Ночи «красных фонарей», стр. 83

– Полковник, почему мы все еще сидим без дела? – спросил он. – Мы же знаем, что Джардини уже дома, возможно, сейчас ужинает вместе с женой.

Сатта обернулся и посмотрел на капитана. Надеясь, что его честность соответствует закрепившейся за ним репутации и что он достаточно сообразителен, полковник пустился в объяснения:

– В такого рода делах, капитан, иногда приходится отступать от правил. Вполне возможно, что наш друг Джардини держит компрометирующие его документы дома. Если мы позвоним в дверь, пока семья ужинает, он, его жена, дети или кто-нибудь из прислуги будут иметь достаточно времени, чтобы их уничтожить. Поэтому я предпочитаю дождаться, когда в доме все разойдутся по своим спальням и заснут. Тогда мы сможем выломать дверь, и, еще до того, как все, кто есть в доме, успеют продрать глаза, мы уже будем искать документы в его кабинете.

– А как мы узнаем, что он уснул? – спросил капитан.

Сатта вздохнул. Видимо, заместитель его был все же туповат.

– Наши люди наблюдают за домом со всех сторон, – продолжал он терпеливо объяснять. – Они доложили, что свет горит только в окнах первого этажа. Как только там погасят лампы и зажгут свет наверху, нам сообщат по рации. Когда и наверху свет погаснет, мы сможем сделать вывод, что все засыпают. Полчаса спустя мы ворвемся в дом.

Нет, туповатым капитан не был.

– А что случится, – спросил он, – если какая-нибудь лампа будет гореть наверху всю ночь? Может быть, кто-то из членов семьи страдает бессонницей, захочет почитать книгу или посмотреть видео?

Сатта улыбнулся.

– Ну, тогда мы подождем часиков до двух и потом все равно сделаем то, что положено.

Он взглянул на часы, потом нащупал в кармане френча маленькую черную коробочку, которую передал ему Кризи. В течение следующего часа она должна была подать голос, и после этого синьор Джардини, его жена и все его семейство смогут спокойным сном спать до утра.

Глава 95

Она вела его за руку. Он чувствовал, что идет по дорожке, выложенной гравием.

– Четыре ступеньки, – предупредила она, сильнее сжав его руку.

После того, как Майкл на ощупь нашел первую, с остальными проблем не было. Когда они вошли в открытую дверь, он почувствовал, что стало теплее, и услышал, как дверь за ними закрылась.

– Теперь можешь снять повязку, – сказала Джина.

Майкл стащил с глаз черный шелковый шарфик и зажмурился от яркого света. Они стояли в холле здания, которое, как он знал, было большой виллой. На полу лежал толстый ковер, на стенах под большими портретами горели канделябры. Дверь перед ним была раскрыта; из нее доносился приглушенный шум голосов.

Женщина снова взяла его за руку и повела вперед.

– Никаких имен называть не надо, – сказала она. Ее голос понизился до шепота. – Ты будешь удивлен, даже поражен, увидев здесь настоящего епископа. Вести мессу будет он.

Майкл не был ни удивлен, ни поражен. В тот день он внимательно изучил несколько фотографий епископа Капрезе. Он наверняка узнает его по черной козлиной бородке, кустистым бровям и вьющимся темным волосам.

Когда они проходили по коридору, с левой стороны он заметил дверь. Должно быть, это мужская комната. Справа наверх вел лестничный пролет. Он знал, что, поднявшись по нему, можно попасть в спальню с прилегавшим к ней туалетом. Они вошли в комнату, дверь которой была распахнута. Там собралось около дюжины людей, беседовавших с бокалами шампанского в руках. Все они обернулись и взглянули на вошедшую пару. В числе собравшихся было пятеро мужчин и семь женщин. Некоторые кивнули Джине. Все внимательно рассматривали Майкла.

Престарелый лакей внес серебряный поднос с полными бокалами шампанского. Каждый взял себе по бокалу. Майкл отпил глоток и, в свою очередь, стал не таясь глазеть на остальных. Его и вправду удивило то, что епископ Капрезе был в пурпурной рясе, соответствовавшей его рангу. Он оказался выше, чем предполагал Майкл. Юноша посмотрел ему в глаза и подумал, что около полуночи он всадит между ними пулю. Взглянув в черное, немного вспотевшее лицо крупного негра, он безошибочно узнал в нем Анвара Хуссейна, стоявшего рядом с другим, заочно уже знакомым ему персонажем – Жаном Люком Донати.

