и сплющен, чтобы повернуться и посмотреть. Зато уловил запах рыбы. И выдра, наконец, перестала верещать, повозилась немного и принялась чем-то хрустеть. Уже одно это было большим облегчением.

В нескольких прыжках от Волка с ревом ожил Яркий Зверь, который больно кусается. Волк смотрел, как бесхвостые собираются вокруг него.

Эти противные бесхвостые сильно его озадачивали. До сих пор он думал, что знает этот народ. Во всяком случае, ту стаю, с которой бегал Большой Бесхвостый Брат, ту, которая пахнет вороном. Но эти… эти бесхвостые, безусловно, были плохими!

Почему,например, они на него напали? Бесхвостые волкам не враги. Враги волков — это медведи да еще рыси, которые прокрадываются в волчье Логово и убивают волчат. Но не бесхвостые.

Волку, конечно, и раньше встречались плохие бесхвостые; да и хорошие бесхвостые порой рычали и махали на него своим передним лапами, когда он слишком близко подходил к их добыче. Но напасть без предупреждения? Ни один настоящий волк так никогда не сделает!

Напрягая уши, глаза и нос, Волк смотрел, как стая бесхвостых рассаживается на корточках вокруг Яркого Зверя. Ему даже удалось чуть-чуть пошевелить ушами, примятыми драной оленьей шкурой, чтобы лучше слышать, и он изо всех сил втянул носом воздух, чтобы получше различить и запомнить свойственные им странные запахи.

От тощей самки пахло свежей листвой, но язык у нее был черным и острым, как у гадюки, а ее кривая усмешка ничего хорошего не предвещала и была столь же лишена смысла, как скелет зверя, добела обчищенный воронами.

Вторая самка, высокая, крупная, с кривыми, уродливыми задними лапами, явно была очень умна, но Волк видел, что она весьма неуверенно чувствует себя в собственной стае, не понимает толком, каково ее место среди собратьев, да и собой, похоже, не слишком довольна. К ее верхней шкуре была приделана полоска еще какой-то незнакомой вонючей шкурки. И эта шкурка явно принадлежала той странной добыче, которая и заманила Волка в западню.

И наконец, в стае имелся еще огромный самец с длинной светлой шерстью на голове и на морде. Дыхание его пахло еловой кровью. Этот бесхвостый был хуже всех, потому что ему нравилось причинять другим боль. Он, например, смеялся, когда нарочноотдавил Волку хвост; смеялся, когда проткнул ему лапу своим большим холодным когтем.

И теперь именно этот бесхвостый со светлой шерстью встал на задние лапы и направился к Волку.

Волк глухо зарычал.

Бесхвостый оскалился и взмахнул своим большим когтем у самого волчьего носа.

Волк вздрогнул.

А бесхвостый опять рассмеялся. Ему нравилось пугать Волка.

Но что это? Морда Волка вдруг оказалась на свободе!Этот бесхвостый со светлой шерстью освободил ему морду с помощью своего острого когтя!

Волк воспользовался такой возможностью и с силой рванулся — но дырчатая оленья шкура по-прежнему держала крепко, а дотянуться до нее зубами и перегрызть он не мог.

И тут к нему подошла та крупная бесхвостая самка с кривыми задними лапами и куском вонючей шкурки на своем теле.

Тот, со светлой шерстью, снова пырнул Волка своим когтем, но Вонючая Шкура так на него зарычала, что бесхвостый самец больше колоть Волка не стал, а тяжело и долго смотрел на уродливую самку, давая ей понять, кто в их стае вожак, а потом медленно побрел прочь.

Присев на корточки рядом с Волком, кривоногая самка просунула сквозь дырку в оленьей шкуре полоску лосиного мяса.

Волк мясо не взял. Неужели эти бесхвостые думают, что он такой дурак? Неужели они считают его какой-то собакой, которая у кого угодно мясо возьмет?

Вонючая Шкура подняла вверх передние лапы, а потом пошла прочь.

Тогда та самка с черным языком гадюки отошла от Яркого Зверя, приблизилась к Волку и, опустившись на колени, тихонько с ним заговорила.

И он невольно стал ее слушать. Ее голос немного напоминал ему ту полувзрослую самку, что стала сестрой по стае Большому Брату. Та самка тоже говорила резко и умно, но внутри была очень мягкой и доброй. Слушая эту самку с языком гадюки, Волк носом чуял, что она его не боится, что ей просто интересно.

Он вздрогнул, когда она протянула к нему свою переднюю лапу, но трогать его не стала. Однако он вдруг почувствовал, как к его боку прикасается что-то холодное. У него даже усы задрожали от отвращения. Она смазывала его шерсть кровью лося!

Но сам запах был настолько замечательным, настолько вкусным, что нос у Волка сразу стал мокрым, а из головы напрочь вылетели все мысли. Он еще немного боролся с собой, но потом не выдержал, как-то извернулся и стал себя вылизывать.

Он понимал: это очень странно, что самка так поступает, да и в голосе ее слышалось нечто такое, что заставляло его проявлять осторожность, но остановиться он не мог. Инстинкт хищника уже проснулся в его душе, да и сила лося вместе с его кровью стала стремительно вливаться в его тело и лапы. И Волк продолжал себя вылизывать.

А потом он вдруг почувствовал себя оченьусталым. Голову заполнил какой-то черный туман, и он с трудом заставлял себя держать глаза открытыми. У него было такое ощущение, словно его придавили к земле каким-то огромным камнем.

Сквозь этот черный туман он слышал тихий и какой-то скользкий смех той самки со змеиным языком и понимал, что она его обманула. Та лосиная кровь, которой она его накормила, была плохой, и теперь он уходил во Тьму.

Черный туман стал гуще. Страх стиснул душу Волка своими беспощадными челюстями, и он в последнем проблеске сознания послал Большому Бесхвостому Брату свой прощальный клич.

Глава пятая

— Тебе страшно? — спросил Торак.

— Да, — призналась Ренн.

— Мне тоже.

Они стояли на опушке Леса под последним — самым последним — деревом. Перед ними под бескрайними небесами расстилалось совершенно пустое белое пространство. Кое-где виднелись, правда, отдельные кривоватые ели, умудрившиеся выстоять под напором ветра; иных признаков жизни здесь не было.

Они находились сейчас в таких далеких северных краях, куда почти никогда не заходили представители лесных племен, разве что Фин-Кединн в молодости не раз посещал эти замерзшие земли. После встречи с Ходецом прошло два дня, и за это время Торак и Ренн успели пересечь три долины и издали полюбоваться далеким сверканием ледника — той могучей ледяной реки у подножия Высоких Гор, где позапрошлой зимой была стоянка племени Ворона и откуда Торак ушел на поиски Священной Горы и Великого Духа.