Околдованные любовью, стр. 45

Марк прошелся взад и вперед по комнате. Жена молча следила за ним.

— Что ты намерена делать?

— Я возвращаюсь домой к маме, — после долгой паузы ответила она.

Ответ не удивил Марка. Он не сомневался, что старая мегера посоветует дочери именно это. Однако, зная жену, полагал, что она выдержит в Уотерфорд-Плейс не больше месяца, после чего вернется к нему при любых условиях.

— Причем я не собираюсь когда-либо сюда возвращаться, — заявила она. — И детей я забираю с собой.

— Что ты сделаешь?

— Я увезу детей с собой.

— Ты этого не сделаешь.

— Ошибаешься, Марк, сделаю. И если не отдашь мне их без скандала, то подам на тебя в суд.

Глаза мистера Сопвита превратились в щелочки. Как оказалось, он совсем не знал эту женщину и недооценивал ее. Глядя в ее ставшие вдруг темными и глубокими серые глаза, он понял, что его неверность стала для нее средством спасения, возможностью избавиться от него. Он нисколько не сомневался, что ее болезни закончатся, стоит ей выйти за порог этого дома. Ему также стало ясно, что та решимость, с которой она удерживала себя на кушетке, теперь обратится в стремление вернуться к нормальной жизни. На мгновение Марк увидел себя глазами жены: невежественный тюремщик, который охраняет прикованного к стене пленника и сам не знает, зачем он вообще ему нужен. В эти короткие мгновения он также осознал, что расстанется с женой без тени сожаления.

Но дети — другое дело. Однако что он мог поделать? Дети здесь остались бы одни. Конечно, рядом находилась бы Троттер, но не было бы хозяйки, которая присматривала за ней и детьми.

Жена поразила его еще сильнее, когда холодно заявила, нарушив ход его мыслей:

— Если ты не станешь чинить мне препятствий, я позволю детям иногда навещать тебя. Если же захочешь мне помешать, мой отец предоставит заниматься этим адвокату нашей семьи, мистеру Уэлдону, и дело решится по закону.

Боже, боже! Марк взялся за голову и снова принялся мерить шагами комнату. Он не мог поверить, что с ним говорит его хрупкая болезненная жена. С мрачной иронией он жалел, что не изменил ей сразу, как только она в первый раз отвергла его. Хотя нет, поправил он себя, она никогда открыто не отвергала его. Доктор Кемп хорошо подыграл ей. И кто знает, если бы ей с самого начала стало известно о сопернице, возможно, это помогло бы выздоровлению.

Но какое теперь это имело значение. Он устал, страшно устал.

Устал от мыслей о шахте, о доме, за которым некому было как следует присмотреть. Не прибавляли ему радости и полупустые конюшни. А еще его утомила леди Агнес, да и Эйлин тоже. Он повернулся и посмотрел на жену и еще раз сказал себе, что давно от нее устал. Пусть уезжает. Но дети… а что было ему делать? — он понурил голову. — Жизнь — тяжелая ноша, которую надо безропотно нести, а можно сбросить ее, но для этого надо отправиться в лес с пистолетом, приложить дуло к виску и нажать курок. А дальше — ничего, ничего, кроме тишины и покоя, вечного покоя. Он повернулся и медленно вышел из комнаты.

Глава 6

Тилли хотелось плакать, но не только потому, что будущее снова стало неопределенным. Ей было грустно расставаться с Джесси Энн и Джоном. После отъезда Мэтью и Люка в пансион жизнь в детской напоминала ей праздник. Еще она думала о мистере Бургессе. Что станет с ним? Он пытался успокоить ее, уверял, что о нем не нужно беспокоиться, потому что многим детям нужны гувернеры, а главное — у него есть крыша над головой. Он называл дворцом свой дом в три комнаты с длинной мансардой.

Тилли как-то раз заглянула в этот «дворец» и особенного великолепия не увидела, особенно внутри. В доме почти не было мебели, кроме небольшого стола, комода и грубой деревянной кровати в спальне. Недостаток мебели с лихвой восполняли книги разного содержания, формы и размеров, которыми были уставлены самодельные полки, занимавшие почти целиком все стены. Тилли не заметила в доме никаких безделушек, даже приличной посуды. Единственным предметом, создающим в доме уют, был камин. Да, крышу над головой он имел. Но ему не удалось накопить денег, потому что, получив свое ежемесячное жалованье, он неизменно отправлялся в Ньюкасл и возвращался с новыми книгами. Тилли тешила для себя, что он был обеспечен хуже слуг, даже хуже горняков, значительно хуже.

