Манускрипт, найденный в Акко, стр. 5
Но все же они решаются, они рискуют — и делают первый шаг, иногда из любопытства, иногда — движимые тщеславием, а чаще всего — неутолимой жаждой новизны.
С каждым поворотом дороги страх гнетет все сильнее. И вместе с тем, к собственному изумлению, они понимают, что сил прибыло, и оттого безудержней делается их радость.
Радость. Это благословение Всемогущего Господа. Если есть радость — значит, мы на верном пути.
И страх мало-помалу отступает, не заполучив нас безраздельно.
Но один вопрос томит на первых порах неотступно: «Не пострадают ли ближние от моего желания перемен?»
Но ведь любящий хочет, чтобы любимый был счастлив. И если поначалу он тревожился за него, то уже очень скоро тревога уступает место гордости, ведь ближний человек делает что хочет, идет туда, куда влечет его мечта.
Двигаясь все дальше, идущий ощущает оставленность и беспомощность.
Но видит, что рядом, на том же пути, от этого страдают и другие странники. И поговорив с ними, убеждается, что он не одинок, а случайные попутчики становятся спутниками, и сообща они принимают решения, которых требуют новые препоны. И все с удивлением обнаруживают, что они мудрее и живее, нежели казались себе прежде.
Но в те минуты, когда раскаянье или страдание прокрадывается под полог их шатров, отгоняя сон, путники говорят себе: «Завтра — только завтра — я сделаю еще один шаг вперед. И я ведь всегда могу вернуться: дорогу-то я знаю. Так что один-единственный шаг ничего не изменит».
И так — день за днем, до тех пор пока однажды путь перестает испытывать путника и делается к нему благосклонен. И еще недавно смятенный дух его ныне радуется красотам и вызовам новых мест.
И каждый шаг его теперь осмыслен и осознан.
И он радуется уже не былой уютной надежности, а своей новообретенной готовности отвечать на все новые вызовы.
Путник продолжает странствие. И жалуется теперь не на уныние и скуку, а на усталость. Но когда приходит такая минута, он отдыхает, тешит взор красотой того, что вокруг, и следует своим путем.
И вместо того чтобы всю жизнь разрушать пути, по которым побоялся пройти, он приучается любить путь, которым теперь следует.
Пусть даже конечная цель кроется во мраке. Пусть даже в какую-то минуту он принял неверное решение. Господь при виде его отваги дарует силы исправить ошибку.
И теперь душу его томит не то, что с ним теперь происходит, но страх, что он не будет знать, как поступить. Однажды решившись следовать своим путем, он лишается выбора, он обнаруживает непреклонную волю, и события подлаживаются к его решениям.
«Трудность» — так называется старинное орудие, созданное для того лишь, чтобы помочь нам определиться, кто же мы такие.
Религия учит, что только верой и преображением можно приблизиться к Богу, Вера говорит, что мы ни на миг не останемся в одиноком забвении. Преображение заставляет нас полюбит тайну.
А когда все словно тонет во мраке, когда мы чувствуем, что беззащитны и бесприютны, мы не станем оглядываться назад, боясь увидеть, как сильно преобразились наши души. Мы будем смотреть вперед.
Мы без страха смотрим в завтрашний день, ибо знаем: есть Тот, Кто позаботится о нас.
И Он пребудет с нами всегда.
Он защитит нас от бед.
И даст силы достойно их пережить.
И мы пройдем дальше, чем думали. Отыщем место, где рождается утренняя звезда. И удивимся, что добраться туда оказалось проще, чем мы себе представляли.
Незваная Гостья приходит и за теми, кто меняется, и за теми, кто — нет. Но первые, по крайней мере, могут сказать: «Жизнь моя была полна, и благодать я не расточил впустую».
Ну, а тем, кто считает, что приключения опасны, я говорю: вам остается рутина, она убивает гораздо быстрее, до срока.
Тут кто-то из толпы попросил:
— Сейчас, когда гнетет ужас, так хочется возвысить дух. Расскажи нам о красоте.
И Копт ответил так:
— Принято говорить: «Важна не внешняя красота, а внутренняя».
