Серенький волчок, стр. 34
Маша рассмеялась. Ей показалось, что это история совсем о другом: один раз вступив на путь фальсификации и обмана, ты обречен вечно находиться в этом круге. И слава богу, если минус на минус случайно дает плюс.
Она попыталась представить себе Федора и Свету вместе. Они, наверное, хорошая пара: оба невысокие, крепкие, мускулистые, с древней, звериной силой, рядящейся в одежды русского бизнеса и нью-эйджевского викканства.
– А ты к его жене не ревнуешь? – спросила Маша.
– Нет, зачем? Какая разница, сколько дверей открывать одним ключом? Ревность – это мужское чувство, у настоящей женщины нет инстинкта собственницы.
– Мне говорили, – заметила Маша, – что ты с Таней рассорилась из-за Сережи. Что вы даже не разговариваете с ней.
– Я с ней разговариваю, – сказала Света, – это Таня со мной не разговаривает. Почти не разговаривает.
– А каким был Сережа? – спросила Маша.
– Каким он был любовником? – спросила Света. – Ты сама должна знать: превосходным. В нем было вот это ощущение волны, о котором я говорю. Когда я была с ним, мне казалось, моя связь с миром усиливается в сто раз. Словно мы не просто входим в резонанс со Вселенной, но амплитуда этого резонанса возрастает, оттого что нас двое. У него было прозвище "Волк", ты знаешь. Очень верное прозвище, в нем было что-то звериное, нутряное, интуитивное, что у мужчин встречается очень редко. Хотя, если говорить честно, я никогда его не любила. Это был просто секс – очень хороший секс, но не больше.
Света задумалась на минуту, что-то вспоминая.
– Мне приятно, что ты так спокойно спрашиваешь, что ты тоже не ревнива, – сказала она. – Его уже нет, но ты должна знать, что мы все, кто был с ним, все равно связаны через его дух, мы – сестры вдвойне. Ты, я, Таня, Лиза и множество других. Мы чувствовали в нем это внутреннее родство нашей природе – и от этого теперь мы только ближе друг другу.
– Таня была у него ночью перед убийством, – сказала Маша. – Говорят, она могла его убить.
– Ерунда, – сказала Света. – Сережа мне ночью звонил, часов в одиннадцать, сразу после того, как Таня ушла. Так что она его не убивала.
– А она точно ушла?
– Да. Я перезвонила ей домой.
– Постой… вы же не разговариваете?
– Я сказала, что она со мной не разговаривает. Собственно, и тогда она тоже бросила трубку.
– А ты что хотела ей сказать? – спросила Маша.
– Какая разница? – ответила Света. – Все это – прошлое. К чему смотреть назад, надо учиться быть здесь-и-сейчас. Вот, смотри, – она взяла опустевшую чашку и раскрутив ее, опрокинула на блюдце, – вот, например, гадание. Оно всегда происходит в данный момент. И хотя считают, что оно имеет отношение к прошлому и будущему, это не так. Гадание сообщает нам лишь о прошлом и будущем, заключенных в настоящий момент в нас самих. Мы можем только лучше узнать то, что знаем и без того.
Света поставила чашку на столик, посмотрела на Машу и прибавила:
– Послушай, давно хотела сказать: у тебя бретельки от лифчика все время торчат из-под майки. Ты купи себе такой, знаешь, без лямок, красивее будет.
– Да нормально, – сказала Маша. – У нас все так носят.
20
Теперь Маша говорила с Горским каждый день. Голова шла кругом, и постепенно она втягивалась в этот круг, круг бесконечных разговоров и воспоминаний, все лучше понимала, что? связывает этих людей, знавших Сережу Волкова и с ним работавших. Но сам Сергей оставался неуловим, образ его дробился на множество мелких осколков, и ни один не напоминал Маше того мальчика, с которым она когда-то встречалась в Крыму, того мужчину, что окликнул ее на Староместской площади в Праге. Она беседовала с Горским часами – и, кстати, по мере того, как рос доллар, международные звонки дешевели, и Гена сказал, что оплатит все счета из отеля, я свое слово держу, раз сказал – так и сделаю. Маше нужно было выплеснуть на кого-то все, что скапливалось за день, – а Горский был внимательным слушателем и задавал неожиданные вопросы. Так, вдвоем, они и пытались постичь запутанную сеть отношений, которая была сплетена вокруг опустевшего центра – Сережи Волкова.