В доме царила полная неразбериха. Тилли целый день укладывала вещи детей. Всю прислугу охватило смятение: никто не знал, что произойдет дальше. Единственное, что как-то скрашивало мрак неопределенности, был отъезд Прайс, которую хозяйка брала с собой. Отныне слуги избавились от ее присутствия раз и навсегда, что служило некоторым утешением.

У Тилли пока не находилось времени, чтобы задуматься о своей дальнейшей судьбе. Одно ей было ясно: с отъездом детей делать ей в доме нечего, и миссис Лукас постарается побыстрее от нее отделаться. Миссис Лукас невзлюбила ее, как и кухарка. Они напоминали Тилли жителей ее деревни: всякий раз она читала в их взгляде подозрение.

Девушка продолжала укладывать вещи, рядом стояла Джесси Энн.

— Троттер, не клади в чемодан мою кучеряшку, — попросила девочка, — я ее люблю. — Она крепко прижала к себе куклу-негритенка с завитыми спиральками волосами. — Почему ты не поедешь со мной, Троттер? — она пристально смотрела на Тилли.

— Мисс Джесси Энн, я не еду потому… что это далеко… и вас там ждет другая няня.

— Ну ее, другую, — откликнулся Джон.

Тилли ласково посмотрела на него. Несмотря на все старания мистера Бургесса, Джон продолжал говорить как деревенские дети. Как считал мистер Бургесс, этот дефект должен со временем исчезнуть.

Девушка наклонилась, расправила его платьице и со слезами в голосе попыталась его ободрить.

— Теперь ты будешь носить брючки.

— Не нужны мне брючки-дрючки.

Джесси Энн рассмеялась, улыбнулась и Тилли, прижав малыша к груди. В этот момент в комнату проскользнула Филлис Коутс и тихо позвала:

— Тилли.

— Что такое?

— Там тебя хочет увидеть парень. По виду он горняк. Кухарка попробовала его прогнать, но он стоит на своем. Говорит, что ему нужно обязательно тебя повидать. Может быть, он пришел из-за этой суматохи, ты понимаешь, — дернула подбородком Филлис. — Он, наверное, думает, что ты уезжаешь вместе с детьми.

— Как его зовут? Какой он с виду? Ты говоришь это парень, а он взрослый или молодой?

— Нет, он совсем почти мальчик, ему лет пятнадцать или около того.

Тилли с облегчением вздохнула. На какое-то мгновение ей показалось, что Хал Макграт осмелился появиться у дома. От него всего можно ожидать. Этой ночью, лежа в постели, девушка размышляла, куда ей пойти. Однако в любом случае отправится она подальше от деревни. Тилли не сомневалась, что Макграт снова начнет ее преследовать, когда узнает, что она беззащитна. Вероятно, судя по описанию Филлис, ее хотел видеть Стив. Почему вдруг он решил прийти?

— Скажи ему… скажи, что я занята, освобожусь завтра, когда хозяйка уедет.

— Послушай меня, — Филлис взяла ребенка из рук Тилли, — спустись потихоньку через черный ход, совсем необязательно идти через кухню. Пройдешь через кладовую, а во дворе свистнешь ему.

— Иди, — подтолкнула Филлис Тилли, заметив ее колебание. — Что они тебе сделают, если ты завтра уйдешь отсюда.

Филлис была права. В другое время за такое своеволие девушку обязательно уволили бы, но ее все равно ждал расчет, так что бояться нечего, хуже не будет.

Тилли дошла до угла двора и увидела Стива у денника: он смотрел на лошадь в загоне, и свистнула. Стив резко повернулся на свист и побежал к девушке. Лицо его сияло, глаза искрились смехом.

— Мне надо было тебя увидеть. У меня хорошие новости, — с места в карьер начал он. — Наш Хал уплыл.

— Как это — уплыл? — опешила она.

— Да, уплыл, вместе с Миком. Джордж тоже был сначала с ними. На причале в Ньюкасле они ввязались в драку. Как рассказывает Джордж, Хал с Миком затеяли драку с тремя моряками, которые их задирали. Хал с Миком обозвали их липовыми моряками, которым только в луже плавать. Те не стерпели и накинулись на них, а Джордж бросился наутек и спрятался за каким-то пакгаузом. Он видел, как с большого корабля на берег сошли двое парней. Они поговорили с моряками, потом все вместе поволокли Хала и Мика по сходням. Джордж видел, как они бросили их в трюм корабля.