Мужчины были в строгих костюмах, женщины – в длинных платьях или длинных юбках с блузками. Двум из них было немногим более двадцати, они были очень соблазнительны. Еще две были лет на десять старше и тоже выглядели вполне привлекательными. Оставшиеся три уже миновали пору расцвета; одна из них в прошлом, несомненно, была красавицей, двум другим уже не могла помочь никакая косметика. Кроме епископа, Хуссейна и Донати, Майкл не знал никого – ни женщин, ни еще двух одутловатых мужчин среднего возраста.

Он огляделся и сказал Джине:

– Чудесная комната, и дом, по всей видимости, прекрасный. Его хозяева тоже здесь?

Она с улыбкой покачала головой.

– В таких случаях, как этот, они уезжают отсюда на выходные.

Взяв его за руку, Джина подошла к епископу.

– Просто пожми ему руку и заведи светский разговор, – сказала она. – Никаких прямых вопросов не задавай. Минут через двадцать мы переоденемся и пойдем в часовню.

Обменявшись с епископом рукопожатием, Майкл снова заметил, что комната, где они собрались, прекрасна. Епископ кивнул и указал на картину, висевшую на ближайшей к ним стене. На ней был изображен какой-то ландшафт.

– Это не Караваджо, – улыбнувшись сказал он, – но полотно все равно очень ценное, и написано лет за сто до него. – Епископ заговорщически посмотрел на Джину и, понизив голос, сказал: – Очень рад, дорогая, что мы снова увиделись. Ваша красота так скрашивает наши редкие встречи. – Он сделал рукой жест в сторону Майкла. – И ваш молодой кавалер тоже добавляет блеска нашему собранию.

Майкл пожал руку всем остальным. Рукопожатие Донати было вялым, зато Хуссейн сжал его руку как тисками. Лакей внес легкие закуски. При взгляде на него Майкл решил, что он был бы вполне к месту на любом занудном светском приеме. Только Майкл собрался было подумать о том, что делать дальше, как рядом оказался Хуссейн, взял его под локоть и предложил пойти переодеваться.

Все стали выходить из комнаты в холл. Женщины поворачивали налево и по лестнице поднимались наверх. Джина бросила в его сторону ободряющий взгляд.

Мужчины прошли по коридору и стали заходить в расположенную справа дверь. За ней оказалась большая комната. На стенах висели гобелены, а на полу стояли обитые парчой банкетки. На них было разложено полдюжины черных сутан с капюшонами и поясами, на концах которых болтались кисточки. Рядом стояли черные сандалии всех размеров. Майкл взглянул в другой конец помещения и увидел две двери, которые описывал ему Рене. Он знал, что они вели в ванные комнаты, а ему необходимо было войти в правую.

Донати и Хуссейн без всякого стеснения стали снимать с себя одежду. Остальные последовали их примеру. Майкл помнил, что в ванную ему надо идти после того, как он облачится в сутану. Донати и Хуссейн разделись догола. Хуссейн взял одну из сутан и приложил ее к Майклу.

– Она будет вам впору, – с улыбкой сказал он. Потом собрал сутану в руках, поднял над головой Майкла и отпустил – она скользнула вдоль его тела до самого пола.

– Да, она мне как раз, – сказал Майкл и улыбнулся. – Мой портной вполне бы ее одобрил.

– А кто вам шьет? – спросил Донати.

Майкл взглянул на него в упор и проговорил:

– Меня просили не задавать никаких прямых вопросов и не отвечать на них.

И Донати, и Хусейн одобрительно кивнули. Майкл понял, что только что сдал экзамен. Он нашел пару сандалий, которые вроде бы подходили ему по размеру, сел на банкетку и завязал их на ногах.

Поднявшись, он сказал:

– Мне надо зайти в ванную… не думаю, что в часовне есть туалет. – Он слегка улыбнулся Хуссейну и немного сконфужено проговорил: – Должен признаться, я немного на взводе.

Улыбнувшись ему в ответ, Хуссейн указал на две двери.