Маша говорила себе, что ее не волнует, кто убил, но понемногу вопросы Горского вынуждали задумываться все чаще и чаще: один из тех, с кем она пьет бесконечный кофе и ест экзотическую еду в "Гималаях" или "Храме Луны" – Сережин убийца.
– У нас есть несколько мотивов, – объяснял Горский. – Во-первых, деньги, о которых говорил тебе Иван. Они исчезли – значит, убийца мог их просто забрать. Мы не знаем, что? это была за схема, не знаем, кто знал о ней, – и тут я бы советовал тебе не задавать вопросов, а просто держать этот вариант в голове. Во-вторых, ревность. Его мог убить Абросимов, его могла убить Таня, могла убить даже Света, хотя говорит, что не ревнует. И есть еще Федор Поляков, про которого мы почти ничего не знаем, серьезный, судя по твоим рассказам, человек, которому наверняка приходилось в девяностые иметь дело с криминалом. В-третьих, мы не можем сбрасывать со счетов какие-то карьерные дела. Он мог мешать кому-то, мог оказаться разменной пешкой в сложной игре, его могли убить, чтобы подставить Ивана или кого-нибудь еще, для кого он получил деньги. Паша Безуглов лазил в его компьютер – что он там искал? И нашел ли? Почему Сергей выгораживал Пашу перед Лизой? Мы ничего об этом не знаем. И наконец, убийство может быть связано с кризисом – не ясно как, но связано. Мы можем предположить, что убийца знал: в ближайшую неделю будет не до того: все, включая ментов, будут думать только о курсе доллара. Тебя, например, допрашивали?
– Нет, – сказала Маша, – допрашивали Ивана и Абросимова, меня ведь толком и в Москве не было.
– Неважно, где ты была, – сказал Горский. – Они же разговаривают с теми, кто может от них откупиться. А с тебя что возьмешь?
Вообще-то Горский сказал это наобум: во всех его предыдущих расследованиях милиция самоустранялась, не прося ни с кого никаких денег. А может, Горский просто не знал о полученных взятках – к тому же, он все равно не верил, что менты не станут раскручивать на деньги крутых коммерсов – если уж за деньги отпускают торчков и дилеров.
Итак, Маша все больше чувствовала себя Арчи Гудвином при неподвижно засевшем где-то среди орхидей Ниро Вульфе и, даже если б захотела, не могла выбросить из головы вопросы, которые задавал Горский. Пожалуй, единственная из всех, кто знал Сережу, она не стеснялась спрашивать: "Как ты думаешь, кто его убил?" – и собеседники, запинаясь, говорили, что это мог быть кто-то из своих, но уже через минуту обсуждали версии, все время одергивая себя, говоря, что нет, невозможно, конечно, наверняка кто-то со стороны – хотя знали, Сережа сам открыл дверь, прошел в комнату, сел на стул и, видимо, какое-то время беседовал с гостем, пока не появился пистолет и не раздался выстрел.
Вот и сейчас Маша смотрела на портрет Далай-ламы за спиной у Дениса Майбаха и слушала:
– Вспомни про сказки! – говорил Денис. – Это и будет ключом к отгадке. Повторю вкратце: каждому из нас соответствует свой архетипический персонаж, воплощенный в виде фигуры из мультфильма или сказки. Итак, Сережа Волков был Серый Волк, это понятно из имени и фамилии. Таня, Света и Аля всю жизнь были три поросенка и, хочу подчеркнуть, ими и остались: Аля выстроила себе дом из камней, Света – из дерева, а Таня – из соломы, ну, типа, если судить по их зарплатам. Поросята убегают от волка, потом собираются у Наф-Нафа и волка прогоняют. Но они не убивают его, он убегает ошпаренный, но живой. Значит, мы вычеркиваем этих девушек из списка подозреваемых. Следующий номер – Лиза Парфенова, ясное дело, Лиса Патрикеевна, Лисичка-сестричка. Лиса и Волк, мы знаем, дружат, Лиса его всегда обманывает, но никогда не убивает. У нее просто нет возможностей. Значит, Лизу мы тоже вычеркнем. Крокодил Гена и Чебурашка с Волком не встречаются, они из другой сказки, и на них, как видишь, даже не падает подозрение. Кто у нас остается из людей, с которыми Сережа общался? Дядя Федор, да мы с Шариком. Тут тоже волков не наблюдается. Итак, вывод: среди нас убийцы нет. Можно, конечно, еще посмотреть остальных сотрудников, но надо сначала придумать им сказки, а это долгая и серьезная работа.