Так говорят, но это неправда.
Будь так, разве цветы старались бы привлечь внимание пчел?
И разве капли дождя при встрече с солнцем превращались бы в радугу?
Ибо природа жаждет красоты. И умиротворяется лишь когда ее обретает.
Внешняя красота — это видимая часть красоты внутренней. А та видна по свету, что лучится из наших глаз. Не имеет значения, если человек одет как оборванец, или не подражает тем, кого принято считать образцами изящества, или не задумывается о впечатлении, которое производит. Глаза — зеркало души, и они отражают все, что кажется потаенным, но — подобно зеркалу — они отражают и того, кто в них смотрит.
И если в душе у этого человека царит мрак, в чужих глазах он увидит лишь собственное безобразие. Ибо, как и всякое зеркало, глаза возвращают каждому из нас отражение нашего лица.
Красота присутствует во всем творении. Опасность в том, что мы, люди, порой отдаляемся от Божественной Энергии и доверяемся чужим суждениям.
Отрицаем собственную красоту, потому что другие не могут или не хотят ее признавать. И вместо того чтобы принять себя такими, каковы мы есть, тщимся подражать тем, кто вокруг.
Стараемся быть похожими на тех, про кого все говорят: «Как он хорош!» — и мало-помалу наша душа истощается, наша воля скудеет, и весь запас сил, дарованный нам, чтобы сделать мир более прекрасным, растрачивается впустую.
Мы забываем, что мир таков, каким мы его себе представляем.
И вот уже мы — не лунный свет, но его отражение в луже. А ведь наутро, когда взойдет солнце, лужа бесследно испарится.
И все потому, что кто-то когда-то сказал: «Ты уродлив». Или: «Она прекрасна». Двух слов довольно, чтобы уничтожить нашу веру в себя.
Вот это и делает нас безобразными. Вот это и отравляет горечью.
В такие минуты мы ищем утешение в так называемой мудрости — в обширном наборе фраз, заботливо собранных теми, кто старается дать точные определения миру вместо того, чтобы почитать великую тайну жизни. Там правила, уставы, мерки и вся прочая совершенно ненужная кладь, призванная установить образцы поведения.
Эта ложная мудрость твердит: не заботьтесь о красоте, ибо она — поверхностна и преходяща.
Это не так. Все что ни есть под солнцем — от птиц небесных до гор, цветов и рек, — отражает чудо творения.
Если мы не поддадимся искушению согласиться с правом других определять, кто мы такие, мало-помалу мы добьемся того, чтобы свет сияющий у нас в душе, стал виден и окружающим.
Тогда Любовь, проходя мимо, скажет: «Как я раньше тебя не замечала?»
А душа ответит: «Я здесь, просто вглядись внимательней. Нужно было, чтобы ветерок прочистил твои запорошенные пылью глаза. А теперь, когда ты меня признала, не покидай меня, ведь каждый из нас взыскует красоты».
Красота обитает не в одинаковости, а в различиях. Невозможно представить себе жирафа без длинной шеи или кактус без колючек. И то, что вершины окружающих нас гор — разной высоты, придает им особую значительность. Если бы рука человека попыталась сделать их одинаковыми, их вид не внушал бы такое почтение.
Дивит и привлекает как раз то, что кажется несовершенным.
Глядя на кедр, мы не думаем, что все ветви должны быть одной длины. Мы думаем о мощи этого дерева.
Когда верблюд пересекает пустыню, доставляя нас к месту назначения, мы не думаем: «Он горбат, и у него такие уродливые зубы». Нет, мы говорим себе: «Он достоин моей любви за верность и помощь. Если бы не он, я не познал бы мир».
Солнечный закат прекрасней, когда небо покрыто облаками разного размера и разных очертаний, потому что только так солнце может осветить все многообразие цветов и оттенков, из которых состоят мечты и рождается поэзия.
Достойны жалости те, кто думает: «Я некрасив, поэтому Любовь не постучит в мою дверь». На самом же деле Любовь стучала — но ей не открыли, потому что не были готовы ее принять.